Страхи мудреца. Книга 2 - Ротфусс Патрик "alex971". Страница 65

Я похлопал его по спине.

— И правильно, настоящий мужчина держится своего слова!

Я обернулся к предводителю маленькой труппы.

— А как насчет слухов?

Он призадумался.

— К северу отсюда, в Эльде, шалят разбойники.

Я кивнул.

— Теперь с ними покончено, по крайней мере, мне так говорили.

Он поразмыслил еще.

— Я слышал, что Алверон женится на женщине из рода Лэклессов.

— А я знаю стишок про Лэклессов! — снова влез мальчишка и принялся декламировать:

— Цыц! — Старший отвесил парнишке легкую затрещину и виновато посмотрел на меня. — У малого цепкий слух, но вежливости ни грамма.

— На самом деле, — сказал я, — я бы послушал.

Он пожал плечами и отпустил мальчишку. Тот зыркнул на него исподлобья и начал снова:

— Ну, один из этих загадочных стишков, — виновато сказал отец. — Бог весть, где он их берет, однако же он соображает достаточно, чтобы не повторять всякие гадости.

— А где ты это слышал? — спросил я.

Мальчишка поразмыслил, потом пожал плечами и почесался под коленкой.

— Не знаю. Ребята пели.

— Ну, нам пора в путь, — сказал старший, взглянув на небо. Я порылся в кошельке и протянул ему серебряный нобль.

— Это за что? — осведомился он, с подозрением глядя на монету.

— Это вам на нового медведя, — сказал я. — У меня тоже бывали тяжелые времена, но теперь я при деньгах.

Они удалились, рассыпаясь в благодарностях. Бедолаги. Ни одна уважающая себя труппа эдема руэ ни за что не опустилась бы до медвежьей травли. Это не имеет отношения к искусству, этим нельзя гордиться.

Однако же трудно винить их за то, что в жилах у них не текла кровь эдема руэ, а нам, актерам, следует заботиться друг о друге. Кто ж о нас еще позаботится?

По пути мы с Темпи обсуждали летани, а по вечерам занимались кетаном. Это давалось мне все легче, и иногда я успевал дойти даже до «хватания дождя», прежде чем Темпи ловил меня на какой-нибудь мизерной ошибке и заставлял начать все сначала.

Мы с ним отыскали довольно уединенное местечко возле трактира, где остановились на ночлег. Дедан, Геспе и Мартен сидели внутри и пили. Я старательно повторял кетан, а Темпи тем временем сидел, прислонившись спиной к дереву, и упорно повторял базовые упражнения для пальцев, которым я его научил. Снова и снова. Снова и снова.

Я как раз закончил «вращение рук», когда уловил краем глаза какое-то движение. Я не стал останавливаться: Темпи приучил меня ни на что не отвлекаться, когда я выполняю кетан. Если бы я обернулся посмотреть, пришлось бы начинать все сначала.

Двигаясь мучительно медленно, я начал «обратный танец». Однако, как только я поставил ногу на землю, я тут же почувствовал, что у меня что-то не так с равновесием. Я ждал, что Темпи меня окликнет, но Темпи молчал.

Я прервал кетан, обернулся и увидел, что в нашу сторону грациозной и хищной походкой направляется группа из четырех адемских наемников. Темпи уже поднялся и шел им навстречу. Моя лютня была убрана в футляр и стояла прислоненной к дереву.

Вскоре все пятеро уже собрались тесной группой, почти соприкасаясь плечами. Они сошлись так тесно, что я не слышал ни слова из того, о чем они говорили, и даже рук их не видел. Но по развороту плеч Темпи я догадывался, что он чувствует себя неловко и виновато.

Я понимал, что окликнуть сейчас Темпи было бы невежливо, и потому подошел поближе сам. Однако не успел я подойти достаточно близко, чтобы услышать разговор, как один из незнакомых наемников вытянул руку и оттолкнул меня. Его распрямленные пальцы крепко уперлись в центр моей груди.

