Обреченный на бой - Злотников Роман Валерьевич. Страница 30

Грон с усмешкой слушал его тираду. Когда Гагригд выдохся, он кивнул:

– Ну что ж, ты так громко орал, что я подумал: наверно, ты прав. – И, пока Гагригд смотрел на него, вытаращив глаза, заговорщически наклонился к нему и спросил: – Может, ты ко мне тоже придираешься, когда говоришь, что у меня выходят каракули вместо букв. – Гагригд икнул от удивления, вызванного таким поворотом разговора, а Грон задумчиво покачал головой и добавил: – Что ж, спасибо, теперь я понял, как надо вести себя, чтобы считаться хорошим учеником.

Гагригд побагровел, в горле у него что-то булькнуло, и в следующее мгновение он расхохотался. Когда они отсмеялись, мальчик взял изрисованные за день листы, скребок и принялся за дело.

Всю следующую неделю они параллельно с занятиями по письму и счету увлеченно рисовали кроки. В этом новом для него деле Гагригд делал немалые успехи, и к концу недели их дневной маршрут практически совпал. А через два дня они оказались у стен Саора.

Вечером, когда Грон приволок в зал кабака, в котором они остановились, очередной бурдюк с хозяйским вином и, наверное, в сотый раз за вечер произнес:

«О да, хозяин, их было не меньше чаши, я так испугался, что промочил левую штанину», – входная дверь громко хлопнула, и на пороге кабака возник Гагригд. Он был бледен, едва держался на ногах, а его щеку пересекала кровавая ссадина. Грон быстро огляделся. Посетители сидели, сонно слушая очередной пересказ подвигов Югора. Хозяин, увидевший, что вошедший – молодой сосунок, равнодушно отвернулся и продолжал протирать глиняные кружки грязной тряпкой. Грон проскользнул в кухню и выскочил через заднюю дверь. Притаившись в переулке, он стал ждать, пока Гагригд не покинет кабак. Тот вышел, открыв дверь собственным лбом. Дождавшись, пока захлопнется дверь и смолкнет бурный хохот посетителей, Грон метнулся к двери и схватил Гагригд а за шиворот. Шепнув ему: «Молчи», – он развернул парня в сторону конюшни и приглушенно произнес:

– Жди меня там, я сейчас.

Потом он вернулся в кухню и шустро проскочил в зал.

– Эй, ты! – пьяно заорал Югор. – Тут сейчас заходил твой приятель. Он был не очень вежлив, и его пришлось поучить хорошим манерам. – И Югор пьяно захохотал.

– О ком ты говоришь, хозяин? – деланно удивился Грон.

– Этот сопляк, ученик приказчика.

– И где же он? – Грон обвел зал удивленными глазами.

– Наверно, вылизывает себе синяк на заднице, после того как вышибала его славно приложил.

Грон подошел к двери и распахнул ее, несколько раз крикнул в темноту, потом выразительно пожал плечами и вернулся к столу. Усевшись за стол, он подтянул к себе огромную лепешку и здоровенный шмат мяса и принялся громко и нахально чавкать. Никакому хозяину не понравится, когда слуга сидит без дела. Еще менее приятно, когда слуга жрет, как слон, в компании хозяина. Это уже опасно для репутации. Югор несколько мгновений рассматривал его с пьяным недовольством, а потом взревел:

– Ты, бездельник! – Он попытался отвесить затрещину, но промахнулся, едва не рухнув на стол лицом. – Марш в конюшню, лошадей кто будет…

Но Грон, ухватив отобранные куски, уже несся под улюлюканье посетителей к двери. Выскочив наружу, он внимательно огляделся и побежал к конюшне. Гагригд сидел на охапке соломы, опустив голову. Грон запер ворота и подошел к нему:

– Ты сегодня ел?

– А? – Гагригд поднял голову. – Грон? Знаешь, я убил его.

– Знаю, – кивнул Грон. – Так ты ел?

– Что? – удивился Гагригд. – Но откуда…

– Потом, – сурово кивнул Грон. – Ешь. Мальчишка несколько мгновений ошарашенно смотрел на протянутые Гроном мясо и лепешки и наконец взял. Насытившись, он немного успокоился.

– Грон, этот жирный… – он захлебнулся своим возмущением, – он спал с моей матерью!

– Знаю, – кивнул Грон и в ответ на недоумевающий взгляд Гагригда пояснил: – Я не верю в благородное сердце купцов, по доброте души дающих приют красивой вдове с четырьмя детьми.

Гагригд густо покраснел и кивнул:

– Ничего, я прикончил этого жирного борова.

– И что теперь? – сурово спросил Грон.

– То есть? – не понял мальчишка.

– Если ты полагаешь, что твоя мать от великой любви оказалась в постели этого, – он скривил рот в усмешке, – как ты его назвал, «жирного борова», значит, минимум, чего ты достиг, – это ее душевные муки.

– Да как ты… – вновь вспыхнул Гагригд. Но Грон сурово оборвал его взмахом руки:

– Если же нет, то твоя мать сейчас осталась с тремя маленькими детьми без средств к существованию, без покровителя, без старшего сына, в страхе за его судьбу и ожидая мести со стороны родственников убитого.

Гагригд несколько мгновений переваривал услышанное, потом вздрогнул и, побледнев, прошептал:

– Что я наделал?!

Несколько мгновений он сидел неподвижно, потом вскочил на ноги.

– Куда собрался? – спокойно поинтересовался Грон.

– Я должен… – Мальчишка растерянно смотрел на Грона.

– Сядь, – тихо сказал тот. – Подумаем. Они помолчали некоторое время.

– Ну, что надумал?

Гагригд посмотрел на него измученным взглядом:

– Я не знаю. Грон кивнул:

– Ну что ж, давай думать вместе. – Он сделал паузу. – Первый путь – сдаться страже. К чему это нас приведет?

Мальчишка минуту подумал:

– Меня казнят.

– Как ты думаешь, что будет с твоей семьей? Гагригд опустил голову.

– С этим ясно. Итак, путь второй – бежать из города.

– Это невозможно, ворота на ночь запираются, да и куда я пойду?

– Ха, – удивленно вскинул руки Грон, – ты не сможешь спуститься по веревке с этой старой, выщербленной, потрескавшейся стены?

Гагригд несколько мгновений подумал, потом молча кивнул. Грон поднялся, подошел к своей лошади и протянул ему тубу с кроками.

– Зачем это?

– Полагаю, вряд ли тебе удастся самостоятельно одолеть дорогу до порта Сомроя. А что делать там – решишь. Ты кое-что смыслишь в торговом деле, а морская торговая стража часто берет учеников.

Глаза Гагригда радостно блеснули и тут же погасли.

– Я не могу, мать…

– Я найду ее завтра. – Грон похлопал его по плечу. – Решать, конечно, тебе, но…

Гагригд вдруг опустился перед ним на колени. Грон несколько мгновений ошалело разглядывал его затылок, потом кинулся его поднимать.

– Ты что?

– Я найду тебя, Грон. – Мальчишка шмыгнул носом. – Я знаю, ты станешь великим. Я постараюсь к тому времени оказаться достойным тебя.

– Что ты меле…

– Нет, – яростно мотнул головой Гагригд, – можно подумать, что мы ровесники, но я всегда чувствовал себя так, будто ты много старше меня, – Он судорожно сглотнул. – Иногда мне казалось, что ты старше всех людей в мире. Молчи, я знаю! – Он приложил руку Грона к своей щеке и в следующее мгновение выскочил из конюшни.

Грон выглянул во двор, но Гагригда уже не было. Грон покачал головой. Что ж, вполне могло быть, что он только что обзавелся первым солдатом своей будущей армии. А ведь не зря говорится: главное – начать.

Грон спешился и проворно стащил вьюки со второй лошади. Через несколько минут на черной проплешине поднялся аккуратный шалашик из хвороста, и на нем принялись весело скакать огненные язычки. Грон сноровисто растянул палатку и повесил над костром казан с водой из ключа, бьющего в двадцати шагах от места привала. Югор наблюдал за его хлопотами, раздраженно поджав губы. Все это очень напоминало ночную стоянку каравана. За одним исключением. Не было самого каравана.

Три дня их терзали вопросами коронеры по поручению судьи систрарха. Мать Гагригда со всем семейством просто выкинули на улицу, не дав даже время собрать вещи. Им же с Югором было запрещено до особого разрешения выходить за ворота постоялого двора. Спасло их только то, что началась грызня между родственниками погибшего и судья оказался втянутым в выяснение вопросов, связанных с наследством покойного. Всем стало не до возможных соучастников убийства, так что Югор, Грон и приказчик, с которым Гагригд совершал последнее путешествие, отделались только тем, что их выставили за ворота города, и глашатай огласил эдикт систрарха, по которому Югору и приказчику «…запрещается входить во врата Саора и пить воду из его колодцев». Для Югора подобное наказание было серьезным ударом. Саор лежал на перекрестье важных торговых путей. Поэтому все время после изгнания он пребывал в сквернейшем расположении духа.