На берегу Рио-Пьедра села я и заплакала - Коэльо Пауло. Страница 10

Одним глотком он приканчивает бутылку — там оставалось совсем немного. Спрашивает, не хочу ли я еще вина — он раздобудет, — но я отказываюсь.

— Я хочу только, чтобы ты мне ответил. Всякий раз, как мы затрагиваем некоторые темы, ты сейчас же переводишь разговор на другое.

— Она и была самой обычной женщиной. Она родила и других детей. В Писании сказано, что Иисус был старшим из троих братьев. Непорочное зачатие Иисуса имеет иной смысл: Мария начинает новую благодатную эру, открывает другой этап. Она — космическая невеста, Земля, которая принимает небо и оплодотворяется им. И в этот миг, благодаря тому, что у Нее хватило отваги принять свою судьбу, Она дает Богу возможность сойти на Землю. И превращается в Великую Мать.

Я не в состоянии следить за ходом его мысли. И он понимает это:

— Она — это женский лик Бога. Она наделена собственной божественной природой.

Речь его звучит негладко — слова выговариваются с трудом, с напряжением, словно он совершает грех, произнося их.

— Богиня? — спрашиваю я.

Я жду, что он объяснит мне это, но он не продолжает разговор. Еще несколько минут назад я с иронией думала о том, как крепко вбит в него католицизм, а теперь мне кажется, что он совершает святотатство.

— Кто такая Дева? Кто — Богиня? — настаиваю я.

— Это трудно объяснить, — ему явно не по себе, и с каждой минутой — все сильней. — У меня здесь есть кое-что при себе. Если хочешь, можешь прочесть.

— Не буду я сейчас ничего читать! Объясни мне так!

Он тянется за бутылкой вина, но она пуста. Мы уже не помним, что привело нас к этому колодцу. Возникает ощущение чего-то необыкновенно значительного — словно каждым своим словом он творит чудо.

— Ну, говори же!

— Ее символ — вода, Ее окружает туман. Богиня обнаруживает и проявляет Себя в стихии воды.

Туман вокруг нас, казалось, ожил, обрел собственное бытие, превратился в некую священную субстанцию — хоть я по-прежнему не вполне отчетливо понимала смысл произносимых им слов.

— Не стану углубляться в историю. Если захочешь — сама прочтешь рукопись, которая у меня с собой. Знай только, что эта женщина — Богиня, Дева Мария, иудейская Шехина, египетская Изида, Великая Мать, София — присутствует во всех мировых религиях. Ее пытались предать забвению, поставить под запрет, Она прятала и меняла обличье, но культ Ее переходил из тысячелетия в тысячелетие и дошел до наших дней. Один из ликов Бога — это женский лик.

Я гляжу на него. Блестящие глаза устремлены в клубящийся перед нами туман. Понимаю, что можно больше не настаивать — он и так продолжит свой рассказ.

— О Ней говорится в первой главе Библии. Помнишь — «…и дух Божий носился над водою»? И Он поставил Ее под и над звездами. Это — мистический брак Земли и Неба. О Ней же говорится и в последней главе Писания, когда:

— А почему женский лик Бога символизирует вода?

— Не знаю. Но обычно Он избирает это средство, чтобы выявить Себя. Может быть, потому, что вода — это источник жизни, ведь в утробе матери мы девять месяцев окружены водой. Вода — это символ женской Власти, на которую не посмеет претендовать, которую не решится оспорить даже самый просвещенный и совершенный мужчина.

Он замолкает на мгновение и продолжает:

— В каждой религии, в каждом веровании Она проявляет Себя так или иначе — но проявляет непременно. Для меня — католика — Ее черты явственно проступают в образе Девы Марии.

Он берет меня за руку, и минут через пять мы уже выходим из Сент-Савена. Минуем по дороге невысокую колонну, увенчанную крестом, но — вот как странно! — там, где обычно принято помешать лик Иисуса Христа, мы видим образ Пресвятой Девы. Мне вспоминаются его слова, и совпадение удивляет меня.

