Мерило истины - Злотников Роман Валерьевич. Страница 60

— Руки прочь от четвертого детдома… — прошептал он.

— Гога, все! — крикнул оператор. — Я выключаю камеру! Хватит!

Картинка скакнула вверх, к стальному небу.

— Я т-тебе выключу! — прорычал откуда-то снизу Гога.

Явственно скрежетнула зажигалка. Гога снова очутился в кадре — он стоял неподвижно, раскинув руки, зажмурившись. Какую-то ничтожную долю секунды не происходило ничего, только бесцветное зыбкое марево окутывало его. И вдруг это марево взорвалось огненным шаром. С утробным воем живой факел метнулся в сторону, вылетел из кадра, и тотчас картинка зарябила бестолковым мельтешением, из которого ничего нельзя было понять. Сразу несколько голосов смешались в косматый звуковой ком.

Потом что-то звучно треснуло, и экран монитора ноутбука стал черным.

— Гм, — промычал Магнум. — Радикальное решение проблемы. Надо думать, после такого перформанса городские власти несколько поостынут в своих намерениях относительно здания детского дома. Шум поднимется… Гога… Насколько я помню, это один из соратников Трегрея. Сыграл одну из важных ролей в той истории с Елисеевым. Но к Столпу Величия Духа он не имеет никакого отношения.

— Виктор Николаевич Гогин, — подсказал Антон. — Писатель и сценарист. Действительно, к Столпу отношения не имеет.

— Творческая личность, — задумчиво проговорил Герман Борисович. — Экзальтированная… Подобные поступки для такого рода личностей вполне характерны. Пиар опять же…

— Гогин сейчас на пике своей карьеры, — сказал Антон. — В данный момент ведется работа над фильмом по книге, которую он написал по мотивам той самой истории с Елисеевым. Пиар ему вряд ли так уж необходим… По крайней мере, не такой ценой. Кстати, он выжил. Пострадал, конечно, серьезно, но угрозы жизни нет — успели вовремя сбить пламя, потушить… В больнице находится, в искусственной коме… По моим данным, больница, куда его поместили, прямо-таки осаждается журналистами. Власти города комментарии давать пока отказываются.

— Следовательно, детский дом все-таки отстояли, — покивал массивной седой головой Магнум. — Гм… Ладно, еще вернемся к этому делу. Ну, а что там Трегрей?

— Трегрей от сотрудничества в той форме, в которой ему предлагалось, отказался, — сказал Антон. — Продемонстрировав, впрочем, свое уважение к нашему ведомству, как к структуре, берегущей государство.

— Вот как? И чем же он аргументировал отказ?

— В своем отчете майор Глазов поясняет: объект «детдомовец» сообщил, что именно доносительство ему глубоко противно. Также он охотно поделился с майором своими ближайшими планами…

— Изменить обстановку в воинской части, где проходит службу, в соответствии с собственными принципами, — договорил за Антона Магнум. — Я и не сомневался в этом.

— А я, Герман Борисович, в свою очередь не сомневаюсь в том, что у Трегрея это получится, — произнес Антон. — Нет, серьезно… В любом деле исключительно важна мотивация. А Трегрей и его соратники не один раз на деле доказывали готовность пожертвовать всем, чем угодно, даже жизнью, лишь бы воплотить в реальность свои убеждения… Удивительно, Герман Борисович! — заговорил Антон громче и быстрее. — Ведь что делает Трегрей? Своими действиями он опровергает утверждение, что система непобедима. Он практически доказывает обратное — только и всего. Чем и привлекает к себе людей, в устоявшейся системе хоть и уживающихся, но ощущающих… м-м… неправильность происходящего.

— Существование идеального общества невозможно, — откинувшись на спинку кресла, проговорил Магнум. — Это, по-моему, и школьнику ясно.

— А если возможно? — вдруг возразил Антон. — Ну, не идеального в полном смысле, а максимально приближенного к идеалу? Где, к примеру (чтобы не говорить о менее значимом), коррупция и вседозволенность с одной стороны и бесправие или же правовой нигилизм с другой — вовсе не норма, а явления нещадно и планомерно уничтожаемые? Разве такое общество не имеет права быть?

