Шанс для неудачников - Мусаниф Сергей Сергеевич. Страница 24

Если Керим является узурпатором, то даже партизанскую войну, которую Реннер готов устроить на Леванте, можно будет считать операцией по соблюдению законности.

Глава 3

В отличие от посла Брэдшоу, Риттер мое поведение с Керимом безоговорочно одобрил.

– Так и надо, – сказал он. – Решительность и напор. Есть люди, которым надо наступать на ноги до тех пор, пока они сами не начнут извиняться. Керим, конечно, извиняться не начнет, но какую-нибудь глупость выкинет обязательно. Тут его и надо будет подловить.

– А если не выкинет?

– Чего это он не выкинет? Он в первые же пять минут едва не выдворил вас с планеты.

– Советники ему не позволили.

– Значит, надо присмотреться к ним повнимательнее, – сказал Риттер. – Насколько я разбираюсь в местной специфике, среди этих советников должно быть полно его ближайших родственников.

– Поэтому они его и не предадут, – кивнул я.

Джек расхохотался:

– Я все время забываю, что ты сирота.

– Допустим, ты прав. Ну и как ты это себе представляешь?

– Я согласен с Реннером, следующий ход за ними, – сказал Риттер. – Но я бы на его месте форсировал события и представил тебя общественности. Чтобы не ждать их следующего хода слишком уж долго.

– Наслаждаешься ситуацией, как я посмотрю.

– Это обычная операция по смене власти. На приграничных планетах мы такое не раз проворачивали. Всегда есть кто-то внутри. Если даже его нет до начала операции, в процессе он обязательно появляется. Неудовлетворенные амбиции, личные обиды, идейное несогласие, все что угодно, мотивов для предательства тысячи.

– Я вижу, ты не слишком высокого мнения о человеческой природе.

– Большая политика напоминает линзу, – сказал Джек. – Она увеличивает человеческие достоинства и недостатки, выставляет их напоказ. То, что ты даже не замечаешь у обычного обывателя, в политике тебе сразу бросается в глаза. То, что ты спокойно можешь простить своему соседу, ты никогда не простишь публичной персоне, и чем выше статус этой персоны, тем выше градус твоего непрощения.

– Звучит цинично.

– Я разведчик, хоть и бывший, – напомнил Риттер. – Мы привыкли играть на человеческих слабостях. Поэтому, собственно говоря, я и проиграл Визерсу. Мне не удалось вовремя найти его слабое место. С Керимом таких проблем возникнуть не должно, у него полно слабых мест.

– Ты не думал о том, чтобы предложить свои услуги короне? – поинтересовался я.

– Имперская разведка вряд ли будет доверять бывшему сотруднику СБА, – скривился Джек. – Мы слишком долго работали друг против друга.

– Значит, все-таки думал.

– Я сейчас не в той форме, чтобы активно заниматься делами. Постоять в стороне, посоветовать что-нибудь умное, оказать моральную поддержку – это я еще могу. Но не более того.

– Попросись на кабинетную работу.

– При кленнонской-то гравитации? Вкупе с необходимостью перекладывать с места на место бумажки это меня и прикончит…

Неприятные дела нельзя откладывать до бесконечности. Хотя бы потому, что, если предоставить их самим себе, они не будут ждать эту бесконечность и свалятся вам на голову при первом же удобном случае. Естественно, при первом же удобном для них случае. Для вас это произойдет в самый неподходящий момент.

У меня было два таких дела, и ни одно из них не было связано с проблемой левантийского наследства.

Во-первых, следовало поговорить с Риттером начистоту. Про его провалы в памяти, про его раздвоение личности и все сопутствующие этому раздвоению прелести.

Во-вторых, и это было куда тяжелее психологически, мне надо было навестить Киру. Ее поселили на территории посольства, и доктор Кинан, по-прежнему являющийся лучшим из всех доступных специалистов, должен был за ней присматривать. Теперь он уже не возражал против нашей встречи, но и особого энтузиазма не выказывал.

Я понимал, что Кире эта встреча не поможет. Она должна была помочь мне. Помочь смириться и жить дальше. Мне нужно было самому убедиться, что шансов не осталось.

