Те слова, что мы не сказали друг другу - Леви Марк. Страница 42

— Как это «к чему»? К тому, чтобы лишний раз напомнить мне о том, как удачно я выбрал дату, умерев на прошлой неделе.

— Ну хватит! Если ты думаешь, что я брошу Адама, чтобы бегать в поисках призрака, то ты глубоко заблуждаешься!

— Девочка моя, не хотелось бы тебя раздражать, но позволь заметить, что единственный призрак в твоей жизни — это я. Ты слишком часто напоминала мне об этом, так не отнимай же у меня эту привилегию в нынешних обстоятельствах!

— Сейчас не время для шуток…

— Какие уж тут шутки — едва я открываю рот, как ты мне его затыкаешь… Ладно, согласен, сейчас не время шутить и ты не в настроении меня слушать, однако, судя по твоей реакции в том кафе — когда тебе показалось, что ты нашла Томаса, — я бы не хотел оказаться на месте Адама. И попробуй только сказать, что я заблуждаюсь!

— Ты заблуждаешься!

— Ну что ж, вот еще одна привычка, которой я останусь верен! — возразил Энтони, скрестив руки на груди.

Джулия усмехнулась.

— Что я опять сделал не так?

— Ничего, ничего, — ответила Джулия.

— Ну прошу тебя, скажи!

— В тебе все-таки осталось что-то старомодное, я до сих пор этого не замечала.

— Пожалуйста, не старайся меня уязвить! — воскликнул Энтони, вставая с цоколя. — И пойдем-ка пообедаем, уже три часа, а у тебя с утра маковой росинки во рту не было.

По дороге в офис Адам зашел в винный магазин. Хозяин предложил ему калифорнийский ликер с превосходным содержанием танина и чудесной «одеждой» — сочетанием цвета и прозрачности, разве только чуточку крепковатый. Адам было соблазнился им, но он искал нечто более изысканное, более соответствующее имиджу особы, для которой сей подарок предназначался. Поняв, чего желает клиент, торговец скрылся в заднем помещении и вскоре вынес оттуда бутылку старого бордо. Вино такого года изготовления, разумеется, стоило во много раз дороже обычных вин, но разве совершенство имеет цену?! И разве Джулия не говорила ему, Адаму, что ее лучший друг не устоит перед искушением, и если вино и впрямь прекрасно, Стенли тут же «отпускает тормоза»? Пары бутылок будет вполне достаточно, чтобы он захмелел и, вольно или невольно, раскололся, открыв ему, куда подевалась Джулия.

— Итак, вернемся на исходную позицию, — сказал Энтони, сидя на террасе бутербродной. — Мы сунулись в профсоюз и выяснили, что он в их списках не значится. Но ты твердо убеждена, что он все-таки стал журналистом; хорошо, доверимся твоей интуиции, даже если все говорит об обратном. Мы наведались туда, где он жил, и выяснили, что этот дом снесен. Можно без всякого преувеличения сказать, что Томас порвал с прошлым. До того решительно, что даже возникает вопрос: не сделано ли это намеренно?

— Я поняла твою мысль. И какой же вывод ты делаешь? Хочешь сказать, что Томас сжег все мосты между собой и тем временем, когда мы были вместе? И тогда что мы здесь ищем и не лучше ли нам вернуться домой — ты ведь это хочешь сказать? — гневно воскликнула Джулия, отмахнувшись от капучино, принесенного официантом.

Однако Энтони дал ему знак поставить чашку на стол.

— Я знаю, что ты равнодушна к кофе, но здешнее капучино великолепно.

— А я вот предпочитаю чай, и что ты на это скажешь?

— Ничего, просто мне хотелось бы, чтобы ты сделала над собой усилие, я ведь прошу не так уж много.

Джулия отпила глоток, сопроводив его презрительной гримасой.

— Не трудись изображать отвращение; я понял, что оно тебе не нравится, но, как я уже говорил, однажды ты вдруг перестанешь ощущать горечь, которая мешает наслаждаться подлинным вкусом вещей. Кстати, если ты полагаешь, что твой друг намеренно обрубил все концы, связанные с вашим романом, то явно переоцениваешь себя. Вполне вероятно, что он порвал со своим прошлым, а не с вашим общим. Мне кажется, ты плохо понимала, насколько трудно ему было адаптироваться к миру, чьи устои в корне противоречили тому, что он знал до встречи с тобой. Ибо это была система, в которой каждый глоток свободы достигался ценой отречения от ценностей его детства…

— Я гляжу, ты теперь взялся его защищать?

— Только глупцы никогда не меняют своего мнения. Аэропорт находится в получасе езды отсюда; мы можем вернуться в отель, взять вещи и успеть на последний рейс. И уже этой ночью ты будешь спать в своей очаровательной нью-йоркской квартирке. Не хотелось бы повторяться, но знай, что одни только дураки никогда не меняют своего мнения, — тебе стоило бы поразмыслить над этим, пока не поздно. Так ты хочешь лететь домой или предпочтешь продолжить поиски?

Джулия встала, выпила залпом, не поморщившись, свое капучино, обтерла ладонью рот и грохнула чашку на стол.

— Ну-с, мистер Шерлок, можете ли вы предложить нам какой-нибудь новый след?

Энтони бросил несколько монет на блюдечко и тоже встал.

— По-моему, ты как-то рассказывала мне об одном близком приятеле Томаса, который постоянно проводил время вместе с вами?

— Кнапп? Это был его лучший друг, вот только не припомню, чтобы я говорила о нем при тебе.

— Значит, моя память надежней твоей. А чем он тогда занимался, этот Кнапп? Конечно, тоже журналистикой?

— Конечно.

— И тебе даже в голову не пришло назвать его имя сегодня утром, в тот момент, когда нам показали списки профессиональных журналистов?

— Ох, я как-то упустила из виду…

— Ну вот, именно это я и говорил: ты глупеешь на глазах! Ладно, пошли!

— Мы что, вернемся в профсоюз?

— Нет, ты совсем выжила из ума! — воскликнул Энтони, подняв глаза к небу. — Мне почему-то кажется, что нас там совсем не ждут.

— Так куда же?

— Неужели человек моего возраста должен посвящать в чудеса Интернета молодую женщину, которая проводит свою жизнь, уткнувшись в экран компьютера?! Просто беда с тобой!.. Давай-ка поищем в окрестностях интернет-кафе, только, очень прошу, заколи ты наконец свои волосы — при таком ветре твоего лица вообще не видно!

Марина настояла на том, чтобы Томас был ее гостем. В конце концов, они находились на ее территории — ведь когда она приезжала в Берлин, именно он всегда платил по счету. Томас уступил: два кофе с мороженым стоили не так уж дорого.

— У тебя есть на сегодня какая-нибудь работа? — спросил он.

— Да ты посмотри на часы — день уже почти прошел, и потом, моя работа — это ты. Без снимков нет статьи.

— Тогда что ты намерена делать?

— До вечера я бы охотно прогулялась; погода приятная, мы в старом городе, так давай воспользуемся этим.

— Я должен позвонить Кнаппу, прежде чем он уйдет из редакции.

Марина легонько погладила Томаса по щеке.

— Я знаю, ты готов на все, чтобы поскорей избавиться от меня, но не тревожься, ты обязательно поедешь в Сомали. Кнаппу там без тебя не обойтись, он мне это много раз говорил. Он спит и видит, как бы сесть в кресло главного редактора, ты его лучший репортер, и твоя работа жизненно важна для его продвижения. Дай ему время подготовить плацдарм для решительного шага.

— Господи, да он уже три недели готовит этот плацдарм!

— Ты хочешь сказать, что он действует особенно осторожно, потому что речь идет о тебе? Ну и что с того? Надеюсь, ты не собираешься ставить ему в вину, что он не только твой коллега, но и ближайший друг! Так что расслабься и будь моим спутником в этой прогулке по городу!

— А ты, случайно, не перепутала роли?

— Конечно, но с тобой я обожаю это делать.

— Смеешься надо мной, да?

— Еще как! — воскликнула Марина, разразившись хохотом.

И она потащила Томаса к лестницам на площади Испании, указывая ему на симметричные купола церкви Тринита-деи-Монте.

— Есть ли на свете более прекрасное место, чем это? — спросила она.

— Берлин! — ответил Томас, ни минуты не колеблясь.

— Чепуха! Перестань болтать глупости, и тогда я поведу тебя в кафе «Греко» и угощу капучино, а ты мне потом скажешь, подают ли в вашем Берлине такой вкусный кофе!