Ветер над островами - Круз Андрей "El Rojo". Страница 17

Против американского обыкновения, этот револьвер был «двойного действия», то есть самовзводный, но и с возможностью взведения курка вручную. Это радовало.

— А вон тот можно посмотреть? — спросил я, указывая на револьвер, очень напоминавший вполне современный «смит-вессон». Возле него было написано «29».

— Пожалуйста, — кивнул хозяин, протягивая требуемое. — Мастерской Васильева револьвер, а ствол харламовский. Добротный товар.

Насколько я понял, сказанное что-то значило, но уточнять не стал. Взял в руку оружие, покрутил. Да, верно, ствол у него был короче, чем у «переломного», сантиметров двенадцать-тринадцать, и тоже в кожухе. Стержень экстрактора как раз в прилив кожуха убирался — для безопасности и чтобы не цеплялся. Подгонка тоже исключительная, спереди глянешь — так сразу и не поймешь, что там два слоя металла. Барабан привычно для нашего времени откидывается вбок, форма максимально простая, даже без долов. Странно это, кстати, потому что винтовки здесь больше век девятнадцатый напоминают. Странно. Хотя… с винтовками, если приглядеться, тоже не все просто, ложи у многих вполне современные по форме, те же приклады и спортивные, с «подушкой», и «монте-карло»… нет, не все так просто, как на первый взгляд кажется.

А вот этот револьвер очень напоминал современный «смит», особенно формой защелки барабана: очень уж она была у прототипа характерная. И опять же качество изготовления… То, что я держал в руках, поражало гладкостью поверхностей и подгонкой деталей. Хотя все очень просто, ничего лишнего, даже прицельные нерегулируемые, самое примитивное «железо». Да, рукоятка… рукоятка тоже не как у старых, а более современная по типу, «смыкается» со спусковой скобой, дает опору на средний палец. Такие в нашем мире, не соврать, уже во второй половине двадцатого века появились.

— Перезаряжать чуть дольше придется, — напомнил продавец, но больше ничего не сказал.

Тут он тоже прав, но только отчасти: приспособиться ко всему можно. Кстати, скорозарядники я здесь вижу в продаже, грубоватого вида, бронзовые, похоже, со стальными головками, еще даже подумаешь — носить такие гирьки на поясе или не надо. А, вру, вон еще стальные, по типу пружинных зажимов, эти полегче будут.

— Рукоятку поменять можно или сделать — только мерку сниму, — добавил старикан со шкиперской бородой.

— Мерку… нет, не получится, с судном мы, — покачал я головой. — Да и так удобно.

Я взял их в руки, оба револьвера, покрутил, примерил в ладони, пару раз навскидку прицелился в рисованный портрет какого-то злодея, вывешенный на стене с уведомлением о розыске. Оба ухватистые, увесистые, но хорошо лежащие в руке. Затем отложил «уэбли», или как там его, а то, что назвал про себя «смитом», показал хозяину и спросил:

— Двадцать девять рублей за этот?

— Верно, с простой кобурой и шестью снаряженными патронами, — ответил хозяин. — Еще что нужно?

Я уже обратил внимание, что револьверы большинство людей носит не на основном своем ремне, а на дополнительном, свисающем на одно бедро, где кобура, с гнездами под патроны. Такие ремни лежали у хозяина на прилавке, и на один из них я указал пальцем, стараясь не называть его вслух, чтобы не оплошать с названием.

— Патронташ? — уточнил хозяин, беря ремень с прилавка, и я энергично кивнул. — В два рубля вам обойдется, — сказал он, протягивая мне ремень из крепкой кожи. — На тридцать патронов гнезда. Что-то еще?

Ходить с пустым патронташем не годится, странно это. Поэтому пришлось разориться на два десятка снаряженных патронов к револьверу, которые я распихал в гнезда, а затем взял две коробки гильз — револьверных и для винтовки. В довершение всего нож купил, с клинком сантиметров пятнадцать, в ножнах. Без ножа нельзя — он не только для драки, он вообще нужен. И на этом мы закончили.

