Валькирии - Коэльо Пауло. Страница 27

— Пойдем отсюда, — сказала она.

— Ничего страшного, — ответил он. — Это бомбардировщики. Там, далеко.

Но сверхзвуковые самолеты снова с ужасающим ревом преодолели звуковой барьер почти над их головами. Прижавшись друг к другу, они смотрели, зачарованные жутким и величественным зрелищем. На горизонте продолжали загораться огненные шары. Затем больше десятка зеленоватых огней вспыхнули в небе и стали медленно опускаться, освещая всю местность в мельчайших подробностях.

— Это военные учения! — Пауло приходилось кричать, чтобы его было слышно. — Летчики! Тут вокруг полно военных баз!

В один прекрасный день так и случится. Она подумала, что в этот день огни — так же, как сейчас пустыню, — озарят город, на который будут нацелены, и огненные шары окажутся не на горизонте, а прямо над головой.

— Я их видел на карте! — пытался он ее успокоить. — Но мне хотелось думать, что это ангелы…

«Они — орудия ангелов, — подумала Крис. — Ангелов смерти».

Желтые вспышки разрывов смешивались с зеленоватым сиянием осветительных ракет, спускавшихся к земле на парашютах. Внизу стало светло как днем, и самолеты могли без помех сбрасывать свой смертоносный груз.

Бомбометание продолжалось около получаса. Потом самолеты исчезли так же неожиданно, как и появились. В пустыне снова воцарилась тишина. Последний зеленый огонек долетел до земли и погас. Земля больше не дрожала под ногами, и они снова увидели звезды.

Пауло вздохнул глубоко, закрыл глаза и сосредоточился. «Я правильно сделал ставку. Я абсолютно уверен в том, что правильно сделал ставку». Его второе сознание то и дело вмешивалось, пыталось доказать, что все это — плод его воображения и ангел не явится ему. Пауло вдавливал ноготь указательного пальца в мякоть большого, пока боль не стала не выносимой: боль отгоняет посторонние мысли.

— Я увижу своего ангела, — повторил он, когда они уже спускались с горы.

У Крис снова сжалось сердце. Но она не хотела выдавать своих чувств. Она придумала способ, как сменить тему: прислушаться к тому, что говорит ее второе сознание, и спросить у Пауло, есть ли в этом какой-нибудь смысл.

— Я хочу у тебя кое-что спросить, — сказала она.

— Только не спрашивай про чудо. Оно либо случится, либо нет. Я не хочу тратить силы на разговор об этом.

— Нет-нет, я про другое.

Какое-то время она колебалась. Пауло — ее муж, он знает ее лучше, чем кто бы то ни было. Крис побаивалась его ответа: его слова значили для нее больше, чем слова любого другого человека. Но все же она решила задать этот вопрос; носить это в себе было выше ее сил.

— Как ты думаешь, я не ошиблась в выборе своего пути? — спросила она. — Может, я зря всю жизнь довольствовалась сеянием и собиранием урожая, может, мне тоже нужны сильные эмоции охотничьей жизни?

Пауло шел, поглядывая на небо. Он все еще думал о своем залоге и о самолетах.

— Частенько я смотрю на людей типа Ж. — ответил он. — Таких, как он, которые живут в покое и через этот покой обретают единение с Богом. Я смотрю на тебя — ты ведь научилась разговаривать со своим ангелом раньше, чем я со своим, — хотя именно я ехал сюда с этой целью. Я смотрю, как ты сладко спишь, когда я стою у окна и мучаю себя вопросом, почему чудо, которого я так отчаянно жду, не происходит. И я спрашиваю себя: не ошибся ли я в выборе пути? Пауло повернулся к Крис.

— Как ты думаешь? Может, это я избрал неправильный путь?

Крис взяла его за руку:

— Нет. Тогда ты был бы несчастлив.

— Вот и с тобой — выбери ты мой путь — было бы то же самое.

«Неплохо сказано, надо будет запомнить», — подумал он.

Едва будильник подал сигнал, Пауло осторожно поднялся и сел на кровати.

На улице было еще темно.

Крис спала. Пауло хотел было разбудить ее, чтобы сказать, куда он собирается. И чтобы она за него помолилась. Но передумал. Можно будет рассказать все потом, после возвращения. В конце концов, он ведь не собирался подвергать свою жизнь опасности.

