Ветер над островами - Круз Андрей "El Rojo". Страница 72

На следующий день мы с Верой поехали на противоположный конец острова, в тот самый Кузнецк, из которого исходила вся промышленная мощь новых христианских территорий. К великому моему удивлению, поехали мы не на пролетке какой-нибудь, как я изначально предполагал, а железной дорогой, узкоколейкой. Совсем недалеко от порта, за рядами лабазов и складов, скрывалась маленькая станция с двумя платформами и таким же компактным товарным двором, где нам продали билеты в забавный вагон с рядами деревянных сидений от борта до борта, закрывающимися на цепочку с крючком дверями, как на старых каруселях, и тентом над головой, который с грехом пополам прикрывал от уже жарящего солнца, даром что еще раннее утро.

В голове состава из восьми, кажется, вагонов попыхивал дымом и паром небольшой локомотив немного непривычной формы, без тендера и какой-то раздутый по бокам. Двое важных машинистов в синих комбинезонах и брезентовых панамах поглядывали на рассаживающихся по вагонам пассажиров, каких набралось примерно на половину мест. Звякнул станционный колокол, паровоз весело свистнул и дернул с места состав. Лязгнули сцепки, стукнули стальные колеса на стыках рельсов, платформа со стоящим на ней начальником станции плавно — и медленно — поползла назад.

Надо же… а я и не знал, что тут такой технический прогресс наблюдается, и Вера раньше не говорила. Поезд неторопливо миновал ряды пакгаузов, окраинные дома Благовещенска и, чуть ускорившись, пошел через пыльную каменистую степь, вперемешку заросшую кустарником и высокой желтоватой травой.

Сразу стало жарче, даже встречный ветер был как из открытой духовки. На последствия вчерашних излишеств накладывалось это все не очень комфортно, и я похвалил себя за прозорливость, а если конкретно, то за то, что прихватил с собой огромную флягу с водой, в которую выдавил несколько лаймов. А то сушняк замучил бы до смерти, не иначе. Время тянулось вполне пристойно, можно было смотреть по сторонам и любоваться достопримечательностями.

Остров был большой, километров пятьдесят в поперечнике, насколько я помнил из карты, и Кузнецк находился на противоположной его стороне, если смотреть из покинутого нами Благовещенска. Сначала в степи попадались лишь отдельные фермы, возле каждой из которых был загон для лошадей — похоже, коневодство здесь было главной сельскохозяйственной отраслью, — а вот позже стало интересней. Сначала попалась пара обнесенных забором с колючкой территорий, куда от нашего пути отходили отдельные ветки. Вера пояснила:

— Заводы какие-то здесь, точно не скажу какие.

Затем мы увидели горы шахтных отвалов, обозначавших границы угольного разреза, который наряду с месторождением железа и привел к тому, что восстановление цивилизации пошло именно с этих островов. Не зря же их и прозвали Дарованными.

Разрез был велик, впечатлял вполне серьезно. Огромная территория огорожена колючей проволокой, виднелись караульные вышки под навесами, а заодно удалось разглядеть и парный конный патруль — двое солдат в уже привычной серо-зеленой форме и с карабинами за плечами ехали шагом на лошадях по дороге вдоль ограды.

— Каторжников сюда всех ссылают, — пояснила Вера. — Я тебе говорила, кажется.

— Да, вроде говорила, — подтвердил я. — А рудный разрез где?

— Это на восток — туда отдельная ветка идет. Отсюда не разглядеть: километров тридцать до него. Скоро металлургический увидим, а за ним еще всяких много.

Как сказала, так и случилось. Поезд обогнул пологий холм, и глазам моим открылся самый настоящий индустриальный пейзаж. Понимаю, что если сравнивать все это с пригородами того же Новокузнецка, то зрелище впечатляющим не будет, но на фоне местных масштабов вид на металлургический вызывал уважение. Трубы, цеха, дымы, подъездные пути — все на месте. Как раз на моих глазах домна выбросила клуб грязно-белого дыма, загадив голубое небо. Неподалеку от нее желтовато-бурыми клубами дымила печь мартеновская. По рельсам в сторону завода катили небольшие вагоны с углем — и возвращались обратно пустыми. Маленькие пузатые локомотивы, такие же, как тот, что тащил наш состав, неторопливо волокли их за собой или толкали, упершись задом наперед.

