Где бы ты ни скрывалась - Хейнс Элизабет. Страница 13

— Ничего страшного, — сказал он. — Ты права, это совершенно не мое дело. Я вообще не должен был говорить об этом.

Я слабо улыбнулась:

— А ты кто, психотерапевт?

Он засмеялся, а потом кивнул:

— Что-то вроде этого. Я работаю врачом в клинике Модсли.

— Врачом?

— Клиническим психологом. Я работаю с пациентами, которых лечат амбулаторно, не в больницах. Вообще-то, моя специализация — хроническая депрессия, но я повидал многих пациентов с твоим диагнозом.

Прекрасно! Замечательно! Теперь еще и он, кроме меня самой, знает, что я с приветом. Придется съехать с квартиры, и как можно скорее.

Стюарт допил чай и отправился на кухню. Вернувшись, он положил на столик передо мной небольшой картонный прямоугольник.

— Это что? — с опаской спросила я.

— Я больше никогда не буду говорить об этом, обещаю. Но это — визитная карточка одного из моих коллег. Если ты все-таки решишься обратиться за помощью, позвони по этому номеру и спроси его. Он у нас в больнице звезда первой величины. И специализируется как раз по навязчивым действиям.

Я поднесла к глазам визитку. «Алистер Ходж». Ниже было написано от руки «Стюарт» и номер мобильного телефона.

— Это мой номер, — сказал Стюарт. — Вдруг ночью на тебя опять накатит, позвони, я приду и посижу с тобой, если хочешь.

«Ага, прям как только, так сразу!» — мысленно огрызнулась я.

— Нет, я не могу. Как я пойду на консультацию? Что я скажу на работе? А вдруг они узнают, что я чокнутая, — меня же уволят!

Стюарт улыбнулся:

— Но ведь ты не «чокнутая», просто немного нервная. И на работе никому об этом знать не надо. Кстати, даже если ты не пойдешь лечиться, многое можно делать и самой. Могу порекомендовать несколько полезных книг: расслабляющие практики. Сама можешь лечиться дома.

Я повертела визитку в руках:

— Спасибо. Я подумаю.

Снаружи снова раздался вой сирены.

— Ладно, мне пора, — сказала я, устало поднимаясь.

Стюарт оставил дверь открытой, чтобы лишний раз меня не напрягать. Я вышла на площадку.

— Ну, спасибо еще раз, — сказала я, оборачиваясь. Мне вдруг захотелось его обнять. Интересно, что бы я ощутила в его объятиях? Покой или ничего бы не изменилось? Но я до сих пор не могла забыть, как на меня навалился Робин. Нет уж, никаких объятий. — А можно кое о чем тебя спросить? — выдавила из себя я.

— Конечно.

— А может быть, ты сам мог бы… ну… начать лечить меня… Ты же врач.

Стюарт смущенно улыбнулся. Я стояла на площадке, он — в прихожей, держась за косяк.

— Конфликт интересов, — сказал он.

— Это как же понимать?

— Если мы с тобой подружимся, — объяснил Стюарт, — я не смогу тебя лечить. Не смогу быть по отношению к тебе объективным. Понимаешь?

Пока я думала, что это может означать, он еще раз улыбнулся, пожелал мне спокойной ночи и закрыл дверь. А я отправилась вниз — проверять наружную дверь.

Понедельник, 17 ноября 2003 года

Под утро, как раз когда я наконец-то заснула, он вдруг сильно прижал меня к себе и тут же охнул от боли.

— Кэтрин, — прошептал он мне в ухо.

— Мм?

Молчание. Я приоткрыла глаза, но спросонья не смогла различить его лицо — лишь неясное пятно.

— Я тебе соврал, — сказал он.

Я попыталась сесть, но он крепко держал меня.

— Ничего не говори, просто послушай. Я не все сказал насчет своей работы. Я ведь не только вышибала в клубе, я занимаюсь и совсем другими делами.

— Какими это делами?

— Не могу рассказать тебе, пока не могу. Но обещаю — больше я тебе не буду врать никогда.

— А почему ты не можешь мне сейчас сказать?

— По многим причинам.

— А когда-нибудь расскажешь?

— Возможно. Но не скоро.

— Это что-то очень плохое?

— Иногда случается.

Мы опять замолчали. Он гладил мои волосы, бережно отводя их с лица, так трогательно, так нежно.

— Спроси меня о чем угодно, кроме работы, и я отвечу тебе как на духу, — сказал он.

— Ты женат?

— Нет!

— У тебя кто-то есть?