— Ну, что за детские размышления, — поморщился Магнум. — Не заставляй меня разочаровываться в тебе, Антон. Тебе прекрасно известно: система функционирующая есть система исправная. То, что мы имеем сейчас, безусловно, далеко от идеала, но альтернативы нет. Переломить любую систему, конечно, непросто. Но возможно. А вот что и каким образом построится на обломках? Нечему пока строиться. И еще, прошу тебя вспомнить, что наша работа как раз и заключается в том, чтобы имеющуюся в данный момент систему жизнедеятельности государства оберегать.

Антон, опустив голову, потянул себя за подбородок.

— Да понимаю я это, — негромко проговорил он. — Но все-таки…

— Не уходи от главного, — посоветовал Магнум. — Нас прежде всего интересуют способности Трегрея. Этот его Столп Величия Духа… Естественно, сама личность «детдомовца» тоже важна, но в первую очередь Столп. Итак, что у тебя еще по отчету Глазова?

— Есть еще кое-что. Вот, послушайте…

Антон открыл папку, которую принес с собой. Перевернул пару листов, быстро отыскал глазами нужное место и принялся зачитывать.

— Неплохо, — усмехнулся Магнум, когда он закончил. — Значит, за голову нашего «детдомовца» объявлено вознаграждение? Эх, кажется, только в глубокой провинции жизнь кипит по-настоящему; надо же — такой… голливудский поворот.

— Мне представляется целесообразным вмешаться и обеспечить безопасность объекту.

Магнум пристально посмотрел в глаза Антону и вдруг рассмеялся.

— Ну, о чем ты говоришь? — сказал он. — Нам выпала замечательная возможность провести наблюдение за действиями объекта в ситуации, подобной той, что разыгралась этим летом в Саратове, а ты — «обеспечить безопасность». Вот это уже будет действительно серьезное тестирование.

— И все-таки, Герман Борисович. Нельзя исключать опасность уничтожения объекта. Как бы он ни был основательно подготовлен, но фактор случайности… Сами же знаете: иногда бывает и так, что опытнейшие бойцы, участвовавшие в секретных операциях повышенной сложности, нелепо гибнут в стычках с уличной шпаной…

— Все может быть, — не стал спорить Магнум.

— А если Трегрея все-таки уничтожат, тайна Столпа Величия Духа никогда не будет разгадана. В саратовском детдоме постигают только первую ступень Столпа. А всего этих ступеней, как известно, три. И никто, кроме самого Трегрея, две последние ступени нам не разъяснит. Да и вообще, Герман Борисович…

— Вмешиваться в ход событий запрещаю, — официальным тоном проговорил Магнум. — И донесите это мое распоряжение до майора Глазова. Ясно, Антон?

— Так точно, — ответил Антон и поднялся. По голосу шефа он понял, что аудиенция закончена…

Эта мысль пришла ему на ум неожиданно. Покинув кабинет главы Управления, Антон не торопясь шел по коридору, на ходу постукивая папкой по колену — и вдруг остановился.

«А, может, старик вовсе и не стремится к тому, чтобы секрет всех трех ступеней Столпа был раскрыт? — подумал Антон. — Интерес к „детдомовцу“ инспирирован сверху, и на то, чтобы прямо нарушить определенные указания, старик, конечно, не пойдет. Другое дело, вот так… по воле случая… Сдается мне, если Трегрей все же погибнет, Магнум особой скорби не испытает. Но… почему?»

«Переломить систему возможно, — вспомнил Антон слова Магнума. — А наша работа как раз и заключается в том, чтобы эту систему оберегать…»

Причин сомневаться в принципиальности следования служебному долгу и компетентности Магнума никогда не пришло бы в голову никому в Управлении. Старик руководствовался лишь интересами государства.

«Неужели, — качнувшись вперед, чтобы продолжать движение, подумал Антон, — старик разглядел в Трегрее и в этом его Столпе реальную опасность для страны?.. Пожалуй, не то чтобы разглядел — иначе заявил бы об этом в открытую — а, скорее, почувствовал…»

Глава 2

Подействовал ли таким образом введенный капитаном Арбатовым препарат, повлиял ли длительный сон, тем самым препаратом вызванный, но рядовой Женя Сомик пришел в себя на узкой койке санчасти легко и сразу. Былой ужас, стискивавший его душу, истаял бесследно. Рядовой Женя Сомик чувствовал себя совершенно спокойным. Ломило под ушами, остро болело горло, точно на парне был тесный ошейник, но это Сомика почти не беспокоило.