Орел взмывает ввысь - Злотников Роман Валерьевич. Страница 11

Царевич задумчиво кивнул. Да… чего уж тут говорить, ежели за пять с лишним лет, что его не было, построен только участок в тридцать верст! То есть этот участок, конечно, не один. Насколько Иван помнил, строительство вели сразу несколько артелей, на разных участках, но строительство царевых дорог явно затягивалось. А он теперь, после стольких лет на самом дальнем востоке страны, отлично понимал необходимость хороших дорог… Царевы же дороги должны были получиться на диво хороши — широкие, с выпуклой проезжей частью, с коей должна скатываться дождевая вода, да еще и укрепленной щебнем и такой ширины, коя позволяла свободно разъехаться двум армейским повозкам, с большими обочинами, с канавами для сбора дождевой воды про краям. Куда там римским виа, по примеру которых они вроде как и строились. Единственное, что те были мощеными… ну да лиха беда начало. И эти замостим! Но как ускорить строительство — неясно. То есть нет, как раз ясно. Нужны рабочие руки. Но где их взять? Вероятно, бригадам дорожных строителей и так выделяют максимум того, что возможно выделить, если не разорять крестьян. Если уж поляк не ругается, значит, большего действительно выделить невозможно…

До Москвы добрались к обеду следующего дня, заночевав прямо в лесу на бивуаке. И уже в столице узнали последние новости. Например, что Екатерина Браганская с посольством и в сопровождении своего младшего брата Альфонсу, ставшего наследником престола вследствие смерти старшего брата Тоеодосио два года назад, уже прибыла в страну и на данный момент добралась до Великого Новгорода. Но Ивана волновало отнюдь не это, пусть и касающееся его напрямую событие. И даже не то, что у отца в Александровой слободе сидело аж два посольства — датское и польское. Хотя то, что здесь оказались последние, было удивительно. И даже странно, поскольку ненависть польской шляхты к русским была общеизвестна, а отправить посольство без приговора сейма нынешний польский круль Ян II Казимир был совершенно неспособен… Молодого царевича волновало лишь то, что слухи об исполчении войска полностью подтвердились. Ибо сие почти точно означало, что войне — быть!

Так что в Москве царевич задерживаться не стал, сразу помчавшись в Александрову слободу.

Соскочив с коня на дворе старого дворца, коий служил его отцу, царю русскому Федору II Борисовичу присутственным местом, Иван бегом взлетел по ступенькам крыльца и, проскочив большую приемную залу, будто молодой вихрь, ворвался в кабинет отца. Отец был не один. За круглым столом сидели генерал-воевода Беклемишев, окольничий Пошибов и глава Посольского приказа Качумасов, а также глава приказа Большой казны Трубецкой. Иван притормозил и, бросив взгляд на отца, который только кивнул ему, продолжая слушать главу приказа Большой казны, послушно сел, сверля отца горящими глазами.

Наконец боярин Трубецкой закончил. Царь помолчал, что-то черкая в своих записях, кои делал во время доклада, а потом отодвинул их и развернулся к сыну.

— Мать видел?

— Нет, батюшка, я…

Но царь не дал ему закончить.

— Что, на войну проситься прискакал? — недовольно спросил он и, не дав себе труда выслушать ответ, отрезал: — Не пущу. Нечего тебе там делать! У тебя свадьба на носу! Невеста через две недели уже здесь будет.

— Но, батюшка! — обиженно взревел царевич, не заметив, как удивленно округлились за его спиной глаза генерал-воеводы Беклемишева. — Как же это… Я ж…

— Людей убивать рвешься?

— Нет! — возмущенно воскликнул царевич, но тут же поправился: — То есть и это тоже делать придется, война же, но не для того я в войско рвусь. Удовольствия от душегубства никогда не испытывал и испытывать не буду. Но в войско я ехать должон. Да хоть кем. Хоть сержантом. Уж сию-то должность я потяну. Обучили! Я… славу и победу державе нашей принести хочу.

— Славу и победу? — усмехнулся царь. — А знаешь, сын, ни то, ни другое ей не очень-то и надобно…

При этих словах Иван впал в ступор. Как это славы и победы державе не надобно? Это что ж такое государь и отец говорит-то? А что же ей тогда надобно? Бесславие и поражение, что ли?

