Королевский маскарад - Демченко Оксана Б.. Страница 58

– Аста…

– Молчать.

– У тебя был такой милый характер, – напомнил Лильор, опасливо двигаясь вдоль кровати к стеночке.

– Снимай, хуже будет!

Сапожник виновато пожал плечами и послушался. Жена долго и придирчиво изучала новый облик своего Коста. Довольно кивнула – тот самый, что привиделся во время танца.

– Поцелуй жену и рассказывай, кто нас запер, – потребовала она.

– А была такая скромная, застенчивая, – неубедительно расстроился принц.

– Сам виноват, – счастливо зажмурилась Аста. – Говорил, я красивая, замечательная и даже буду на балу танцевать. Теперь мирись с моим характером. Я хотела тебя предупредить, что не совсем похожа на то, чем кажусь. Но не успела. Эй, почему мы заперты?

Лильор вздохнул и послушно рассказал все, что знал о прошедшем дне. Отменил заклятие, кое-как преодолев шум в ушах, – силы возвращались медленно, даже стоять без опоры пока было сложно.

Но отдыхать, Аста права, не время. Они вдвоем пересекли двор и постучали в дверь терема. Тарл выскочил, шало озираясь, увидел живую и совершенно здоровую сестру и сел, совсем как утром – вдоль стеночки. Неуверенно улыбнулся дрожащими губами. Кивнул сапожнику, не в силах выразить словами свои чувства. Но потом за него взялась сестра – и князь разговорился.

Гномы молча сидят на главной площади города, туда постепенно собираются все их отряды, осматривавшие Эрхой. Сотник Ктыр усердно строит какой-то помост, иногда рычит, сморкается в огромный платок и рвет бороду, смотреть на его отчаяние страшно. Лазутчика имперцев, сбежавшего с княжьего подворья, поймали именно гномы, сами допросили и сразу же казнили, очередной раз нарушив закон Рртыха.

– Я просто не знаю, что теперь делать, – признался Тарл, обнимая сестру. – Новая беда с гномами – они такие странные. Требуют их наказать по закону Эрхоя, со всей строгостью…

– О, это особый случай, – мстительно усмехнулся Лильор. – Ктыр строит помост, полагая, что его там казнят. Усердие гномов – штука непреодолимая. Каяться они умеют до опасного безрассудства, точно, как и судить.

– Зачем мне его казнить? – Князь поцеловал сестру в макушку. – Ты же спас мою Асту.

– Я ее у тебя забираю, – предупредил Лильор. – В жены, и пока мы не обсуждали, где будем жить. А с гномами вот что сделай. Объяви им помилование, то есть сохрани жизнь, и стребуй с каждого пять лет каторжных работ.

– Зачем? – испугался князь. – Мне только этой неприятности не хватало, пусть уходят!

– Работают они всегда хорошо, – рассмеялся Лильор. – Но каторжные – еще и бесплатно. Норников тут сотни две, за пять лет тебе из запущенной страны узорный пряник сделают. А их король еще и спасибо скажет. И Ктыр – тоже, ему жизни не будет, если не накажешь. Поезжай прямо теперь, дело важное. И вот еще что. Аста – скажи всем – выжила, но пока болеет и лежит в сарае: тогда гномью повозку точно никто не найдет. Они еще и охранять княжну сами будут, а заодно и свой зарытый секрет.

Глава 11

Ведьма, сглазившая помолвку герцогини Роль’гис

Роль склочной рыжей ведьмы в обозе герцогини – совершенно не скучна. Сэльви-а-Тэи не умела жить пресно и тихо. Проводив мужа в Поморье, она набрала фиалок и двинулась к корчме, где уже второй час богоравная Амалия Исильда Маривль Роль’гис донимала подданных своими капризами.

Если тебе двадцать пять, ты прекраснейшая и богатейшая, несравненная и так далее, если это тебе повторяют день за днем, как еще можно относиться к окружающим? Всю жизнь Амалия смотрела на людей сверху, изучая в первые же минуты знакомства их затылки и спины. Даже сын императора ей кланялся – как вежливый кавалер. Не будь они родней, не окажись дядя повелителя резко против – и герцогиня могла бы стать императрицей. Конечно, скучно выходить за тощего прыщавого мальчишку, который к тому же на пять лет младше тебя: будь он трижды император, и на десятую долю пяди не подрастет. Романы будущего повелителя тоже известны, как и мнение о нем некоторых слишком разговорчивых девиц. Дед Марий твердил, что власть стоит некоторых неудобств и жертв. В его возрасте, усмехнулась Амалия, стоит. А она молода и желает жить в свое удовольствие.