— Вся сталь отсюда, — прокомментировала Вера зрелище. — И железо тоже.

— Догадываюсь, — кивнул я.

— Весь город — одни заводы, — продолжала она просвещать меня. — Тут и стирлинги делают, и оружие, и вот эти паровозы с вагонами.

— Ага, — кивнул я. — А работает на заводах кто? Местные?

— Ну… да, местные. И приглашают тех, кто в школе к этому делу умение проявляет. Они потом сюда и переселяются.

— А отсюда?

— А зачем им отсюда? — даже удивилась она. — Работа хорошая, уважение и все такое.

А вообще интересно было бы одним глазком подсмотреть, на каких станках они такое качество металлообработки выдают. Вот ей-богу, очень было бы интересно глянуть.

Город все приближался и приближался, чем-то напоминая мне виденный в детстве Мариуполь — тоже голубое море за промышленным пейзажем. Но тот побольше был, разумеется. Навстречу нам прошел товарняк, сплошь груженный какими-то капитально сколоченными деревянными ящиками, исписанными со всех сторон маркировкой.

— Вер, а смолу для тротила тоже сюда повезут?

— Ага. Тоже поездом отправим.

Бочонки со смолой, которые мы взяли на «негритянском острове», пока так и хранились у нас в трюме. Я как-то, к стыду своему, упустил из виду, что у нас еще и такой товар есть, так что даже не задумывался о том, как и куда его будем сбывать. Купец, блин, а еще помогать взялся.

— А сюда на погрузку заходить можно вообще?

— Можно, — кивнула она. — Только гулять не по всему городу разрешается, а по гостевой зоне. Тут все строго, охрана на каждом шагу.

Это я тоже заметил, уже когда поезд подошел к такому же маленькому, как и в Благовещенске, вокзалу. По перрону разгуливал патруль из трех солдат, у одного на воротнике были два золотистых уголка, а у двоих по прямой лычке. На выходе с вокзала тоже стояла охрана, а указатели на перекрестке сразу сообщали, в какую сторону приезжим можно, а в какую уже нельзя. Ну, может, и правильно, тут самое что ни на есть стратегически важное место.

Город, в отличие от Благовещенска, особой красотой и чистотой не блистал — все же заводская копоть на него садилась. Даже зелень выглядела здесь какой-то прибитой и пропыленной, да и легкий запах гари вроде как ощущался. Подозреваю, что если бы я оказался сейчас в Москве, то вообще плевался бы от вони выхлопной — избаловался здесь, в стерильной чистоте.

Народу на улицах было немного, но это и понятно: начало рабочего дня, чего просто так по жаре шляться? Вера вела меня уверенно, и вскоре мы оказались возле какого-то невзрачного двухэтажного дома с вывеской «Пороховой завод». Признаться, такая надпись удивила — и на завод этот скромный домик не похож, и для «порохового» вид у него слишком… легкомысленный, пожалуй.

— Здесь контора у них, завод дальше, туда, — махнула рукой Вера, растолковав непонятности.

— А… а то я подумал…

О том, что тротил здесь тоже на пороховом заводе выпускают, я уже знал. Так что как раз сейчас мы эти самые бочонки со смолой пристроим. Товар не из дешевых: смола собирается медленно, возят ее далеко — так что выгода с такого товара очевидна. Мне помнилось, кстати, что тротил у нас как-то с углем был связан — толуол из него получали, что ли, — но не уверен, делать ставки на это не стал бы. Может, не из угля, а из нефти, не зря же, в конце концов, здесь смолу собирают. Хотя, насколько я в местной действительности разобрался, руководствоваться в таком деле могли не единой практичностью. Как-то тут все сложнее…

Весь день мы пробегали по «деловому центру» Кузнецка, выискивая товар из списка, который Вера собрала на Большом Скате. Но вроде бы справились. Уезжали последним поездом, уставшие, голодные и одуревшие, но, в общем, довольные. Завтра как раз первый товар железкой в Благовещенск и отправят, а за ближайшие три дня получим и загрузим все, что искали. И домой тогда можно, пора.