Театр теней. Новые рассказы в честь Рэя Брэдбери (сборник) - Мино Джо. Страница 22

Я просто выпалил все. Сейчас мне кажется, что выглядело это совершенно по-идиотски.

– От меня жена ушла, – сказал я.

Может, все дело в его выражении лица. Может, потому, что я считал его сердитым, и решил, что его рассердит моя ситуация.

– Вонни. Она ушла.

Когда Герб повернулся, шланг оказался направлен на меня и со стороны казалось, что я сказал ему нечто обидное и теперь он брызнет водой мне в лицо.

Но он сказал только:

– Ты слышал? Мендесу звонили. Женщина из Плейн-Сити. Говорит, вроде нашла Попкорна.

Герб сказал, что Мендес как раз туда и уехал.

– Мы все надеемся на счастливый исход.

В ту же секунду Генри вскочил на багажник «Тандерберда», встал на задние лапы, чтобы дотянуться до матерчатого верха и начал со всей дури кромсать его когтями.

– Генри! Нет! – закричал я.

Но было уже поздно. Герб повернулся, понял, что происходит – крышу его машины рвут в клочья, – и сделал единственное, что смог: окатил Генри из шланга. Струя сбила кота с машины, он приземлился на лапы и отряхнулся. Обтекая, он не стал ждать развития событий и погнал по тротуару со всех ног. Я проследил за ним, пока его хвост не скрылся за моим гаражом.

– Я заплачу за ремонт, – сказал я Гербу.

– А куда ты денешься! – процедил тот, глядя куда-то мимо меня.

Я подумал, что это Вонни, что она вернулась дать мне второй шанс. Но прежде чем я успел повернуться, Герб произнес:

– Это Мендес.

Новость разнеслась быстро. Пег мгновенно выскочила из дома, словно она следила за улицей из окна – и кто знает, может, так и было.

– Это он, – сказал Герб, и они торопливо пошли мимо меня к машине.

Из своего дома вышли Чик и Кони Хартвеллы, даже Бенни и Мисси Биминраммеры поспешили узнать, действительно ли мистер Мендес нашел Попкорна.

Я стоял и смотрел, как мистер Мендес вышел из своей «Вольво» и вокруг него собрались соседи. Он что-то сказал им и покачал головой. Конни Хартвелл положила руку ему на плечо, и я услышал «Проклятье, черт его подери» Герба. Ясно было, что женщина в Плейн-Сити видела не ту птицу.

Соседи толпились у дома мистера Мендеса, а я пошел к своему дому, где мокрый и дрожащий Генри ждал, чтобы я пустил его внутрь.

– Черт возьми, Генри, – сказал я и отпер входную дверь.

Он нерешительно стоял у порога, словно знал, что мне придется выложить немалые деньги за его художества со складной крышей гербовского кабриолета.

– Заходи уже, – кивнул я. – Ты же знаешь, без тебя этот диван выглядит совсем паршиво.

Клянусь, ту ночь и несколько последующих дней он был сам не свой. Носился по дому, издавая утробные вопли. Я хотел выпустить его погулять, открыл дверь, но он постоял на пороге, принюхиваясь к воздуху, мяукнул и убежал обратно на диван.

Однажды он взобрался на кресло у окна, откуда я наблюдал за балаганом на противоположной стороне улицы. Герб Шипли вызвался приварить клетку Попкорна к стальной трубе и установить на крыше дома мистера Мендеса. Я наблюдал, как Герб закрепляет трубу по обе стороны конька крыши. Мистер Мендес смотрел на него с земли, задрав голову и прикрывая глаза от солнца. Закрутив последний болт, Герб открыл настежь дверь клетки – чтобы Попкорн мог влететь в нее, если окажется где-то поблизости и поймет намек. Герб спустился вниз по лестнице, и мистер Мендес торжественно пожал ему руку.

К дому подъехал фургон телевизионной компании WNBS 10TV, из него вылезли двое. Один держал на плече видеокамеру. У второго, молодого блондина с безупречными волосами, в руках был микрофон. На нем были штаны цвета хаки и туфли-лоферы. Темно-синяя поплиновая куртка поверх белой рубашки. Под курткой виднелся ярко-голубой галстук.

Какое-то время я смотрел, как блондин говорит с мистером Мендесом, периодически тыкая ему в нос микрофоном. Потом Генри ударил лапой по стеклу и зашипел.

– Вот и я так думаю, – сказал я.