И все же я не был готов.

Дурацкая история. Сначала ты знакомишься с девушкой при очень странных обстоятельствах, потом ты спасаешь ей жизнь, проводишь много времени вместе, чувствуешь, что начинаешь потихоньку в нее влюбляться, потом вы влипаете в неприятности, выпутываетесь из неприятностей, занимаетесь сексом, знакомитесь все ближе и ближе, занимаетесь любовью, начинаете планировать свою совместную жизнь в мире, который будет сильно отличаться от того, к чему вы привыкли, а потом… А потом кленнонские медики достают вас из холодильников, и выясняется, что она всего этого не помнит и не вспомнит уже никогда.

Если бы не последнее в списке обстоятельств, нам было бы о чем рассказывать внукам долгими зимними вечерами.

А если добавить еще один пункт – ты целуешь ее в губы, и она сразу же все вспоминает, – то могла бы получиться шикарная голливудская мелодрама. Жаль, что эта чертова жизнь, в отличие от Голливуда, не любит хеппи-эндов.

Кира сидела в садовом кресле во внутреннем дворике посольства и читала книгу. Доктор Кинан рассказал ей, как обстоят дела в Исследованном Секторе Космоса, и раздобыл для нее учебник истории.

Доктор сказал, что она восприняла новости о крушении Альянса достаточно спокойно, и это могло означать все что угодно. Он говорил, что она в порядке, когда она рыдала в своей каюте.

Риттер снова перелез через невысокое ограждение балкона и облокотился о перила вместе со мной.

– Спустись к ней, – посоветовал он. – Сейчас хороший момент.

– Чем он лучше любого другого?

– Она одна, а у тебя осталось совсем немного времени, прежде чем местная политика захлестнет нас с головой.

– Не думаю, что я готов. Там, на корабле, посреди открытого космоса… Все было по-другому. Я думаю, что мы…

– Любили друг друга?

– По крайней мере, двигались в этом направлении.

– Более, чем сейчас, готов ты уже и не будешь, – сказал Джек. – Ты терзаешь себя, потому что думаешь, что это она. Что где-то внутри этого так хорошо знакомого тебе тела скрывается женщина, которую ты когда-то хорошо знал. Но это не она. Ты должен увидеть это собственными глазами и принять. Или ты так и будешь страдать и смотреть на нее с высоты своего балкона.

– Что мне ей сказать?

– Это совершенно неважно. Поздоровайся, поговори о погоде. О чем там еще говорят с пятнадцатилетними?

– Циничная ты скотина, полковник.

– Как только ты поймешь, что разговариваешь с незнакомкой, дело сделано, – сказал Риттер. – Личность человека – это сумма накопленных им воспоминаний. Забери воспоминания, и что останется? Только оболочка. Как та оболочка, которая сидит внизу и читает книгу.

– Я тебя сейчас ударю, – пообещал я.

– Не ударишь, и я даже скажу тебе, почему. Во-первых, я болен. А во-вторых, я прав.

– Не уверен, что меня это остановит.

– Ты знал женщину, капитана ВКС, боевого пилота, – сказал Риттер. – А там внизу сидит пятнадцатилетняя девочка, оказавшаяся в теле этой женщины. В других условиях она могла бы вырасти и стать прежней, и тогда ты бы мог попробовать заново, в очень запущенном случае… Но мир изменился, и она не станет такой, как ты знал, уже никогда. И не факт, что, даже, если бы она стала прежней, она бы отреагировала на ваше знакомство так же, как в первый раз.

– Значит, мне нужно просто уйти?

– Ты можешь взять над ней опеку, – предложил Риттер. – Следить за ее судьбой, смотреть, как она заново взрослеет и все такое, и каждый миг сознавать, что это – не она. Тогда ты возненавидишь или ее, или себя, или еще кого-нибудь. В любом случае, ничем хорошим это точно не кончится.

– Ты давно стал специалистом по таким вопросам?

– Поговори с ней, а потом напейся неразбавленного кленнонского пойла, а потом постарайся сделать так, чтобы она больше не попадалась тебе на глаза, – посоветовал Риттер. – Наверняка что-то можно придумать.