Страхи мудреца. Книга 2 - Ротфусс Патрик "alex971". Страница 66

Он положил лютню обратно в футляр, закрыл крышку.

— Может быть.

Да.

— Это запрещено?

— Очень запрещено, — сказал он.

Темпи встал и приступил к кетану. Я принялся повторять за ним, и оба мы на некоторое время умолкли.

— Большие неприятности? — спросил я наконец.

— Очень большие неприятности, — сказал он, и я услышал в его голосе непривычный отголосок эмоций: то была тревога. — Может быть, это было неразумно.

Мы двигались одновременно, медленно, как заходящее солнце.

Я думал о том, что сказал Ктаэх. В нашем разговоре проскользнул один-единственный обрывок информации, которая могла оказаться полезной. «Ты смеялся над фейри, пока сам не встретил одну из них. Неудивительно, что твои просвещенные знакомые точно так же не верят в чандриан. Тебе придется оставить дорогие твоему сердцу места далеко позади, прежде чем ты найдешь кого-то, кто воспримет это всерьез. Тебе не на что надеяться, пока ты не дойдешь до Штормвала».

А Фелуриан сказала, что Ктаэх всегда говорит правду…

— Можно мне с тобой? — спросил я.

— Со мной? — переспросил Темпи. Его руки выписывали изящный круг, рассчитанный на то, чтобы сломать плечо или предплечье.

— Отправиться с тобой. Туда. В Хаэрт.

— Да.

— Это может избавить тебя от неприятностей?

— Да.

— Я пойду.

— Я благодарю тебя.

ГЛАВА 109

ВАРВАРЫ И БЕЗУМЦЫ

По правде говоря, больше всего мне хотелось вернуться в Северен — снова спать в удобной кровати, воспользоваться благоволением маэра, пока оно не поостыло, отыскать Денну и наладить отношения с ней…

Однако Темпи попал в беду из-за того, что взялся меня учить. Я не мог просто взять и сбежать и бросить его на произвол судьбы. А главное, Ктаэх же мне сказал, что Денны в Северене уже нет. Впрочем, я это и так знал, безо всяких пророчествующих фейри. Я отсутствовал целый месяц, а Денна не из тех, кто любит засиживаться на одном месте.

Итак, на следующее утро наш отряд разделился. Дедан, Геспе и Мартен отправлялись на юг, в Северен, чтобы доложить обо всем маэру и получить свою плату. А мы с Темпи уходили на северо-восток, к Штормвалу и Адемре.

— Ты точно не хочешь, чтобы я отнес ему шкатулку? — в пятый раз переспросил Дедан.

— Нет, я обещал маэру, что если найду какие-то деньги, то верну ему их лично, — соврал я. — Однако я прошу тебя отнести ему вот это.

Я протянул верзиле-наемнику письмо, написанное накануне вечером.

— Тут объясняется, почему мне пришлось назначить тебя командиром отряда.

Я усмехнулся.

— Может, тебе еще и сверху чего накинут!

Дедан напыжился и взял письмо.

Стоявший неподалеку Мартен неопределенно крякнул, что вполне могло сойти за кашель.

По дороге мне удалось вытянуть из Темпи отдельные подробности. В конце концов я выяснил, что человеку его социального положения требуется получить разрешение, прежде чем заводить собственных учеников.

Дело усложнялось тем, что я был чужак. Варвар. Взявшись обучать такого, как я, Темпи, похоже, не просто нарушил обычай. Он нарушил доверие своего наставника и своего народа.

— И что же, будет что-то вроде суда? — спросил я.

Темпи покачал головой.

— Суда не будет. Шехин станет задавать вопросы. Я скажу: «Я увидел в Квоуте хорошее железо, ждущее ковки. Он принадлежит летани. Ему нужна летани, чтобы вести его».

Темпи кивнул в мою сторону.

— Шехин станет спрашивать тебя про летани, чтобы посмотреть, правильно ли я увидел. Шехин решит, правда ли ты железо, достойное ковки.

Его рука описала круг, делая жест, означающий «мне не по себе».

— А если нет, что тогда будет? — спросил я.

— Тебе? — Неуверенность. — А мне? Меня отрубят.

— Отрубят? — переспросил я, надеясь, что неправильно его понял.

Он поднял руку и пошевелил пальцами.

— Адем.

Стиснул кулак, взмахнул им.

— Адемре.

