Алеф - Коэльо Пауло. Страница 25

Богиню, назвавшую город сибирским Чикаго, зовут Татьяна, ей около тридцати, она работает инженером, а теперь составляет нам компанию на прогулке после ужина и встречи с читателями. Возвращение на твердую землю на этот раз напоминает высадку на другую планету. Я определенно отвык ходить по поверхностям, которые не находятся в постоянном движении.

– Давайте пойдем куда-нибудь выпить и потанцевать. Надо как следует повеселиться.

– Но мы устали, – заявляет Хиляль.

В такие минуты во мне просыпается женское начало, а с ним способность читать между строк. «Мы устали» означает: «Тебе она нравится, а мне это неприятно».

– Если вы устали, возвращайтесь в отель, а мы с Татьяной еще погуляем.

Хиляль меняет тактику:

– Я тоже хочу вам кое-что показать.

– Отлично, так покажите же. Для этого ведь не обязательно оставаться наедине. В конце концов, мы знакомы всего десять дней.

Вот и конец пьесы под названием «Он-со-мной». Татьяна заметно оживляется; полагаю, дело тут не столько во мне, сколько в извечном духе соперничества, которое возникает между женщинами в таких ситуациях.

Ленин бесстрастно взирает на нас сверху вниз, словно уже видел все это прежде. Установи он вместо диктатуры пролетариата диктатуру любви, возможно, все пошло бы иначе.

– Тогда идемте со мной, – распоряжается Хиляль.

«Идемте со мной»? Прежде чем я успеваю отреагировать, Хиляль уже вырывается вперед и идет не оглядываясь. Она намерена взять реванш, и Татьяна заглатывает наживку. Мы идем по широкому проспекту, который ведет к мосту.

– Так вы знаете город? – с легким удивлением спрашивает богиня.

– Смотря что понимать под словом «знать». Мы знаем все. Когда я играю на скрипке, мне открывается...

Хиляль подбирает слова и наконец находит слово, которое будет мне понятно и которое позволит выключить Татьяну из разговора.

– Вокруг меня существует обширное и мощное «информационное поле». Контролировать его я не могу; скорее, оно контролирует меня и в минуту сомнений помогает принять верное решение. Мне не обязательно знать город; достаточно просто позволить ему вести меня.

Хиляль все ускоряет шаг. К моему удивлению, Татьяна прекрасно понимает, что она имеет в виду.

– Я пишу картины, – говорит Татьяна. – По профессии я инженер, но когда стою у холста, каждый взмах кисти открывает путь к бесконечному счастью, какого никогда не давала работа, и какое, надеюсь, мне удастся сохранить.

Ленину, должно быть, не раз приходилось видеть такие сцены: столкновение двух сил за главенство над третьей. Нередко бывает так, что две силы становятся союзницами, а к третьей напрочь теряют интерес. Теперь мои спутницы увлеченно болтают по-русски, будто с детства были лучшими подругами, и почти не обращают на меня внимания. На улице холодно, – учитывая, что мы находимся в Сибири, где, видимо, всегда холодно, – но гулять мне нравится. С каждым шагом на душе делается легче, каждый километр приближает меня к моему царству. В Тунисе в какой-то момент мне показалось, что все старания тщетны, но моя жена была права: без нее я более уязвим, но и более открыт миру.

И все же щебетание моих спутниц вскоре начинает меня утомлять. Завтра надо будет предложить Яо позаниматься айкидо. В последнее время мой мозг работает интенсивнее, чем тело.

* * *

Мы останавливаемся в каком-то богом забытом месте, посреди пустынной площади с заледеневшим фонтаном. Хиляль прерывисто дышит; еще пара минут такого дыхания, и она поплывет – впадет в искусственный транс, из тех, что уже давно меня не вдохновляют.

Хиляль, жрица неизвестного мне культа, велит нам взяться за руки и подойти к фонтану.

– Господи Всемогущий, – произносит она, все так же неглубоко вдыхая. – Яви свою мудрость детям Твоим, раскрывшим ей свои сердца.

Хиляль снова и снова повторяет свою просьбу, и я чувствую, как рука Татьяны дрожит в моей руке; она тоже входит в транс. Кажется, Хиляль удалось вступить в контакт с Вселенной или с тем, что она называет «информационным полем». Она продолжает молиться, и рука Татьяны, перестав дрожать, сжимает мою ладонь. Ритуал длится минут десять.

Я не уверен, что мне стоит поизнести вслух то, что я думаю, но Хиляль исполнена любви и великодушия, она безусловно достойна того, что я скажу.

– Что это было? – спрашиваю я.

Хиляль кажется расстроенной.

– Ритуал приобщения к миру духов.

– Где ты ему научилась?

– Прочла в одной книжке.

Сказать сейчас или дождаться, пока мы останемся наедине? Поскольку Татьяна тоже участвовала в ритуале, я решаю продолжить.

– При всем моем уважении к вашим исканиям и автору этой книги, боюсь, вы на ложном пути. В чем смысл подобного ритуала? Миллионы людей свято верят в то, что сообщаются с космосом и таким образом спасают человечество. Всякий раз разочаровываясь – а это неизбежно, – они теряют частицу веры. Очередная книга или семинар возвращает им надежду, но через несколько недель они забывают все, что выучили, и отчаяние возвращается.

Хиляль удивлена. Она хотела поразить меня, показать, что способна не только играть на скрипке, и неосознанно ступила на весьма опасную почву, на которой моя терпимость сходит на нет. Татьяна, задетая моей резкостью, вступается за новую подругу:

– Но разве молитва – не лучший способ приблизиться к Богу?

– Позвольте ответить на вопрос вопросом: «Разве новый день настает благодаря нашим молитвам?» Разумеется нет, солнце встает по утрам, подчиняясь законам мироздания. Бог всегда с нами, неважно, молимся мы или нет.

– Вы хотите сказать, что молиться бесполезно? – настаивает Татьяна.

– Вовсе нет. Если вы поздно встаете, вам никогда не увидеть рассвет. Если вы не молитесь, вы не сможете ощутить присутствие Бога, даже если Он рядом. Однако если вы полагаете, что ритуалы наподобие того, который сейчас совершили, – единственная возможность двигаться вперед, вам следует отправиться в пустыню Сонора в Америке или в индийский ашрам. В реальном мире Бога скорее можно услышать в звуках скрипки Хиляль.

Татьяна плачет. Мы с Хиляль не знаем, что и думать, и ждем, пока она немного успокоится и все объяснит.

– Спасибо, – говорит Татьяна. – Даже если, по-вашему, это бесполезно, все равно спасибо. Знаете, каково это, когда у тебя столько ран, а тебе приходится изображать самого счастливого человека на земле. И вот сегодня наконец появился человек, который взял меня за руку и сказал: ты не одна, идем с нами, поделись тем, что знаешь. Я почувствовала себя любимой, нужной, сильной.

Она продолжает, повернувшись к Хиляль: