Ветер над островами - Круз Андрей "El Rojo". Страница 13

— Как хочешь, — пожала плечами девчонка. — Вон объездчики, кстати.

Действительно, навстречу нам шагом ехали три всадника на таких же низкорослых крепких лошадках, какими мы у негров разжились. Все одеты разномастно, но у каждого на рукаве красная повязка, как у дружинника или у дежурного по части, к примеру. И у каждого же поперек седла был ловко и привычно уложен карабин.

— Куда путь держим и откуда? — спросил один из всадников, крепыш с бородой от самых глаз, почти скрытых широкими прямыми полями серой шляпы.

Все трое с неким оттенком сомнения уставились на меня, и я даже не понял поначалу, чем вызвал такое внимание к себе. Но потом сообразил: борода! К счастью моему, щетина из меня вообще лезет быстро — когда служил, то подчас дважды в день бриться приходилось, так что моя уже трехдневная небритость, подправленная «для контурности» опасной бритвой, все же некое подобие бороды представляла. Но недостаточное, раз они так уставились.

— С «Закатной чайки», что у второго пирса стоит, остатки обоза, — ответила Вера. — Негры нас ограбили, только мы двое остались.

Внимание перескочило с меня на нее.

— Какие негры? — спросил второй, с короткой бородкой на одном лишь подбородке.

— Племя Горы, — ответила Вера.

— Я помню тебя, — кивнул бородатый крепыш. — Ты — дочь Павла-купца, вы обозом на Торг пошли, за соком. Так?

— Верно, — кивнула девочка.

— Совсем сдурели негры, — вздохнул третий всадник. — Пора браться за них. Нарочно мутят их турки, крест им в гробину, чтобы нам жизнь портить.

Он был светловолосым и тощим, с бородой, напоминающей клок мочала, растрепанной и всклокоченной, а обвисшие поля его соломенной шляпы словно мыши погрызли. Зато патронные ленты пересекали его худое туловище во всех направлениях, как у революционного матроса или анархиста, на которого он был больше похож.

Взгляд мой перескочил на его оружие, а затем на патроны в бандольеро. Вооружен он был вполне добротным «болтом», с затвором с рукояткой в середине стебля и с магазином снизу. Внешне винтовка напоминала немного «мосинку», но при этом и здорово отличалась.

Сами же патроны были привычным калибром, с бутылочными гильзами с закраиной, в общем, как нельзя больше напоминали наши пулеметные, но пули в них были со свинцовыми носиками, только с боков взятые в латунь. Вспомнилось, что у негров патрон для однозарядки был совсем другим — вроде револьверного переростка.

У парня с короткой бородкой патроны были такими же, да еще и с плоскими головками пуль, явно стесанными вручную, зато сама винтовка была рычажной, хоть и не с подствольным магазином. Крепыш же был вооружен почти таким же «винчестером», как и я, крайне выгодным при драке вблизи. А еще у всех были револьверы в кобуре и патроны к ним в поясах. В общем, чистый Дикий Запад, если бы это и вправду был он. И если бы говорили не по-русски. И не о неграх.

Из всего виденного я сделал два вывода: во-первых, я по-прежнему не понимаю, где я нахожусь, и, во-вторых, это какие-то ополченцы, судя по разнообразию вооружения, а не войска. Недаром понятие «солдат» так долго доходило до Веры. А что, им тут армии не требуются, достаточно ополчений?

— Вы бы сразу, как в город прискачете, к полковнику пошли, — сказал бородатый крепыш. — Расскажете ему, где засада была, да что вообще помните. Совсем они страх забыли, негры эти.

— Пойдем обязательно, — ответила Вера, а я опять промолчал.

Не то чтобы боялся проколоться произношением или языком — я уже за время похода нашего вполне втянулся в такое вот формулирование фразы «без падежей», а акцент у них был такой, как и у меня самого, самый что ни на есть из средней полосы. Но Вера вела себя уверенно и толково, и они, признав в ней купеческую дочь, тоже слушали ее с должным уважением, поэтому и не лез.

Объездчики повели коней дальше по дороге, по-прежнему шагом, а мы, ускорившись до рыси, поскакали к недалекому уже порту.

Не знаю почему, но я ожидал увидеть что-то вроде средневекового города со стенами и башнями, на которых стоят часовые. Почему? Да и сам не знаю, не могу объяснить логически — как-то такой вот образ сложился в мозгу. Но сначала я увидел голубую поверхность моря, протянувшуюся до горизонта, через которую тут и там клоками зеленой овчины пробивались шапки нескольких островов, а ветер донес запах йода.

Сам же город ничего особо выдающегося и экзотического собой не представлял. Сперва шли домики с глинобитными, но вполне аккуратными стенами, с виду победнее, окруженные плетнями из высохших толстых лиан, а затем показались и просто кирпичные или деревянные, уже побогаче. Сначала фермы, потом пригороды, а потом и сам город. И лишь чуть на отшибе находился форт, прикрывавший, насколько я понял, гавань, в которой, насколько мне удалось разглядеть из седла, возвышался настоящий лес мачт. Мачт, пригодных нести паруса. И между которыми я не увидал ни одной трубы.

А вот это интересно, кстати: Вера ведь машиниста поминала — из тех, кто ее на шхуне ждать должен, — и, если я что-то помню из истории, ничего иного, кроме как паровой машины, здесь ожидать не следует. А где паровик, там и трубы. Ладно, посмотрим.

Чем ближе мы подъезжали к центру городка, тем плотнее становилась застройка и тем быстрее пропадало «ощущение Дикого Запада». В вестернах все города фронтира выглядели как времянки, на скорую руку построенные из досок и не пойми чего, здесь же бросалось в глаза то, что город построен давно. И крепко. На стены домов шел красный кирпич, добротный и качественный, и сразу было видно, что большинство домов построено как бы даже не лет сто назад — подобное можно увидеть в старых кварталах германских городов. Стены достаточно обветрились и потемнели от времени, чтобы можно было понять: сложены они давно и на века.

Особо поражала своей добротностью церковь — покрытая штукатуркой и побеленная, в отличие от других строений, с конической крышей, с возвышавшимся на ней простым крестом с одной перекладиной и не дававшая возможности отнести ее к какой-то конкретной конфессии. Просто, скромно, основательно. Размером она была такова, что, казалось, в ней весь город вместе с пригородами уместиться сможет. К тому же с боков она прирастала изрядным подворьем из нескольких белых же домов непонятного мне назначения.

Улицы же были достаточно широкими — двум телегам разъехаться и еще людям пройти. И мостовая была неплоха, и тротуары имелись. Было людно и даже шумно. Хватало и телег, и легких повозок, и, похоже, популярных здесь двуколок, а еще было, к удивлению моему, много велосипедов. Вполне нормальных с виду велосипедов вроде старого советского «Минска», у которого тормоз включался педалями. Я даже подумал, что для меня, никакого кавалериста, такой транспорт был бы самым лучшим.

— Давно город построен? — спросил я Веру.

— Века два с половиной назад, — ответила она, не задумавшись ни на секунду. — Как отсюда лес возить начали и с неграми торговлю повели. А после того как к северо-востоку серебро нашли, так он совсем укрепился.

— Не нападают на него?

— Поначалу пытались, — кивнула она. — Тем более что турки оттеснить христиан от серебра всегда хотели, вот племена нападать и подговаривали. Но поначалу отбивались, а теперь город совсем крепким стал, просто так нападать боятся. Бывает вот… как у нас.

Тут она вздохнула и вновь помрачнела, а я мысленно обругал себя за тупость — не мог сообразить, на что разговор выведет? Три дня, как она отца потеряла, а я тут любопытство тешу. Болван, как есть болван. Пень с глазами.

Как я уже сказал, на улицах было людно, и было заметно, что в основном все спешат куда-то по делу, праздношатающихся не видно. Все мужчины носили шляпы, у многих на ремнях висели кобуры с револьверами. Одежда у всех простая, в простые же цвета крашенная. Ткань — все больше крепкое полотно и холстина, та, что сразу не порвешь. А вот женщины удивили — если по антуражу я ожидал от них длинных юбок и шляпок, зонтиков и шпилек, как все в тех же вестернах, то не ошибся только со шляпками. В остальном же… нельзя сказать, что носили они мини, но длина подолов преобладала умеренно скромная и практичная, чуть ниже колена, а у кого и выше, а у многих еще и с запахом — для удобства, наверное. В общем, не выглядело так, что кто-то здесь специально заморачивается общественной моралью, — все больше практичностью и удобством. Были и просто брюки, похожие на джинсы, вернувшиеся в свою естественную форму — рабочей одежды.