И вот теперь тьма и туман обволакивают нас с ног до головы. Я представляю себя в воде, в материнской утробе, там, где еще нет времени, где бытие не отягощено сознанием. Да, все, что он сказал, исполнено смысла — и смысла ужасающего. Я вспоминаю пожилую даму, сидевшую рядом со мной на лекции. Вспоминаю рыжую девушку, приведшую меня на площадь, — ведь и она говорила, что вода есть символ Богини.

— Километрах в двадцати отсюда есть пещера, — продолжает он. — 11 февраля 1858 года одна девочка вместе с двумя другими детьми собирала хворост неподалеку от нее. Девочка была болезненная, слабенькая, страдала астмой, а родители ее были так бедны, что едва ли не нищенствовали. И в тот зимний день она побоялась переходить небольшой ручей вброд — вдруг вымокнет, простудится и сляжет, а родителям не обойтись без тех жалких денег, что она приносит в дом.

И в этот миг появилась перед ней женщина, облаченная в белые одежды, в сандалиях, украшенных золочеными розами. Обратясь к девочке почтительно, как к принцессе, она попросила ее сделать милость — снова прийти сюда сколько-то раз, после чего исчезла. Двое других детей, впавшие при виде всего этого в столбняк, сразу же рассказали о происшествии всем, кому только можно.

А жизнь девочки с этой минуты превратилась в сущую пытку. Ее взяли под стражу и потребовали, чтобы она заявила, будто ничего подобного и не было. Ей сулили денег за то, чтобы она попросила у Явившейся всяких благ и чудес. А в первые дни ее родителей прилюдно оскорбили на площади, говоря, что их дочка выдумала свою встречу, чтобы привлечь к ним внимание.

Девочка же — а звали ее Бернадетта — ни малейшего понятия не имела о том, кого увидела. Женщину в белых одеждах она назвала «То», и ее обеспокоенные родители обратились за помощью к местному священнику. А тот попросил, чтобы девочка при следующей встрече спросила, как зовут незнакомку.

Бернадетта сделала, как было сказано, но в ответ получила лишь улыбку. «То» являлась ей еще восемнадцать раз — и чуть ли не всегда безмолвно. Впрочем, был случай, когда женщина попросила Бернадет-ту поцеловать землю. Не понимая, зачем это надо, девочка повиновалась. В другой раз «То» попросила вырыть в пещере ямку. Бернадетта послушалась, и тотчас из ямки вытекла струйка грязноватой воды — еще бы, ведь в пещере иногда прятались от непогоды дикие свиньи.

— Выпей, — приказала женщина.

Вода была до того грязная, что Бернадетта трижды зачерпывала ее и трижды выплескивала, не решаясь поднести ко рту. Наконец, хоть и с отвращением, но выполнила приказ. А вырытая ею ямка вновь наполнилась водой.

Человек, слепой на один глаз, бросил несколько капель в лицо — и тотчас прозрел. Молодая мать, пребывавшая в отчаянии оттого, что умирает ее новорожденный сын, погрузила его в этот источник, — а температура в тот день упала ниже нуля, — и младенец поправился.

Мало-помалу весть о чудесном источнике распространилась по всей округе, и тысячи людей стали стекаться в деревню. Бернадетта же все пыталась узнать, как зовут чудесную гостью, но та лишь улыбалась в ответ.

Но в один прекрасный день «То» повернулась к девочке и сказала:

— Я — Непорочное Зачатие.

Обрадованная Бернадетта со всех ног побежала к священнику рассказать ему об этом.

— Не может такого быть, — отвечал тот. — Никому, дочь моя, еще не удавалось быть одновременно и деревом, и плодом. Окропи-ка ее святой водой.

По глубокому убеждению священника, лишь Бог может существовать с самого начала начал, а Бог — по всем приметам — мужчина.

Бернадетта окропила «То» святой водой, но женщина лишь кротко улыбнулась — больше ничего не последовало.

А 16 июля женщина появилась в последний раз. Вскоре после этого Бернадетта постриглась в монахини, даже не подозревая, как разительно переменила она жизнь маленькой деревни, в окрестностях которой была эта пещера. Источник не иссяк, и чудеса продолжались.

История об этом облетела сначала Францию, а потом и весь мир. Деревня стала расти и меняться, стала городом. Приехали купцы. Открылись гостиницы и магазины. Бернадетта умерла и была похоронена вдали от родных мест. Она так никогда и не узнала о том, что произошло.