Элита элит - Злотников Роман Валерьевич. Страница 41

Основное развитие подобных людей в целом может остановиться уже годам к пятнадцати – двадцати, когда люди, способные стать сложными, только лишь приступают к главному этапу своего развития. Так вот такой простой человек всегда и во всем ищет правду и справедливость. Но не высшую, предельную, уже близко коррелирующую с истиной, каковая для человека достижима только чудом, потому что является категорией Бога, а свою. То есть ту правду и ту справедливость, которые кажутся таковыми именно ему. Причем почему кажутся, он не задумывается. Более того, он совершенно не подозревает, что могут существовать иные, отличные от его, правда и справедливость. Ему кажется, то, что он считает правдой и справедливостью, – есть единственно возможная правда и единственно доступная справедливость. Других быть не может. А если присовокупить к этому, что практически любой человек всегда переоценивает и свою значимость, и свое положение в социуме да еще часто выдает желаемое за действительное, то для простого человека индивидуальные поиски правды и справедливости почти всегда безуспешны. Если рядом нет человека, который сумеет согласовать различные картины правды и справедливости и сделать из них одну более-менее приемлемую для всех.

Так появляются великие вожди.

Но согласовывать эти картины можно несколькими способами. И если вождь идет легким путем, например, объявляя единого для всех врага, обнародовав ключевое отличие, по которому легко и свободно определяется этот враг (другой цвет кожи, форма носа, наличие богатства или то, с какой стороны враг предпочитает разбивать яйцо…), с помощью которого задается некий всеобщий полюс зла и, соответственно, сближаются индивидуальные картины мира множества людей, то простые люди радостно устремляются за ним, не замечая, что создают страшное чудовище, пожирающее само себя. Ведь привычка к наличию единого полюса зла очень заразительна. И когда кончаются или становятся неактуальными одни враги, достаточно просто объявить следующее отличие.

Так появляются вожди разрушения. Ибо что бы они ни построили, – а они не только разрушают, но и строят, причем зачастую много, – самое главное их детище, социум, который они создали, довольно быстро обрушивается. Очень часто это происходит по историческим меркам практически мгновенно. Впрочем, рано или поздно такая судьба постигает любой социум, даже созданный вождем созидания. Хотя в этом случае все происходит гораздо позже. И, как правило, не так больно для людей, которым все равно не слишком повезло жить в подобное время.

Так вот, и Сталин, и Гитлер были именно вождями разрушения… Впрочем, Гитлер все равно произвел на меня намного более негативное впечатление, чем Сталин. Его полюс зла отсекал на порядки большее число людей, чем у Сталина. Так что, по всему выходило, он уже близок к точке начала падения. Несмотря на то что эта война вроде как развивается для него более чем успешно.

Следующие полторы недели мы были заняты интенсивной боевой подготовкой. Оружия на всех не хватило, но в данный момент для меня это было не главное. С питанием же у нас довольно быстро наладилось. Леса здесь густые, и дичи в них хватало. Так что мне пришлось вспомнить только несколько приемов из наставления по полевому выживанию на терраформированных планетах, чтобы наладить бесперебойную заготовку мяса. С овощами же мы разобрались, совершив набег на склады сельхозпредприятия, именуемого здесь колхозом. Столь важный стратегический объект охранялся только пожилым джентльменом с ружьем и беспородной дворнягой в качестве системы сигнализации. Дворнягу я задавил ментально, так что она забилась под лежак в будке сторожа и даже не скулила, а пожилого джентльмена оставил спокойно спать. Тем более что склад оказался почти пустой, да и то, что было, особенным качеством не отличалось. Но нам подошло. На безрыбье-то…

Так что спустя полторы недели я вывел свой отряд из той глуши, куда мы забрались, и двинул на дальнейшие подвиги. Первая десятка моих орлов уже достигла уровня хороших территориалов. И хотя резонансное возбуждение метаболизма отняло у них как минимум лет по пять-семь биологически обусловленного срока жизни, но зато столь сильно продвинуло их потенциал выживания, что я теперь надеялся – процентов семьдесят сумеют выжить в этой войне и протянуть все оставшиеся им годы. Тем более что у людей, не овладевших антропрогрессией, контроль над организмом отсутствует практически полностью. И потому даже в достаточно комфортных условиях они редко доживают до возраста свыше восьмидесяти стандартных лет.

Никакого эмоционального баланса и полная неспособность его поддерживать, гормональные сбои, осложнения после различных болезней, неумение купировать последствия неправильного питания… да мало ли причин. А если мне удастся хотя бы часть из них вытянуть на первый уровень антропрогрессии, то они вернут себе все отнятые мной годы, да еще и с лихвой. Что касается остальных, то и они почти все заметно подтянулись. Хотя уровня, сравнимого с первой десяткой, достигли только человек пять-шесть. Ну ничего. Время еще есть. Вытяну всех. А с пятью десятками людей, уже прошедших мою программу, развернуть обучение следующей партии уже из нескольких сот человек представлялось мне вполне выполнимой задачей. Хотя довольно сложной. Пока же надо было переходить к воплощению в жизнь следующего этапа моего плана.

Нашей ближайшей целью были окружные артиллерийские склады в районе Бронна Гура. Я намеревался не только полностью вооружить свой отряд, но и запастись оружием для нового пополнения. Поскольку собирался развернуть отряд приблизительно в батальон. Я – восьмой в линии старшинства лидеров монад своего батальона, а считается, что все, кто входит в первую десятку старшинства, полностью готовы принять командование над батальоном. Гвардейским батальоном. Так что я считал себя вполне готовым эффективно управлять несколькими сотнями людей, бойцов, пусть даже они не гвардейцы. Причем эффективно в моем, а не в местном значении этого слова.

Эти склады были гораздо больше тех, на которые мы совершили налет в самом начале нашего боевого пути. А охранялись куда хуже. Всей охраны на них было – неполный взвод, разместившийся в каменном здании караульного помещения, от которого выставлялось всего три поста – два на вышках и один патрульный. Что, впрочем, было вполне объяснимо.

Склад – трофейный, хранящееся здесь вооружение и снаряжение действующим войскам не выдается, следовательно, никакого движения вооружения, имущества и боеприпасов практически нет. Линия фронта отодвинулась далеко на восток. Разрозненные группы бойцов и командиров, представлявшие собой остатки разгромленных и попавших в окружение подразделений и частей Красной армии и в отличие от нас, как правило, передвигавшиеся вдоль дорог и населенных пунктов, поскольку не были обучены организации снабжения в полевых условиях, переловлены. Кого опасаться?

Так что наша задача с этой стороны резко облегчалась. А с другой, наоборот, усложнялась. Ибо здесь было бы разумно провести всю операцию без единого выстрела. Что при имеющемся у нас в наличии снаряжении, вооружении и уровне выучки представлялось мне задачей довольно сложной. Но выполнимой… Продукты питания охранникам, как удалось установить, доставлялись два раза в неделю. По вторникам и пятницам. Так что если всю операцию осуществить в ночь на субботу, в нашем распоряжении оказывалось три дня, в течение которых мы могли полностью распоряжаться захваченным военным имуществом. Да тут на дивизию оружия и боеприпасов вынести можно!

И я начал готовить операцию.

Следующим вечером, после занятий и сеанса иглоукалывания, ко мне подсел Кабан.

– Товарищ командир, а что это вы делаете?

– Самострел, – ответил я, продолжая мерно работать ножом. Ложе надо было выстругать очень гладко. Не хватало еще, чтобы в самый ключевой момент стрелок смазал, наткнувшись пальцем или щекой на занозу.

– А зачем он? – удивился Кабан.