Я, не раздумывая, выполнил «укрощение льва»: ухватил его за большой палец и выкрутил кисть прочь от себя. Он высвободился без каких-либо видимых усилий и попытался опрокинуть меня «брошенным камнем». Я сделал «обратный танец» — с равновесием на этот раз у меня все было в порядке, — однако другая его рука тут же ударила меня в висок, ровно настолько, чтобы оглушить на мгновение, — мне даже больно не было.

Однако моя гордость была задета. Точно так же бил меня Темпи, в знак молчаливого упрека за неправильное исполнение кетана.

— Ловкий, — негромко сказала наемница по-атурански. Только услышав ее голос, я сообразил, что это женщина. Не то чтобы она выглядела особенно мужиковато, просто она слишком походила на Темпи: те же светлые волосы с легкой рыжиной, светло-серые глаза, безмятежное выражение лица, кроваво-красные одежды. Она была на несколько дюймов выше Темпи, и плечи у нее были шире, чем у него. Но, хотя она была худа как хлыст, под облегающими одеждами наемника были заметны изгибы бедер и груди.

Приглядевшись внимательнее, я без труда обнаружил, что трое из четверых наемников — женщины. У той, широкоплечей, что стояла напротив меня, был узкий шрам поперек брови и еще один — возле челюсти. Такие же бледные серебристые шрамы, как те, что у Темпи на руках и на груди. И хотя ничего жуткого в этих шрамах не было, они все же придавали ее суровому лицу некое мрачноватое выражение.

Она сказала «ловкий». На первый взгляд это была похвала, однако надо мной достаточно часто насмехались в жизни, чтобы я мог узнать насмешку, независимо от языка, на котором она звучит.

Хуже того: ее правая рука скользнула прочь и легла на поясницу, ладонью наружу. Даже я, со своими зачаточными познаниями в жестовом языке адемов, понял, что это значит. Ее рука оказалась как можно дальше от рукояти меча. Одновременно с этим она повернулась ко мне боком и отвела взгляд. Я не просто был объявлен безопасным — это было унизительное пренебрежение.

Я постарался сохранить спокойное лицо, подозревая, что любая гримаса только еще сильнее ухудшит ее представление обо мне.

Темпи указал назад, туда, откуда я пришел.

— Ступай, — сказал он. Серьезно. Официально.

Я нехотя повиновался, не желая устраивать сцен.

Адемы стояли тесной группой четверть часа, пока я занимался кетаном. До меня не долетало ни единого звука, но было очевидно, что идет спор. Они делали резкие, сердитые жесты, и ноги стояли в агрессивной стойке.

Наконец четверо незнакомых адемов удалились в сторону дороги. А Темпи вернулся туда, где я боролся с «волнующейся пшеницей».

— Слишком размашисто.

Раздражение. Он стукнул меня по задней ноге и толкнул в плечо, чтобы показать, что стойка у меня неустойчивая.

Я подвинул ногу и попробовал еще раз.

— Кто это был, Темпи?

— Адемы, — коротко ответил он и уселся обратно под дерево.

— Ты их знаешь?

— Да.

Темпи огляделся по сторонам и достал из футляра мою лютню. Когда руки у него, были заняты, он делался нем вдвойне. Я снова вернулся к упражнениям, понимая, что пытаться вытягивать из него ответы — все равно что зубы рвать.

Миновало два часа, солнце начало опускаться за деревья на западе.

— Завтра я уйду, — сказал он. Поскольку обе руки у него по-прежнему были заняты лютней, о том, в каком он настроении, я мог только догадываться.

— Куда?

— Хаэрт. Шехин.

— Это города?

— Хаэрт — город. Шехин — мой учитель.

Я задумался над тем, в чем может быть дело.

— У тебя неприятности из-за того, что ты меня учишь?