— Нет.

Я немного подумала:

— Я пожалею о том, что запала на тебя?

Он коротко рассмеялся и поцеловал меня в щеку.

— Вполне возможно. Хочешь еще о чем-нибудь спросить?

— Ты хороший или плохой?

— Это зависит от того, хорошая ты или плохая.

Я обдумала этот ответ и решила, что он вполне справедлив.

— Ты каждый раз будешь приходить ко мне в ранах и ссадинах?

— Надеюсь, что нет.

— А что случилось с тем парнем?

— Это ты о ком?

— О том, с кем ты дрался.

Короткая пауза.

— Он в больнице.

— О!

— Ничего, поправится.

— А можно, я познакомлю тебя со своими друзьями?

— Пока не стоит. Но скоро уже будет можно. Если захочешь.

Его прохладные пальцы пробежались по шее, по спине так ласково…

— Еще вопросы остались?

— Ты сможешь… еще раз?

Его губы приблизились к моим.

— Попробую, — прошептал он.

Суббота, 24 ноября 2007 года

Паника накрыла меня часа в четыре. Я пыталась уснуть, но, конечно, так и не смогла, ворочалась в кровати, стараясь не думать о том, что произошло, но при этом прокручивая сцену с Робином снова и снова. Идиотка! Дура набитая! Зачем вообще поперлась в ресторан, ведь не хотела же! Вот сама во всем и виновата.

Конечно, все произошло на улице, но почему-то было ощущение, что осквернена и моя квартира. Я грязная. Нечистая. И квартира нечистая. Повсюду его мерзкий запах. Везде. Помочь мне могло только одно: проверки. Что ж, попробуем.

После первого захода паника не утихла ни на йоту, и я присела на минутку, чтобы разобраться, в чем дело. Ясно! Его запах въелся в мою кожу, надо как можно скорее смыть его. Я сорвала с себя одежду, запихнула в мешок для мусора. Потом выпотрошила содержимое сумки на кухонный стол и отправила это туда же. Так, а теперь надо вынести мешок на площадку, чтобы тут не воняло.

Теперь в душ! Я включила воду, взяла щетку для ногтей и мочалкой хорошенько оттерла прикосновения Робина. Когда я закончила, кожа была красной и саднила. Я чистила зубы, пока десны не начали кровоточить, потом прополоскала рот и надела чистые треники и футболку.

Теперь можно опять заняться проверкой. Черт, ну почему не помогает? Полчаса спустя, стоя на цыпочках на крышке унитаза и шаря руками по стене вокруг наглухо закрытого окошка, я поняла причину: я все еще чувствую себя оскверненной. По моим начисто отмытым щекам бежали едкие соленые слезы.

Я снова все с себя сорвала, бросила свои чистые вещи в бак с грязным бельем и, морщась от боли, встала под душ. «Ты уже чистая, правда, — совсем, прямо-таки до дыр чистая. Посмотри на свое тело, ты смыла с себя его прикосновения, все смыла, нет его больше тут».

Не помогает… Я снова достала щетку для ногтей и антибактериальное мыло. Я терла и терла, стекающая с меня вода окрасилась в розовый цвет. И это всколыхнуло в памяти что-то болезненно-неприятное, словно заныла старая рана.

Я завернулась в очередное чистое полотенце и присела на край ванны, изнемогая от усталости. Не могу больше, не могу… Но я знала, что все равно придется снова лезть под воду.

После третьего сеанса в душе я наконец-то смогла приступить к одеванию. Достала из шкафа чистую футболку и леггинсы. Стала все это натягивать, не сняв с себя полотенце. Это был непростительный промах. Мучительно захотелось все сделать как надо, то есть начать снова. И снова проверить квартиру, убедиться, что я в безопасности. В полной безопасности. Боже!

Как холодно! Как болит голова… И руки трясутся, и одежда трет, царапает истерзанную мочалкой кожу.

И снова этот неотвратимый ритуал: я отправилась проверять засовы на своей двери.

В половине седьмого я уже падала с ног от усталости. Пока готовила себе чай, паника отступила. Грея ледяные, дрожащие руки о горячую чашку, я присела на край дивана, зная, что через несколько минут меня опять понесет к двери, и пытаясь хоть чуть-чуть оттянуть этот момент. Включила телевизор. В такую рань не показывали ничего стоящего, но я застряла на какой-то викторине. В щебечущих детских голосах было что-то успокаивающее, и я сама не заметила, как задремала. И тут же с криком проснулась от вопля полицейской сирены.