Русские сказки - Злотников Роман Валерьевич. Страница 38

Профессор посидел неподвижно, глядя перед собой, потом согласно кивнул головой:

— Да, пожалуй, вы правы.

Майор между тем продолжал:

— Любой человек судит об окружающих его людях, руководствуясь сложившимся у него стереотипом. Если кого-то можно легко и просто включить в привычную категорию, мы о нем просто забываем. Он понятен, а потому неинтересен. Вон тот — крестьянин, этот — «деловой», тот — мешочник, а вот эти — явно подозрительные типы, поскольку не укладываются ни в один привычный стереотип. — Майор усмехнулся. — Так что мы сейчас уже не представляем ни для кого интереса. В том числе и для возможных «соратников» или тех, кто, по гнусности своего характера, склонен доносить о подозрительных личностях «народным патрулям», которые, несомненно, еще встретятся нам, и не раз. Вот это и есть скрытность.

Два дня прошли без особых происшествий. Первые сутки поезд останавливался почти на каждом полустанке, где на штурм переполненных вагонов бросались толпы народа. На крупных станциях по вагонам, бдительно косясь по сторонам, шастали «народные патрули». Потом остановки стали реже, а состав пассажиров заметно изменился. Крестьян почти не осталось, а мешочников заметно прибавилось. Сильно поубавилось рабочих да мастеровых, которые по двое, по трое потянулись из вагонов начиная уже с третьего полустанка. В городе начинался голод, за топор или пару ношеных, но еще вполне крепких сапог давали не больше чем полфунта зерна, поэтому мастеровые и рабочие простаивавших заводов толпами устремлялись в деревни, надеясь, что в глубинке им удастся выменять свои вещички повыгоднее.

Юрий энергично продолжал обучение офицеров: то требовал сообщить, сколько окон было на фасаде здания вокзала, который они проехали нынешним утром, то, дав не более двух секунд, просил определить примерное соотношение числа мужчин и женщин в вагоне, то придумывал еще какие-нибудь заморочки, к которым, однако, все офицеры относились с максимальной серьезностью. И конечно, вовсю шла игра в карты. Во-первых, потому, что это было абсолютно естественное занятие для блатных, а во-вторых, хотя «бухла», в которую они играли, и походила внешне на обычную игру, да и термины были почти те же, на самом деле сходство на этом и кончалось, занятие это было на порядок сложшее.

Профессор по большей части молча сидел в углу и смотрел в окно. Или спал на полке третьего яруса. Он все еще никак не мог отойти от той стремительности, с которой был вовлечен в это опасное предприятию.

Однажды вечером, когда профессор в очередной раз явился в особняк купца, чтобы навестить своего друга и пациента и, чего греха таить, постоловаться у тароватого купца, имевшего некоторый запасец сытных разносолов, закончив осмотр барона, получил приглашение от князя пройти в отведенный ему кабинет.

— Прошу прощения, дорогой профессор, но мне необходимо узнать ваше мнение. Как вы оцениваете состояние барона?

Профессор растянул губы в профессиональной улыбке:

— Гораздо лучше прежнего, ваше сиятельство, гораздо лучше. Конечно, после перенесенного столь серьезного стресса было бы неплохо показать его специалистам, но… — Он развел руками, показывая, что понимает текущую ситуацию.

Князь был согласен с этим, что и подтвердил кивком головы:

— А скажите, он сможет перенести небольшое путешествие?

Профессор удивленно вскинул брови:

— Путешествие? Барон мне ничего не говорил о том, что собирается куда-то отправиться.

Князь усмехнулся и произнес полушутливым тоном.

— Прошу прощения, профессор, но в настоящее время я определяю, кто и куда отправится. Профессор понимающе хмыкнул:

— Что ж, в таком случае могу сказать, что, если уж положение НАСТОЛЬКО безвыходное, думаю, небольшое путешествие барон вполне выдержит. Но не очень долгое. День, два, не более. Он все еще довольно слаб.

Князь снова кивнул, как будто ожидал именно такого ответа, и после небольшой паузы неожиданно спросил:

— А вы, профессор?