Я взял его на руки и пошел в кухню, где хранил бурбон «Эван Уильямс». Пять дня, самое время для коктейля.

Что нам с Генри так не нравилось в Мендесе и кутерьме вокруг него? Почему наши сердца так ожесточились по отношению к человеку, который потерял что-то очень для него дорогое? Наверное, все дело в ревности. Мы ведь переживали свою потерю, но всем было наплевать. Всех интересовал только мистер Мендес и его Попкорн.

И вот сидим мы с Генри на диване, и чем больше я пью, тем больше мне нравится, как он выглядит – облокотился на спинку, пузом кверху. Клянусь, в какие-то моменты он выглядел совсем как человек. Я принялся рассказывать ему, как купил этот диван, и рассказ как-то сам по себе перешел к тому, как мы с Вонни когда-то любили друг друга.

– Хочешь – верь, хочешь – не верь, Генри. Мы были молоды и влюблены, мы думали, что у нас будут дети, внуки и долгая счастливая жизнь. И смотри, чем все кончилось.

Время от времени кот задремывал, и я тыкал его пальцем. Он ворчал и по привычке скалил зубы, но меня его неудобства не волновали. Я хотел поговорить, а других слушателей вокруг не наблюдалось.

– Ох, Генри, – говорил я. – Когда впервые влюбляешься, думаешь, что это навсегда, но вот что я тебе скажу… Не бывает ничего вечного. Не бывает вообще. Я усвоил этот урок, мой прекрасный кошачий компаньон. Мендесу его тоже придется выучить. Ведь мы с тобой знаем, что его птица не вернется домой.

Откуда я это взял? Скажем так: у меня были основания. Может, я расстроился из-за того, как все повернулось после нашего с Вонни расставания, может, надеялся, что мы с Мендесом, как друзья по несчастью, сможем возродить дружбу. Может, именно я, а не Герб Шипли или Чик Хартвелл – елки-палки, я даже видел, как мистер Мендес просил о чем-то Бенни Биминраммера! – стану тем человеком, на которого Мендес сможет положиться.

– Я могу стать таким человеком, – сказал я Генри, но сам уже понимал, что это ложь. Это время давно прошло. Даже Вонни не могла на меня рассчитывать уже много лет.

– Я – пьяница. Мне уже много лет, я пенсионер, который мало что значит для окружающего мира. Теперь я еще и одинок.

Генри сгорбился в углу дивана, а я решил, что он обиделся.

– Ладно, мы одиноки, – сказал я ему, – но всех беспокоит только эта птица.

Генри чихнул, словно говоря: «Чертова птица» или «А где эта женщина, которая меня любит, кормит меня тунцом, разрешает греться в своей постели и зовет Принцем Генри Бу-Бу-Ка-Чу? Почему я сижу на этом вырвиглазном диване с алкашом, который только и делает, что жалеет себя?»

– Просто так получилось, – сказал я.

Потом, почувствовав жалость к коту, я придумал песенку – ну скорее бурбон написал несколько строк. Я представил себе Генри в виде такого рассерженного рэпера, каких показывают по телевизору, вроде Фифти Сент или Эминема. Надень на Генри бейсболку набекрень, нацепи на него тонну серебряных цепей и медальонов – и все, звезда готова. Я начал читать рэп прямо из своей пьяной башки:

Сидит кот на дерьмовом диване.

Не может кот достичь нирваны.

Хозяйка его за ним никак не придет,

Потому он песню свою поет.

Судя по виду, Генри это не впечатлило.

– У всех есть своя история, – объяснил я. – Хочешь не хочешь, а это – твоя.

Следующим вечером я включил новости и увидел Мендеса, который рассказывал, как дорог ему Попкорн и сколько лет попугай у него прожил; в глазах у него стояли слезы.

– Не знаю, как он вылетел, – сказал мистер Мендес и вытер глаза тыльной стороной ладони. – Я открыл дверь на террасу, чтобы он почувствовал теплый воздух снаружи, но я точно не открывал сдвижной сетки. Ему нравилось летать по дому, я часто его выпускал. Клянусь, сетка была закрыта.

Новостной сюжет завершал кадр Попкорновой клетки над домом. Репортер произнес серьезным голосом:

– Если кто-нибудь из вас располагает информацией, которая поможет вернуть Попкорна домой, звоните по номеру, указанному ниже, или заходите на сайт www.findpopcorn.com.

Камера дала крупный план клетки, и репортер добавил: