Звезды зовут (Сборник рассказов) - Рассел Эрик Фрэнк. Страница 15
Дьюла Хернади
Парадокс
Темноту непроглядной ночи разрывал яркий свет. Они стояли на площадке, поросшей травой; красивая девушка с напряженным лицом молча смотрела на мужчину.
В глазах у Ф. стояли слезы.
— Если бы ты обращала на меня внимание, то знала бы… — вдруг заговорил он.
— А я не обращала, потому что ты стар, — ответила девушка.
— Я сделаю все…
— Не надо. Пойми, ты мне не нужен!
— Мне пятьдесят лет. Неужели это так уж много?
— Через двадцать лет тебе будет семьдесят, а мне — тридцать восемь. Не хочу, ухожу!
— Мария, не уходи!
— Пусти меня!
— Не уходи! Прошу тебя, не уходи!
Любовь Ф. не проходила.
13 января 1978 года он посетил профессора ТСВ, который подбирал экипаж для первого в мире суперфотонного космического корабля.
Космический корабль был построен из необычного, доселе неведомого материала, для него изобрели необычное, доселе неведомое топливо, его возможная скорость неизмеримо превосходила скорость света: профессор ТСВ вместо континуума пространство-время применил фрустративный туннель, и вопрос о скоростном барьере перестал существовать.
Ф. сообщили, что он стар и не выдержит нарастающего ускорения. Но он умолял и упрашивал до тех пор, пока его наконец не приняли.
На тренировках он был старателен и выжил даже после физиологических испытаний.
10 июля 1978 года корабль стартовал.
Ф. не ощутил ничего особенного, его занимала лишь одна мысль: три часа они будут летать среди галактик, а потом вернутся на Землю; ему по-прежнему будет пятьдесят, а Марии-уже шестьдесят четыре. Он найдет ее, посмеется над ней, потом простит, женится на ней, будет ее любить.
Он вытянулся в удобном кресле и погрузился в мечты.
Когда они приземлились, Ф. не стал дожидаться контрольной медицинской проверки в ракетном порту — он ринулся в город.
Была ночь, необычный свет озарял подрагивающий, бледноватый небосвод, над гладко отполированными белыми дисками парили люди.
Он не пытался найти дом Марии, а направился прямо к возвышающейся в центре города шестисотэтажной башне. Долго бродил он по блестящим, сверкающим комнатам, советовался с компьютерами, затем вышел в коридор, попал в тянущееся вдоль стены плотное электромагнитное поле, извлек из кармана опалового цвета ленту, которую получил от компьютера, и принялся читать сухой текст:
"В ответ на ваш запрос сообщаю следующее: Мария Т. умерла в 2049 году, в возрасте 89 лет, в Бек…е, она покончила с собой. До 2150 года она покоилась в мемориальном парке в Бек…е, когда же мемориальный парк освобождали для космоурбанистических целей, обнаруженный там прах подвергся переработке. Детей у нее не было. Сегодня, 3 декабря 2200 года, средняя продолжительность жизни — 320 лет. Что касается Вас, возвращайтесь обратно в порт, Вас разыскивают врачи. Ваш космический корабль опоздал на четыре секунды из-за метеоритного дождя и потому вернулся на Землю в 2200 году вместо 2024.
С уважением 00101001110111
(Ведущий Компьютер)"
Ф. сидел молча, опустив руки. Вокруг него плясали, переливаясь и причудливо журча, разноцветные огни. Он знал, что контрольная медицинская проверка начинается с катетеризации сердца.
