Ночная дорога - Ханна Кристин. Страница 40
Майлс свернул на Найт-роуд.
Она охнула.
— Майлс!
— Черт, — буркнул он. — Привычка.
Деревья по обе стороны дороги были похожи на великанов, закрывших упрямое июньское солнце. На обочинах дороги залегла глубокая тень. На одном из высоких деревьев гордо восседал орел, что-то высматривая внизу.
Они свернули на крутом повороте и оказались на месте аварии. На сером асфальте остались следы заноса. Дерево треснуло, полствола лежало на боку. У основания возник целый мемориал.
— О боже, — произнес на заднем сиденье Зак.
Джуд хотела отвернуться, но не смогла. Овраг между дорогой и сломанным деревом был завален букетами, мягкими игрушками, школьными флажками и фотографиями Мии. Рядом с дорогой был припаркован вагончик со спутниковой тарелкой на крыше: местное телевидение. Джуд заранее знала, что передадут вечером в новостях: кадры с подростками, детьми, которых она знала еще щербатыми, с детского сада, они понесут на место аварии сувениры, собранные за их короткую жизнь, держа в руках зажженные свечи в стеклянных сосудах, и у них будет испуганный вид.
А что случится потом со всеми этими мягкими игрушками, которые здесь лежат? Наступит осень, дождь лишит их красок, а это место станет еще одним напоминанием потери.
«Меньше мили», — подумала она, когда Майлс свернул на гравийную дорогу к дому.
Миа погибла совсем рядом с домом. Ребята могли бы дойти пешком…
У дверей появилось еще одно место поклонения. Друзья и соседи украсили вход цветами. Когда Джуд вышла из машины, в нос ей ударил сладкий пьянящий аромат, но некоторые цветы уже увядали, их лепестки свертывались и темнели.
— Избавься от них, — сказала она мужу.
Он посмотрел на нее.
— Они красивы, Джуд. Они означают…
— Я знаю, что они означают, — резко сказала Джуд. — Люди любили нашу дочь — девочку, которая больше никогда не вернется домой. — У нее перехватило горло. Она не могла смотреть на эти цветы.
Она бы сделала то же самое для любого соседского ребенка и также плакала бы, покупая букеты и раскладывая их перед домом. И ее бы терзало невероятное чувство потери и острое сладостное облегчение от сознания, что с ее детьми все в порядке. — Они все равно скоро завянут, — наконец проговорила она.
Майлс сгреб ее в объятия.
Зак подошел к родителям, прижался к Джуд. Ей хотелось обнять сына, но она чувствовала себя парализованной. Все силы уходили на то, чтобы просто дышать этим приторным цветочным запахом.
— Она любила белые розы, — сказал Зак.
От этих слов Джуд накрыло новой волной горя. Как так вышло, что она не знала этого про собственную дочь? Столько часов провела в саду, а так и не посадила ни единой белой розочки. Она посмотрела на цветы, высаженные у входных дверей. Георгины, циннии, розы всевозможных цветов, кроме белого.
В приступе гнева она сгребла все цветы и понесла в лес за гараж, где швырнула их прямо в заросли.
Она уже хотела повернуться, когда ее взгляд привлекло какое-то белое пятнышко.
На самом верху цветочной горы лежал нераскрытый бутон розы цвета свежих сливок.
Джуд пробиралась сквозь кустарник, крапива хлестала ее по лицу и рукам, обжигая кожу, но она не обращала внимания. Она подняла одинокий бутон, крепко зажала в дрожащей руке, почувствовав укол шипов.
— Джуд!
Она услышала голос Майлса, который звучал все ближе. Сжимая одинокий стебель, она оглянулась.
В приглушенном солнечном свете он выглядел изнуренным и хрупким. Она увидела ввалившиеся щеки и его тонкие пальцы, протянутые к ней. Он взял ее за руку и помог идти. Она посмотрела в серые глаза мужа, которые когда-то были для нее единственным настоящим прибежищем, но увидела в них только пустоту.
Они прошли в дом, ярко освещенный огнями и жарко натопленный.
Первое, что заметила Джуд, зеленый свитер, висевший на антикварной вешалке у двери. Сколько раз она просила Мию забрать свитер к себе в комнату?
«Обязательно, Madre. Честное слово. Завтра…»
Она отпустила руку мужа и хотела потянуться за свитером, когда услышала голос матери:
— Джудит!