Патронташ я сразу нацепил на себя, с удовлетворением заметив, что он хитрым карабинчиком дополнительно крепится к подвесной или брючному ремню, исключая съезжание вниз, а на него повесил кобуру с револьвером, но не на бедро, а на живот, наискосок, и почувствовал себя еще уверенней. Попробовал пару раз быстро выхватить — и убедился, что оружие выскакивает легко, а клапан откидывается движением пальца. Хозяин внимательно наблюдал за моими манипуляциями, но не комментировал. Потом взял два пружинных скорозарядника, и на этом шопинг закончился. Я рассчитался, и мы вышли на улицу.

— Кушать хочется, но надо к полковнику, срочно, — сказала Вера, за все время пребывания у оружейника не проронившая ни слова. — Мы и так нарушили, что сразу не пошли.

— Ну так пошли, чтобы не нарушать, — кивнул я, поправляя ранец, болтавшийся сейчас на одном плече. — Чего тянуть! Где это?

— В форте.

— Пошли в форт. Потом перекусим.

Форт виднелся прямо перед нами, в паре сотен метров, но дорога вела к нему не прямо, а огибала деревянный забор, за коим возвышалось фабричного вида зданьице, которое Вера поименовала «кирпичным заводом». И эта самая дорога сначала вывела нас к берегу, где меня ожидал очередной сюрприз — пляж.

Нет, в самом пляже ничего удивительного не было — желтая полоса чистого песка и набегающие на нее волны несильного прибоя. Но компании детей на пляже ударили по стереотипам, причем уже в который раз. Не далее как час с небольшим назад я видел «церковную казнь», из чего заключил, да и из всего прочего, что Церковь здесь силой и влиянием не обделена. И при этом я всегда полагал, что там, где Церковь в такой силе, там и без ханжества не обойдешься. Но то, что я сейчас увидел, эту картину развалило в один момент — загорелые и мускулистые мальчишки и девчонки носились по песку друг за другом, одетые лишь в полотняные шорты вроде «семейных» трусов, ну и у девочек были какие-то совсем не впечатляющие топы, конструкция которых явно диктовалась отсутствием эластичных тканей в местном ассортименте.

Там же сидели несколько средних лет женщин с маленькими детьми, прикрывшись от солнца плетеными тростниковыми зонтиками. Нормальный провинциальный пляж, когда все взрослые на работе. Все как у нас.

— А что, дети не в школе уже? — спросил я, бросив взгляд на часы.

Вера глянула на меня чуть удивленно, потом спохватилась и ответила:

— Сейчас их домой отпустили, на лето. И работать по домашним делам они только до обеда могут, а после обеда — свободны. А школа у нас не здесь, здесь только начальная церковная.

— А после начальной? — заинтересовался я.

— После начальной всех отправляют на Детский остров, это через узкий пролив от Большого. И там все учатся с десяти и до четырнадцати лет.

— Ты год, получается, как закончила?

— Да, школу девочек, — кивнула она.

— У вас раздельно учатся?

— Конечно. — Она вновь чуть удивилась моему вопросу. — Мы же там живем — как можно смешивать? У нас свои дела, девчоночьи.

Тут она чуть смутилась и слегка покраснела.

— И не видитесь с мальчишками? — удивился я.

— Почему не видимся! — удивилась девочка. — Каждые выходные у нас танцульки и все такое, и в другие дни все время что-то вместе делаем. Даже пляж и конный манеж у нас общие. Просто школы разные и живем отдельно. А у вас как?

— У нас все вместе, но в школе не жили, а после уроков по домам шли.

— А кто живет далеко? — удивилась она.

— У нас школ было больше. А сами школы, наверное, меньше.

— Это сколько учителей тогда надо? — поразилась она.

— Ну не знаю… Хватало, наверное, — пожал я плечами. — Кстати, а после школы есть где еще учиться? Если кто больше знать хочет.

— Если совет преподобных выберет такого ученика, то его потом переводят на Большой остров, с согласия родителей, и там он уже учится на инженера, или мастера, или даже священника, — ответила Вера.

— То есть сами отбирают?

— Да, смотрят, кто самый лучший, и затем предлагают.

Ну, может, оно и к лучшему? Больше народа «у сохи и у станка» и меньше никому не нужных «образованцев», на которых только деньги зря потратили и для которых диплом — способ не работать руками.