Владимир Колин
Парочовая Скала
— Знаю, ты любишь загадки, — сказал мой друг из Первого космического архива. — Просмотри-ка эти записи. Они побывали в руках у пятерых, и каждый добавил к первоначальному тексту что-то свое. Все пятеро давно уже отправились к праотцам…
Я поблагодарил его и, вернувшись домой, начал расшифровывать страницы, исписанные старыми латинскими буквами. Вот что я прочитал:
"И я остался один. Сверкающий корабль еще раз обогнул астероид, затем направился к Сатару U-6, где находится руководство института и лаборатории. Черной пучиной сомкнулось надо мной молчание. Я увидел, как сияет холодным блеском огромный диск Юпитера, подавляя своими гигантскими размерами, и впервые с замиранием сердца осознал всю глубину своего одиночества. Не смог унять зябкой дрожи. Тишина была всепоглощающей, слепой. Я отвернулся от великана, окутанного ядовитым саваном, и взглянул на мерцающие звезды, которые напомнили мне стихи Нар Го:
Первый раз в жизни я был действительно одинок. Невольно я воздел руки к небу и закричал так, как, должно быть, кричал когда-то первый австралопитек, поднявшийся на ноги. Мне казалось, что мой голос летит через пространство, дробясь на мириады звонких струй, а они, ударяясь о звезды, будят эхо в каждом из этих трепетно мерцающих миров. На душе у меня полегчало, и, oторвавшись от созерцания Вселенной, я оглядел крошечный астероид, который был отведен мне для исследования.
Ну, не сущее ли это издевательство? Первая самостоятельная работа выпускника Института космической биологии свелась к исследованию 1967-А1, несчастного астероида диаметром три километра…
Кошда Локар, наш секретарь, объявил выпускникам о назначениях; встретив мой взгляд, он на какое-то мгновение заколебался. Потом оглянулся и счел нужным пояснить доверительным шепотом:
— Комиссия решила распределить большинство выпускников на более крупные астероиды. Они будут вести работу под руководством опытных исследователей, понимаешь? Только самых лучших из вас отобрали для самостоятельного обследования малых астероидов. Это доказательство доверия, Миргх…
Хорошенькое доверие! Валдар, посредственный студент, не обладающий и самой элементарной интуицией, поедет с экспедицией на Цереру. Предполагаемые следы жизни Исчезнувшей планеты куда легче обнаружить на небесном теле диаметром 800 километров, чем на таком захудалом астероиде, как 1967-А1, который даже не удостоился человеческого названия, разве не так? Мне настолько доверяют, что посылают искать т, о, чего нельзя найти! А Валдар и без этого доверия обнаружит искомые следы, о которых в общих чертах сообщит в академию. И затем кто-то будет вынужден заново проводить все исследования, но Валдар так и войдет в историю как открыватель следов жизни Исчезнувшей планеты…
Разумеется, странная логика комиссии меня не убедила, но обсуждать этот вопрос не с кем. Профессор? Он бы поднял на лоб свои старомодные очки, которые непонятно почему упрямо продолжает носить, и, глядя на меня усталыми глазами, сказал бы, совсем как на лекции: "У нас нет никаких сведений о катаклизме, который уничтожил планету, вращавшуюся некогда между орбитами Марса и Юпитера. Речь идет о взрыве — естественном или искусственно вызванном, не знаю… Где именно, в какой части планеты он произошел? Какова структура обломков, образовавших пояс астероидов? Необходимо исследовать каждый астероид в отдельности. Нам ничего не известно, и мы не имеем права считать, что даже на несчастном обломке скалы диаметром несколько сот метров нельзя обнаружить какие-либо красноречивые следы прошлого, более того, обнаружить их здесь, пожалуй, даже легче, нежели на крупных обломках, претендующих на звание малых планет, таких, как Церера, Веста, Юнона…"
Но, когда я сам говорил ему о теории вероятности, согласно которой эти следы можно отыскать скорее на одной из небольших планет, чем на глыбах, летающих в пространстве, он ограничивался спокойным ответом: "Мы исследователи, Миргх. Работаем не с вероятностями, даже если они и составляют 99 процентов из 100, а с достоверностью. Но если ты отказываешься, тогда конечно…"
Как древний мореплаватель, потерпевший крушение и попавший на необитаемый остров, осматривал я местность, где должен был провести целый месяц. Стоя на скале, я с замиранием сердца разглядывал хаотическое нагромождение белых, черных и красных камней. Если у кого-то еще оставались сомнения, то вполне достаточно было одного взгляда на камни, чтобы убедиться: исчезнувшую планету разломил на куски страшнейшей силы взрыв. А что, если этот астероид всего лишь глыба, вырванная из самой сердцевины исчезнувшего мира? Тогда, ясно как день, мои исследования безрезультатны. А группа Валдара, быть может, обнаружила то, что мне никогда не найти…