В дверях стояла Каролина в элегантной серой блузке по фигуре и черных брюках. Она протянула руки к Джуд, обняла ее. Джуд надеялась найти в материнском объятии утешение, но оно оказалось таким же холодным и бездушным, как все между ними.
Джуд отпрянула как можно быстрее и сложила руки на груди. Внезапно ее пронзил холод, хотя в доме было тепло.
— Я убрала еду, — сказала мать. — Твои друзья проявили отзывчивость. В жизни не видела столько запеканок сразу. Я все спрятала в морозильник, в фольге, надписав название и дату. Кроме того, сделала все распоряжения о похоронах.
Джуд резко вскинула голову.
— Как ты посмела?
Мать встревоженно посмотрела на нее.
— Я пыталась помочь.
— У нас не будет никаких похорон, — заявила Джуд.
— Не будет похорон? — переспросил Майлс.
— Помнишь похороны твоих родителей? А я помню отцовские похороны. Ни за что не захочу подобного для Мии. Мы не религиозны. Я не собираюсь…
— Не нужно быть религиозным, чтобы устроить похороны, Джудит, — сказала ее мать. — Бог свидетель…
— Не смей упоминать при мне Бога. Он позволил ей умереть.
Каролина побледнела, отпрянула, и тогда весь гнев Джуд испарился, оставив ее без сил. Она едва могла стоять.
— Мне нужно поспать, — сказала она. Сжимая в руке сумочку Мии и одинокую белую розу, она повернулась ко всем спиной и, спотыкаясь, направилась в спальню, где рухнула на кровать.
Из сумочки Мии выпали вещички и разлетелись по дорогим простыням.
Розовый модный кошелек — подарок на последнее Рождество. Блеск для губ, кривой и растрепанный тампон, смятая двадцатидолларовая купюра, полупустая пачка жвачки, использованный билет в кино. Внутри кошелька осталась фотография Зака, Мии и Лекси, сделанная на школьном вечере.
«Прощаешь?»
Если бы только она обняла Мию в тот раз, сказала, как ее любит. Или запретила бы идти на вечеринку. Или хотя бы научила своих детей, что алкоголь опасен даже на самых веселых и безобидных вечеринках. Или настояла, что сама их отвезет. Или вообще не покупала детям машину, или…
Список сожалений оказался бесконечным, он давил своим грузом. Джуд закрыла глаза.
Дверь спальни открылась и закрылась.
К кровати подошел Майлс — она поняла, что это он, но не повернулась к мужу, не открыла глаз. Он лег рядом, притянул ее к себе. Она почувствовала, что он гладит ее по волосам, и вздрогнула от его прикосновения, снова ощутив ледяной холод.
— Твоя мать ушла, сказав на прощание, что понимает, когда она нежеланный гость, что, конечно, никак не соответствует истине.
— А Зак?
— Ты впервые им интересуешься.
— Не учи меня горевать, Майлс. Я и без того делаю все, что могу.
— Знаю.
— Я так и не посадила белых роз, — тихо произнесла она. — Ну почему я не спросила Мию, какие цветы ей нравятся? Почему не узнала?
Майлс продолжал гладить ее по голове.
— Так нельзя, — сказал он. — Пересматривать прошлое, перепахивать жизнь заново в поисках ошибок. Это нас убьет.
Она кивнула, почувствовав, что снова подступили слезы.
Боже, как она устала плакать, хотя еще даже не начала. Она прожила без дочери неполных три дня. Остаток жизни теперь казался пустыней Гоби.
— Мы должны устроить похороны, — тихо сказал Майлс.
— Потому что так полагается?
— Потому что это нужно Заку и мне.
Джуд зарылась лицом в подушку, не давая пролиться слезам.
— Ладно, — сказала она, заново переживая горе. — Теперь я хочу поспать. — Она закрыла глаза.
Майлс вышел из комнаты и прикрыл за собою дверь.
«Сиэтл Таймс»
ПЬЯНОЕ ВОЖДЕНИЕ ПРИВЕЛО К ГИБЕЛИ
Восемнадцатилетняя девушка из Пайн-Айленд погибла вчера поздно ночью в дорожной аварии на Найт-роуд.
Как сообщают власти, Миа Фарадей, выпускница средней школы Пайн-Айленда, была выброшена из машины, когда «форд мустанг» врезался в дерево.