Царь с усмешкой наблюдал за волнами недоумения, которые одна за другой прокатывались по лицу Ивана, и вдруг спросил:

— А вот скажи-ка, сын, зачем нам война?

— Ну… как? Дабы свеев наказать!

— За что?

— За обиды давние. И недавние тож. Да за рижскую замятню! Оне же наших людишек побили да пограбили!

— Девять человек, — спокойно отозвался отец. — Ежели окольничий, — он кивнул в сторону Пошибова, — более никого еще не отыщет. Но это вряд ли. Он искал тщательно. Прошлым летом таковых лишь семеро было, еще двое за зиму отыскались… У купцов за сезон в десять, а то и в сто раз более людишек гибнет. От болезней, татей или волной с кораблей смывает. Стоит оно войны?

Иван насупился.

— Ну… нет. Но оне ж нам пошлины…

— Пошлины они только в прошлом годе подняли. По осени. После смерти Оксеншерны. Да и не шибко. Мы на той же Зундской пошлине куда более теряем. Однако же с Данией воевать и не думаем. Наоборот, к союзу с ими склоняемся. Или я в сем неправ?

Царевич задумался. Похоже, отец устраивал ему нечто вроде экзамена. На то, как сын в политике разумеет. И тут надо было держать ухо востро.

— Я так думаю, батюшка, — начал Иван после некоторого размышления, постаравшись сколь возможно обуздать бушующие в нем чувства и отвечать кратко и по существу, — тут дело вовсе не в рижской замятне. Она — повод, не более. И не в пошлинах тяжких. А… в том, что свеи нас за горло держат. И всю нашу балтийскую торговлю, коей наше государство богатеет, вполне способны к ногтю прижать. И сделают сие, как только захотят. Вот за то, чтобы у них той возможности не было и чтобы мы могли завсегда свободно торговать, за то мы и будем воевать.

Отец некоторое время молча смотрел на сына, а затем на его губах мелькнула улыбка, и он кивнул:

— В общем, верно, сынок. Хотя… полной свободы никому, никогда и ни в чем достигнуть не удалось. Вот, скажем, ежели мы свеев разгромим…

— Да как же ежели-то, батюшка?! — вскинулся царевич, но царь Федор вскинул руку, и Иван послушно умолк.

— Так вот, ежелимы свеев разгромим, то полной свободы в торговле нам все одно не достичь. Потому как даже после того, как мы свеев с шеи скинем, датчане со своей Зундской пошлиной останутся, а там и англичане пакостить начнут. Эвон оне как голландцев-то в прошлом годе пощипали! [10]Да и те же голландцы на нас уже очень давно недобро посматривают. Так что любой результат — всегда временный. Очень многое из того, что люди достигают войной, можно достигнуть другими способами — соглашением, браком между наследниками, подкупом, да и просто демонстрацией своего могущества. Даже подкуп все одно обойдется дешевле войны. Потому что войны чаще всего разорительны. Не говоря уж о том, что в них гибнут люди, кои, а вовсе не золото, и есть главное богатство любого государства. Золото имеет свойство быстро кончаться, и ежели у тебя нет подданных, то взять новое тебе неоткуда, а вот если есть… — Царь замолчал.

Иван помолчал, переваривая сказанное, а затем осторожно спросил:

— Но зачем же ты тогда исполчаешь армию?

— Вот! — Царь наставительно поднял палец. — Добрый вопрос! И как ты думаешь?

Царевич несколько минут сидел, покусывая губу и напряженно размышляя, и наконец нерешительно произнес:

— Ну… этавойна обойдется дешевле?

Царь усмехнулся.

— Она уже проделала здоровенную дыру в моей казне, а через месяц собирается Земский собор, который наложит на страну такую же денежную тяготу, коя была во времена Польской войны… Сумеешь подсчитать, сколь долго из тех денег мы могли бы платить свеям любыепошлины?

— Тогда не знаю… — вздохнул царевич.

Его отец улыбнулся.

— А между тем ты прав. Война действительно обойдется дешевле. Но чем что? — Царь замолчал.

Царевич некоторое время ожидал продолжения и, не дождавшись, повторил: