Научно-фантастические рассказы американских писателей - Годвин Том. Страница 12
— Тебя уже плохо слышно, Джерри! — сказала она. — А я хотела так много сказать тебе. Мы скоро должны проститься. Но, может быть, мы еще когда-нибудь встретимся, Может быть, ты увидишь меня во сне, с растрепанными косичками, как я держу на руках мертвого котенка. Может быть, тебе обо мне напомнит звонкая песня жаворонка, о котором ты мне рассказывал. Может быть, иногда ты будешь просто чувствовать, что я рядом. Думай только так обо мне, Джерри, только так.
Из микрофона донесся приглушенный шепот:
— Только так, Мэрилин. Только так…
— Время истекло, Джерри. Мне пора. До сви…
Она не договорила. Рот искривился. Она с трудом сдерживала слезы. Однако, когда она снова заговорила, ее голос звучал ясно и естественно:
— Прощай, Джерри!
Холодный металл коммуникатора донес последние, едва различимые слова:
— Прощай, сестренка!
Наступила тишина. Девушка сидела неподвижно, как будто все еще прислушиваясь к последним словам брата. Затем повернулась лицом к люку. Бартон поднял черный рычаг. Внутренняя дверца люка отскочила и открыла пустую маленькую камеру. Она медленно направилась к ней. Она шла, высоко подняв голову; каштановые волосы рассыпались по плечам. Маленькие ноги в белых туфельках двигались уверенно и спокойно, стеклянные хрусталики на пряжках загорались огоньками. Он не встал помочь ей. Она ступила в люк и повернулась к нему. Только пульсирующая жилка на шее выдавала, как дико билось ее сердце.
— Я готова, — сказала она.
Он опустил рычаг, и дверца, последний барьер между жизнью и смертью, щелкнула и захлопнулась. Девушка исчезла во мраке. Он поднял красный рычаг. Корабль слегка качнулся, когда из люка вырвался воздух, а затем вернулся в прежнее положение. Он опустил красный рычаг.
С трудом волоча ноги, он побрел к креслу. Добравшись до него, он нажал сигнальную кнопку передатчика и вызвал “Звездную Пыль”.
Было еще рано возобновлять торможение; корабль плавно падал. Тихо мурлыкали двигатели. Белая стрелка прибора, измеряющего температуру в грузовом отсеке, стояла на нуле. Неумолимое уравнение было удовлетворено. Он был один на корабле, где еще ощущалось присутствие девушки, ничего не знавшей о силах, которые убивали, не испытывая ни ненависти, ни злобы. Ему казалось, что она все еще сидит на металлическом стенде рядом с ним, маленькая, испуганная и растерянная, а слова ее, как эхо, звучали у него в ушах:
— Почему я должна умереть? Я не сделала ничего такого, за что меня нужно убивать!
Роберт Хайнлайн
ДОЛГАЯ ВАХТА
“Девять кораблей взметнулись с Лунной Базы. Вскоре восемь из них образовали круг, в центре которого был девятый — самый маленький. Этот строй они сохраняли на всем пути до Земли.
На маленьком корабле виднелась эмблема адмирала, однако на нем не было ни одного живого существа. Это был даже не пассажирский корабль, а радиоуправляемый самолет, предназначенный для радиоактивного груза. В этом рейсе он имел на борту один лишь свинцовый гроб и гейгеровский счетчик, который ни на минуту не утихал”.
I
Джонни Далквист выпустил на гейгеровский счетчик струю дыма. Горько усмехнулся и снова выпустил дым. Все его тело было теперь радиоактивно. Даже его дыхание, дым его сигареты могут заставить взвыть гейгеровский счетчик.
Как долго он здесь находится? На Луне время почти не имеет значения. Два дня? Три? Неделю? Он мысленно оглянулся назад: последнее, что он запомнил, был момент, когда его вызвал заместитель начальника, сразу же после утреннего завтрака…
— Разрешите доложить. Лейтенант Далквист. Полковник Тауэрс поднял глаза.