Потом раскрыл ладонь и указал на мизинец.

— Темпи.

Коснулся остальных пальцев.

— Друг. Брат. Мать.

Указал на большой палец:

— Шехин.

Потом сделал вид, что отрезал мизинец и выбросил его прочь.

— Отрубят.

Значит, не убьют, а отправят в изгнание. Я вздохнул было с облегчением, но тут я взглянул в светлые глаза Темпи. Всего на мгновение его безупречная маска безмятежности приоткрылась, и я увидел под ней истину. Смерть — менее жестокое наказание, чем это. Темпи был в ужасе. Я никогда еще не видел человека в таком страхе.

Мы сошлись на том, что будет лучше всего, если на время путешествия в Хаэрт я полностью предам себя в руки Темпи. У меня было примерно пятнадцать дней, чтобы довести до совершенства то, что я уже знал. Вся надежда была на то, чтобы произвести хорошее впечатление, когда я встречусь с начальством Темпи.

Перед началом похода Темпи велел мне снять шаэд. Я нехотя повиновался. Свернутый шаэд оказался на удивление компактным, он легко поместился в моей дорожной сумке.

Темп, который задал мой командир, оказался изматывающим. Начали мы оба с танцевальной разминки, которую я прежде наблюдал неоднократно. Затем, вместо быстрого шага, каким мы ходили обычно, мы в течение часа бежали бегом. Потом выполнили кетан, причем Темпи то и дело поправлял мои бесчисленные ошибки. Потом прошли шагом еще полтора километра.

Наконец мы сели и принялись беседовать о летани. Тот факт, что говорили мы по-адемски, дела отнюдь не упрощал, но мы договорились, что мне требуется полное погружение в язык, чтобы к тому времени, как мы придем в Хаэрт, я мог говорить как культурный человек.

— В чем цель летани? — спрашивал Темпи.

— Указать путь, которым надлежит следовать? — отвечал я.

— Нет, — сурово возразил Темпи. — Летани — не путь.

— Так в чем же цель летани, Темпи?

— Направлять нас в наших поступках. Следуя летани, ты поступаешь верно.

— Но разве это не путь?

— Нет. Летани — то, что помогает выбрать путь.

А потом мы начали все сначала. Час бега, потом кетан, пройти еще полтора километра, побеседовать о летани. На весь цикл уходило примерно два часа, и после того, как короткая беседа завершалась, мы начинали снова.

В какой-то момент в беседе о летани я принялся делать жест «преуменьшение». Но Темпи остановил мою руку.

— Когда говоришь о летани, не надо так делать.

Он стремительно показал левой рукой возбуждение, отрицаниеи еще несколько жестов, которых я не узнал.

— Почему?

Темпи немного поразмыслил.

— Когда говоришь о летани, это должно идти не отсюда, — он коснулся моей головы. — И не отсюда, — он коснулся моей груди напротив сердца и провел пальцами до левой руки. — Подлинное знание летани живет глубже. Вот тут, — он ткнул меня в живот, пониже пупка. — Говорить надо отсюда, не думая.

Я мало-помалу начал понимать неписаные правила наших бесед. Они были предназначены не только для того, чтобы обучить меня летани, — предполагалось, что они должны показать, насколько глубоко укоренилось во мне понимание летани.

А это означало, что на вопросы следует отвечать быстро, без тех размеренных пауз, которые обычно свойственны беседе эдемов. Ответ должен быть не продуманным, а искренним. И если ты действительно постиг летани, по твоим ответам это станет очевидно.

Бег. Кетан. Ходьба. Беседа. Мы повторили этот цикл трижды, прежде чем устроили перерыв на обед. Шесть часов. Я был весь мокрый и думал, что сейчас умру. Поев и отдохнув в течение часа, мы снова отправились в путь и повторили цикл еще трижды, прежде чем остановились на ночлег.

Мы разбили лагерь у дороги. Я в полусне сжевал свой ужин, расстелил одеяло и закутался в шаэд. В этом изнеможении он показался мне мягким и теплым, как пуховое покрывало.

Посреди ночи Темпи меня растряс. Какая-то глубинная животная часть моего сознания его возненавидела, однако, едва пробудившись, я понял, что это было необходимо. Тело затекло и болело, однако медленные, привычные движения кетана помогли расслабить напряженные мускулы. Он заставил меня сделать растяжку, напиться воды, и остаток ночи я проспал как камень.