Он включил свет в ванной и наполнил фляжку водой. Затем выпил побольше воды, потому что не знал, сколько времени ему придется провести там, куда он направлялся.

Потом Пауло оделся, взял карту и постарался запомнить маршрут. Собрался уходить. Вот только ключ от машины сразу не смог найти. Пауло обшарил карманы, посмотрел в рюкзаке, заглянул в тумбочку. Он подумал, не включить ли свет — нет, могла проснуться Крис — и решил, что света из ванной комнаты вполне достаточно. Но ждать больше было нельзя: каждая минута задержки — напрасно потерянное время, которое он хотел бы посвятить ожиданию своего ангела. Часа через четыре жара в пустыне станет невыносимой.

«Это Крис спрятала ключ», — подумал он. Она в последнее время изменилась — общается со своим ангелом, и интуиция у нее сильно развилась. Возможно, она догадалась о его планах — и испугалась.

«Чего тут пугаться?» В ту ночь, когда Крис и Валгалла стояли на краю обрыва, супруги дали друг другу торжественное обещание больше не подвергать свою жизнь опасности. Несколько раз ангел смерти пролетал от них в опасной близости, и было бы опрометчиво продолжать испытывать терпение ангела-хранителя. Крис знала Пауло достаточно хорошо, чтобы поверить: он сдержит обещание. Потому он и уходил потихоньку рано утром — чтобы избегнуть как ночных, так и дневных опасностей пустыни. Тем не менее на всякий случай спрятала ключ. Пауло подошел к постели, решив разбудить жену. И остановился.

Да, резон у нее был. Она боялась не того, что он напрасно подвергнет себя опасности. Она беспокоилась, что ее муж потерпит поражение. Она знала, что он что-нибудь предпримет. Ведь до отъезда из пустыни оставалось всего два дня. «Хорошая мысль, Крис, — рассмеявшись про себя, сказал он ей мысленно. — На то, чтобы прийти в себя после такого поражения, у меня ушло бы года два. И все это время тебе бы пришлось нянчиться со мной, проводить со мной бессонные ночи, терпеть мое плохое настроение, лечить мою досаду. Эта ноша была бы гораздо тяжелее, чем та, которую ты несла до того, как я сделал свою ставку».

Он порылся в вещах жены: ключ оказался в поясе, где Крис хранила паспорт и деньги. Пауло подумал об их взаимной клятве — должно быть, это знак, напоминание. Он чуть не забыл, что не стоит уезжать в пустыню, не оставив указания, куда направляешься. Даже если уверен, что скоро вернешься, едешь не так уж далеко и — случись что с машиной — сможешь возвратиться пешком. Все-таки рисковать не стоило. В конце концов, он же обещал.

Пауло положил карту возле раковины в ванной. И пеной для бритья из баллончика нарисовал кружочек в том месте, куда собирался ехать: каньон Глориета.

Той же пеной написал на зеркале послание:

Обув кроссовки, он вышел из номера.

Собравшись вставить ключ в гнездо зажигания, Пауло обнаружил второй ключ, который по рассеянности оставил в машине.

«Значит, она сделала дубликат, — подумал он. — Что она себе вообразила? Что я собираюсь бросить ее посреди пустыни?»

Он подумал о странном поведении Тука, когда его ангел заставил того вернуться за забытым в машине фонариком. Разыскивая ключ, Пауло вспомнил о необходимости оставить жене записку. Значит, это ангел вовремя принял меры.

На улицах Боррего-Спрингс было пусто, «Прямо как днем», — подумал Пауло. Ему вспомнилась первая ночь по приезде сюда, когда они лежали на каменистой земле и пытались представить себе, как выглядят их ангелы. В то время он всего лишь хотел поговорить со своим.

Он свернул влево, выехал из города и повел машину в сторону каньона Глориета. Справа возвышался горный хребет; с которого они спустились на машине, — когда только сюда приехали. «Когда только приехали», — подумал он, осознав, что не так уж давно это было. Всего тридцать восемь дней назад.

Но за это время его душа, как и душа Крис, много раз умирала и возрождалась. Он искал разгадку тайны, которая уже была ему известна, и видел, как солнечное око превращается в око смерти. Он повстречал женщин, которые казались ангелами и дьяволами одновременно. В нем ожили воспоминания о давно позабытой тьме. И он успел понять, что — хотя так часто сам говорил об Иисусе — до сей поры не вполне принял искупительную жертву Спасителя.