— А, Джон Эзра! Садитесь, Джонни. Сигарету? Джонни сел, заинтригованный и польщенный. Он восхищался полковником Тауэрсом — его выправкой, умением командовать, боевыми заслугами. Сам Джонни не имел боевых заслуг, он был произведен в офицеры после того, как получил степень доктора ядерной физики. Теперь он состоял младшим бомбардиром Лунной Базы.
Полковник заговорил о политике; Джонни это озадачило. Наконец Тауэрс дошел до существа вопроса: небезопасно, сказал он, оставлять в руках политиков руководство миром. Власть должна принадлежать избранной группе. Короче говоря, Лунному Дозору.
Далквиста удивили не столько эти слова, сколько сам факт такого разговора между ним и полковником. Сама по себе мысль Тауэрса казалась разумной. Лига Наций распалась — разве не может случиться то же самое с Организацией Объединенных Наций? А что тогда? Новая мировая война. Но вы ведь знаете, Джонни, как ужасна была бы такая война?
Далквист с этим согласился. Тауэрс был доволен. Он так и сказал, что Джонни понял, о чем идет речь. Старший бомбардир и сам мог бы справиться, но лучше, если в таком деле будут участвовать оба специалиста.
Резким движением Джонни выпрямился.
— Вы действительно собираетесь что-то сделать в этом отношении? — Он полагал, что начальник хотел только побеседовать.
Тауэрс улыбнулся:
— Мы не политики, мы не занимаемся разговорами, мы действуем!
Джонни свистнул.
— Когда это начнется? — спросил он.
Тауэрс щелкнул выключателем. Джонни был ошеломлен, услышав свой собственный голос: то была запись беседы, происходившей в столовой для младших офицеров. Политический спор, в котором, как он вспомнил, ему пришлось участвовать… Это было очень интересно! Но то, что за ним шпионили, его возмутило.
Тауэрс выключил аппарат.
— Мы уже действуем, — сказал он. — Мы знаем, кто надежен, а кто нет. Возьмите Келли… — Он указал рукой на громкоговоритель. — Келли политически неблагонадежен. Вы заметили, что его не было за завтраком?
— О! Я думал, что он на вахте.
— Для Келли вахты кончились. Успокойтесь, он невредим.
Джонни немного подумал.
— А в каком списке значусь я? — спросил он. — Я надежен или ненадежен?
— Рядом с вашим именем стоит знак вопроса. Но я все время говорил, что на вас можно положиться. — На его устах играла покоряющая улыбка. — Вы ведь не предадите меня, Джонни?
Далквист не отвечал; тогда Тауэрс сказал резко:
— Ну, так как же — что вы думаете об этом? Говорите!
— Что ж, по-моему, вы переоценили свои силы. Если это и верно, что Лунная База может держать Землю в своей власти, то сама Лунная База тоже очень удобная мишень. Одна бомба и — бац!
Тауэрс взял со стола радиограмму и протянул ее Джонни; там было: “У меня ваше чистое белье. Зак”.
— Это означает, — сказал Тауэрс, — что все бомбы на “Трюгве Ли” выведены из строя. Мною получены рапорты со всех кораблей, которые могли бы нам угрожать. — Он поднялся. — Подумайте об этом и зайдите ко мне после завтрака. Майору Моргану понадобится ваша помощь, чтобы изменить стабилизацию частот у бомб.
— Стабилизацию частот?
— Разумеется. Чтобы не допустить их срабатывания до того, как они достигнут своих объектов.
— Что? Но ведь вы сказали, что ваша цель — предотвратить войну?
Тауэрс сделал отрицательный жест.
— Не будет никакой войны — всего лишь психологическая демонстрация — один-два незначительных города. Маленькое кровопускание, для того чтобы избежать всеобщей войны. Простая арифметика.
Он положил руку на плечо Джонни.
— Вы ведь не щепетильны, иначе вы не были бы бом-бомбардиром. Смотрите на это как на хирургическую операцию. И подумайте о вашей семье.
Джонни Далквист думал о своей семье.
— Прошу вас, сэр, я хотел бы видеть командующего.
Тауэрс нахмурился.
— Коммодора нельзя видеть. Вы знаете, что я говорю от его имени. Зайдите ко мне после завтрака.
Коммодора действительно нельзя было видеть; коммодор был мертв. Но Джонни этого не знал.