Тот удивленно вскинул брови:

— То есть? У вас есть где-то больной?

Князь пожал плечами:

— Вероятно, есть, хотя ваша миссия будет заключаться не только в возможном оказании медицинской помощи. Вы мне нужны и по другим соображениям.

Он умолк.

Профессор, с холодно вежливым выражением лица, означавшим скорее возражение, нежели согласие, молча ждал продолжения. Князь заговорил снова:

— Вы мне нужны как человек, который мог бы послужить для суверена гарантом того, что мне можно доверять, — и, будто не замечая округлившихся глаз Пантюше, спокойно добавил: — У вас есть двадцать минут до прихода авто, чтобы поужинать и напиться чаю. Профессор оторопело уставился на него:

— Но… я не готов… У меня завтра лекция… Мне надо сделать распоряжения… собрать вещи наконец, — и замолчал, внезапно поняв, что все уже бесполезно и недавнее заявление князя в полной мере относится и к нему тоже.

Через полчаса он уже трясся на заднем сиденье авто, мчавшегося сквозь сумрак в направлении Восточного вокзала.

Они неторопливо и монотонно катили на восток, уже начав слегка тяготиться скукой. Пока однажды ночью когда все пассажиры, как обычно, дрыхли без задних ног поезд не остановился на какой-то крупной станции. Как правило, станции и полустанки встречали состав неумолчным гулом, который все больше нарастал по мере приближения поезда, поскольку толпы истомившихся пассажиров бросались на штурм вагонов, не дожидаясь, пока он окончательно остановится. Однако на этот раз вокзал встретил их непривычной тишиной. Капитан, в этот полночный час выполнявший обязанности караульного и потому лишь притворявшийся спящим, высунул голову из-под пальто и настороженно прислушался. Как только поезд, лязгая буферами, остановился, в тот же миг снаружи послышался приглушенный топот и звяканье. Капитан откинул пальто, приподнялся и осторожно выглянул в окно. Из здания вокзала, колонной по двое, торопливо выбегали вооруженные штуцерами люди и быстро растягивались цепью вдоль вагонов. Капитан бесшумно вскочил на ноги и тронул за плечо господина Юри. Тот мгновенно проснулся. Капитан молча показал на окно. Юри, бросив взгляд на перрон, сделал знак капитану поднимать остальных и проскользнул в соседний отсек будить князя.

Вскоре все они уже были готовы к тому, чтобы покинуть вагон, однако поезд к этому времени был уже оцеплен. Профессор, который, в отличие от остальных, еще не совсем отошел от столь бесцеремонно прерванного сна, осоловелыми глазами посмотрел в окно и повернулся к майору:

— Что случилось, князь? Тот пожал плечами:

— Не знаю. Возможно… В день нашего отъезда пришло сообщение от нашего информатора, что в Закаменье генерал Исток и атаман Друзь подняли восстание и даже захватили пару городов. Вполне правомерно предположить, что за то время, которое мы провели в пути они продвинулись еще немного на запад.

На лице профессора при этом сообщении появилось радостное выражение.

— Ну, слава богу, нашлись-таки люди, просыпается народ-богоносец…

Князь вздохнул:

— Возможно, вы правы, но лично для нас никакой радости в этом нет.

— Почему? Князь усмехнулся:

— Во-первых, потому, что мы уже остановились, и, возможно, надолго. По всей видимости, на этой станции выгружаются войска, перебрасываемые центром на подавление мятежа. Однако, если б дело заключалось только в этом, вряд ли стали бы оцеплять поезд. Это значит, что события могут принять еще более неприятный для нас оборот. Я имею в виду, и это представляется мне наиболее вероятным, насильственную мобилизацию пассажиров этого поезда. В лучшем случае куда-то на строительство оборонительных сооружений или прокладку железнодорожной ветки, а в худшем — прямо под ружье. Из этого вытекает, что у нас совершенно нет времени. Поскольку из-за близости фронта цель нашего путешествия могут в любой момент куда-то перевезти или… — Он мгновение помедлил. — Если этого уже не случилось.

Профессор, бледнея, испуганно пробормотал: