Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых - Марченко Андрей Михайлович "Lawrence". Страница 60

А на просторах родной отчизны… Государь император чудесно устроился в Царском Селе: окружил себя приближенными – балы, увеселения, неожиданно проснувшаяся страсть к дорогим автомобилям, унаследованная, не иначе, от старшего брата, и полное нежелание заниматься политикой. Каждое лето ездит на воды под предлогом язвы, хорошо залеченной еще швейцарцами. Лишь дело доходит до серьезных вопросов – дражайший Александр Васильевич, вы наш кормчий! Доверяю вам безоговорочно!..

Государственный совет – скопище вельможных старцев, политических импотентов. Брать на себя ответственность трусят отчаянно. Дума же тонет в прениях и дискуссиях – болтуны и краснобаи. Только в Совмине и остались единомышленники. С ними – с Деникиным и Куропаткиным – нести адмиралу бремя управления великой страной. Пусть ампутированной, обкусанной по краям лучшими врагами, но еще живой и могучей.

Двадцать лет послевоенная Европа старается не замечать гиганта. Блокирует инициативы, не допускает к международной политике. Что ж, в истории имеются примеры. Петр I в свое время уже заставил Запад изумиться, сейчас пришло время его – адмирала Колчака.

Потому и трепещет душа, словно воробушек в кулаке.

Колчак вызвал его и Куропаткина. Вызвал личным звонком, и, в общем-то, ясно было из-за чего. Гитлер торит дорожку на восток. Запад еле успел проглотить аншлюс Австрии, и вот – Судеты. Пронацистская партия Генлейна, истерия вокруг тяжелой судьбы тамошних немцев, провокации, смута. И судетский укрепрайон, бронированная заслонка на пути в Восточную Европу.

Деникин исподтишка поглядывал на премьера. Железный Адмирал выглядел как обычно: наглухо застегнутый морской мундир, острое как лезвие ножа лицо (почти без морщин, и как ему удается?). И такой же холодный и острый взгляд.

Антон Иванович часто ловил себя на мысли, что Колчак единственная фигура в современном мире, способная противостоять Гитлеру. Если отбросить политические реверансы, адмирал тоже диктатор. Да, после разгрома красных он добровольно отрекся от звания Верховного в пользу восстановления монархии, «коя едино способна поддерживать мир и государственность в Российских пределах». Но что толку в троне, если нет власти? Реальной власти, которую имеет Колчак.

А силе можно противопоставить только силу.

Просторный кабинет премьера отличался скромностью обстановки. Широкий стол с писчим прибором и аккуратными стопочками бумаг, книжные шкафы под потолок, кресла для посетителей. Единственное украшение – шелковые шпалеры в простенках с видами моря и парусников, выполненные под заказ в Обюссоне. Ностальжи, мон ами?

Однако выступать военный министр не спешил: помалкивал, поглядывал из-под кустистых бровей то на хозяина кабинета, то на министра иностранных дел.

– Начните вы, Алексей Платонович, – коротко кивнул Колчак в сторону Куропаткина.

– Обстановка накаляется, Александр Васильевич, – отчеканил министр. Гладко выбритый, с идеальным пробором, в отличном цивильном костюме, он предпочитал точные формулировки и всегда имел собственное мнение по любому вопросу. – Английский премьер продолжает играть роль миротворца, надеется насытить людоеда куриным крылышком. Наивно. Этим он лишь разогревает аппетиты Гитлера. Конечно, если Чемберлену удастся уговорить немцев остановиться на Судетах или даже ограничиться Чехословакией, авторитет Англии в Европе возрастет неимоверно. Но вряд ли наши западные партнеры этим ограничатся. Россия становится кое-кому костью в горле: уровень развития страны превысил довоенный, оснащение армии не уступает ни немцам, ни англичанам. Это не слишком радует наших друзей с туманного Альбиона. Поход тевтонов на восток устроил бы многих.

Как всегда – четко, без экивоков, молодец Куропаткин. Политик нового поколения, за ним не стоят ни слава победителя большевизма, ни титулы, ни высокое родство. Карьеру делал сам, собственным умом и проницательностью, дослужившись от мелкого чиновника МИДа до портфеля министра. Нет, право слово – молодец.

– Франция? – приподнял бровь Колчак.

– Даладье во всем ориентирован на Чемберлена. У нас есть информация, что Прага уже напоминала Парижу об обязательствах. Ответом было совместное англо-французское предложение согласиться с германскими требованиями. Президент Бенеш отказал, в ответ британский посол в Праге сэр Камил Крофт заявил, что непримиримая позиция чехов приведет к отчуждению Британии. Посол де Лакруа вторил ему от имени Франции. Тогда Бенеш попросил де Лакруа письменно подтвердить отказ Франции сражаться. Но в ответ – тишина.

– Однако и мы связаны с Чехословакией договором, вплоть до военной помощи. Полагаю, Россия, в отличие от западных партнеров, не имеет права манкировать своими обязательствами. Ваше мнение, Антон Иванович?

– Так Алексей Платонович всё уже расписал в лучшем виде. Как в преферансе прямо, – хитро прищурился Деникин, но тут же посерьезнел: – Вермахт будет готов к большой войне к сорок второму – сорок третьему году. Сейчас немцы бряцают оружием около Судет, и это наглый блеф. Коль скоро дойдет до штурма, потери тевтонов будут колоссальны. Однако Чехословакия раздражает фюрера, он это прямо заявил в Нюрнберге. К тому же чехи – это не только восточная территория, но еще и военная промышленность, ресурсы. Чего стоит одна только «Шкода» с ее налаженным производством артиллерии и прочего снаряжения. Возьмут немцы Чехию – усилятся. Аппетит разыграется. Так что нам оставаться в стороне никак не пристало, Александр Васильевич. Нужно показать зубки, коль скоро к дипломатии нас немец не подпускает. Так ведь, Алексей Платонович?

– К сожалению, – подхватил Куропаткин. – На переговоры по Судетам нас не пригласят. Как в тридцать четвертом Геринг с Шахтом ограничились торговыми соглашениями, так и по сей день – в политической сфере немцы на конструктивные переговоры не идут.

– Что же, господа, неясностей не остается, – адмирал слегка откинулся в кресле и прихлопнул ладонями по столешнице полированного дуба. – Если есть хоть малейший шанс помешать Гитлеру безнаказанно резвиться около границ Чехословакии, нам необходимо таким шансом воспользоваться. Кому мыслите поручить подготовку столь непростого дела, Антон Иванович?

– Думаю, лучшей кандидатуры, чем Михаил Огнеборец, не сыскать.

Адмирал и генерал скупо улыбнулись, дипломат согласно кивнул.

Молодого генерал-лейтенанта Михаила Николаевича Тухачевского знала вся армия. Выпускник Московского Императрицы Екатерины II кадетского корпуса, отличник Александровского училища, он начинал Мировую войну в звании гвардии подпоручика. Воевал умело (пять орденов за полгода!), потом пленение, четыре безуспешных попытки побега, пока, наконец, пятая не увенчалась успехом. Перемахнув через пол-Европы, Тухачевский возвратился на родину.

Летом восемнадцатого, преодолевая кровавую неразбериху прифронтовой полосы, бесчисленные проверки скорых на расправу комиссаров и пропитанных классовой ненавистью чекистов – где хитростью, а где проявляя истинное мужество, – перешел Восточный фронт и влился в ряды колчаковцев.

До лета девятнадцатого умело сражался с красными, а осенью был приведен в действие план «Белый Орел», призванный собрать Белое движение в единый кулак, вооруженный Антантой. Добровольческая армия Деникина соединилась с Восточным фронтом, Москва пала. Деникин добился-таки от Колчака согласия на помощь Маннергейма, и сто тысяч финских штыков, подбадриваемые идеей суверенитета родной Суоми, приняли участие в освобождении от красных Петрограда и Карелии.

К тому времени Тухачевский дослужился до полковника.

К двадцать первому году сопротивление большевиков было сломлено окончательно. Ленин с ближайшими соратниками бежал за границу, другая, меньшая часть РКП (б) ушла в глубокое подполье. Но долго еще полыхали по просторам империи вооруженные восстания, используя топливом для себя большевистские идеи о всеобщем равенстве. Кровавая резня захлестывала страну и грозила утопить государственность в кромешном хаосе анархии и бандитизма.