Дядя императора пришел, предложил ей занятную игру в любовь на далеком севере, рассказал, что именно там Империя закупает лучшие меха и что князь Берник смертельно болен. В отличие от деда Мария опасный старик знал, чем заинтересовать. «Кареты, забитые горностаевыми шубками и мантиями, – говорил он. – Золотой рудник, рослые светловолосые воины – красивая и незнакомая порода мужчин», – добавлял с усмешкой. А потом пообещал совсем немыслимое – маркиза Лаура Ирима Алид’зим. Конечно, маркиз обычный низкородный пес, который ластится к любой руке, протягивающей пищу. Но если признаться себе совсем честно, видеть его возле чужих «кормушек» – невыносимо…

Амалия согласилась на предложение старого интригана. Она не думала тогда о тяготах дороги, просто не понимала, что такое расстояние в две с половиной тысячи верст. И еще она – стыдно признаться – опасалась отказать Ловиду без веских оснований. Предложение заманчивое, а эр-герцог опасный враг.

Дорога довела Амалию до опасной скуки. Наказания слуг стали ежедневными, визг высочайшего возмущения разносился из окошка кареты поминутно. Ей было душно и холодно одновременно, ее донимали ухабы, комары, хамы-трактирщики…

Дверь внизу хлопнула, по лестнице прошуршали быстрые шаги, и вот уже рыжая ведьма довольно упала в огромное кресло рядом с Амалией.

– Ну где мои бумаги?

– Здесь.

– Так, ага… порядок, – довольно сообщила нахалка, бегло проглядев каждый лист. – Подписано. Молодец, мне нравится так работать: быстро и без обмана. Чего сидишь? Вставай, штаны натягивай и пошли в лес – лечиться.

– Ночью? – взвизгнула Амалия.

– Ори на слуг, – погрозила пальчиком ведьма. – И то когда меня рядом нет. Не выношу бабьего визга, это унизительно. И запомни: если я сказала – ночью, значит, так и будет. Пять минут жду, или забирай бумаги и вали одна на север.

– Я устала, – куда тише пожаловалась Амалия.

– Это следствие проклятия, – сообщила рыжая. – Будем искоренять.

Ведьма сунула бумаги в заплечный мешок, небрежно бросила его в кресло и побежала вниз по лестнице, напевая что-то простенькое. Герцогиня скорбно вздохнула и встала. В своей комнате она выдала пару пощечин нерасторопным горничным и чуть успокоилась. Штаны оказались мятые и не подходили к блузке, но заставлять рыжую ждать не хотелось. Вдруг и правда – время дорого?

Сэльви стояла внизу и с тоской смотрела, как за окном медленно двигается очередь девушек-служанок. Все наказаны. Одной полагается три кнута, другой – два, третьей еще какая-то кара… И каждая сама сообщает о наказании конюху, приставленному к позорному делу. Королева знала: все они – свободные женщины Империи и работают на Амалию по доброй воле. Ценят место, приносящее немалые деньги. Полагают, их госпожа – не худшая из возможных, даже любят ее по-своему. Гнусная страна – Империя, это рабское отношение у них – от пожизненного безделья самых богатых. И от вседозволенности.

Ведьма отвернулась от окна. Ей еще предстоит решить для себя, злодейка Амалия или просто взбалмошная и капризная девчонка. Первое заслуживает кары. Второе – воспитания.

– Я готова, – нехотя выдавила герцогиня.

– Пошли. Ты знаешь, что значит отвлечься от повседневности?

– Мне не скучно, я сама себе хозяйка, – гордо вскинула голову герцогиня. – Это другие что ни день варят, стирают, пыль трут, коней чистят, чужие слова из книжек переписывают. А я – живу.

– У-у-у, – расстроилась ведьма. – Значит, ничего не умеешь? Ох, бедняжка!

Она тряхнула головой, пламя волос сердито взвихрилось, словно живое. И ведьма покинула душное помещение, выбралась в темноту ночи, радостно вдохнула свежий воздух, без пыли корчмы и глупых сплетен, создающих плотную сеть зависти, презрения, мстительной злобы. Там и правда недолго заболеть. Там даже огонь ее волос тускнеет! А здесь живой мир.