Грязная буйная штучка (ЛП) - Лорен Кристина. Страница 36

«я уже скоро»,

«так близко…»

– О, черт, я кончаю, – задыхается он именно в тот момент, когда я срываюсь. Закинув голову назад, я кричу – это чувствуется так насыщенно – и в то же время он выкрикивает, выгибаясь на сидении и дико врываясь глубоко в меня, пока мое тело пульсирует и сжимается вокруг него. Кажется, что это бесконечно: я кончаю и целую его, мое лицо в его руках, его звуки, соприкосновение тел в моей маленькой машинке, в которой даже не затонированы окна, и все это в самый разгар заката бабьего лета.

Люблю его.

Я люблю его.

Я утыкаюсь ему в грудь, готовая расплакаться. Я едва могу переварить это облегчение – быть вот так с ним, даже если на переднем сидении и с задранным подолом платья. Он ощущается таким крепким, и его сердце колотится у моего уха.

Финн подрагивает, все еще находясь во мне, и от его неровного дыхания мои волосы слегка путаются.

– Харлоу, – еле слышно на сдавленном выдохе произносит он.

– Я знаю, – соглашаюсь я. – Срань господня, это было невероятно.

– Нет… – он притягивает меня за плечи, и я сажусь ровно, ощущая, какой он по-прежнему твердый, и все еще во мне. – Малышка, мы ничего не использовали, – его лицо так близко, а глаза тревожно ищут мои. – Я не надел презерватив.

Застонав, я начинаю подниматься с него, но останавливаюсь, посмотрев на нашу одежду. Меньше всего мне бы хотелось появиться на вечеринке, как Моника Левински с пятном на голубом платье.

– Ты можешь нагнуться и передать мне салфетки из бардачка?

Он кивает, тянется и как-то умудряется достать одну. Этот момент такой настоящий, такой контраст по сравнению с нашим диким трахом минуту назад, что я чувствую легкое головокружение. Чуть только я отодвигаюсь, он тянется ко мне, прикасаясь пальцами к подбородку, и шепчет:

– Ш-ш-ш, подожди, подожди. Иди сюда.

Я наклоняюсь, закрываю глаза, прижимаюсь к нему и отдаюсь ощущениям, растворяясь в нем, когда он стонет, запуская руки мне в волосы и удерживая. Его язык касается моего, на этот раз нежно. Сердце, как сумасшедшее, стучит о грудную кость от выброшенного адреналина и моей нарастающей паники.

– Ты в порядке? – спрашивает рядом с моим ртом он.

Я киваю.

– Не могу поверить, что мы это сделали.

– Я тоже.

– Думаю, нам лучше привести себя в порядок перед вечеринкой.

Мы поправляем одежду и, спотыкаясь, выходим из машины. Подходим к входной двери, он достает ключи, не в состоянии смотреть мне в глаза, и тихо спрашивает:

– Ты на таблетках?

– Нет, – я лихорадочно пытаюсь подсчитать, какой у меня день цикла – похоже, месячные должны вот-вот начаться – но мне не хочется думать обо всех потенциальных последствиях нашего незащищенного секса. Вместо этого я хочу пребывать в том счастливом благословенном состоянии, когда я признала, что я полностью и безумно влюбилась в Финна Робертса.

– Все будет в порядке, – говорю я ему, не имея абсолютно никакой уверенности в этом. Я была счастлива признать, и уж если я это сделала, то все обойдется. Я буду в порядке! Все будет прекрасно!

Он кивает и входит, провожая меня в маленькую ванную рядом с его комнатой. Я поворачиваюсь и смотрю через открытую дверь, когда он подходит и достает чистое полотенце. На кровати лежит его открытый чемодан, заполненный аккуратно сложенными вещами.

– Ты завтра уезжаешь?

– Возможно, – отвечает он и потом продолжает: – Ну, наверное, нет. Я не знаю, – он кивком указывает в сторону ванной, и я захожу туда первой.

Открыв горячую воду, Финн держит руку под струей, ожидая нужную температуру и смачивает полотенце.

– Иди ко мне.

Я наблюдаю, как его рука исчезает под платьем, и закрываю глаза, когда его рука скользит по внутренней стороне моего бедра, а потом и вокруг него, после чего спускает мои трусики по ногам до колен. Я дышу с трудом, когда он мягко проводит теплым влажным полотенцем у меня между ног.

– Так хорошо? – спрашивает он.

– Да, – больше, чем хорошо. Райские ощущения. – Мне очень приятно.

Он и второй рукой забирается под платье и сжимает пальцами мое бедро.

– Я имею ввиду тебя. Ты в порядке?

– А ты? – в ответ спрашиваю я.

Он смотрит на меня и улыбается так искренне, что в уголках глаз появляются тонкие морщинки.

– Да, в порядке.

– Даже если я могу залететь?

– Да. Мы разберемся.

Сглотнув, я киваю.

– Тогда и я в порядке.

Выражение его лица вновь становится обычным, как вдруг он выпаливает:

– Скажи мне, что это был не просто секс.

Слегка пошатываясь от такого, я запускаю руку ему в волосы и тяну его к себе.

– Это уже давно не просто секс. Думаю, именно поэтому я и хотела остановиться. Сейчас столько всего происходит. У нас обоих, – добавляю я.

Он приподнимает подбородок, чтобы посмотреть мне в глаза, и прижимается им к моему животу.

– Мы же в любом случае попробуем? Я имею в виду… – он нервно сглатывает. – Я тебя очень хочу, и не совсем так, как раньше.

Я кусаю губу, было огромное желание поведать ему все свои переживания за прошедшие пару недель: беспокойство по поводу мамы, использование его для отвлечения, и как я потом стала зависимой от него, и что я захотела его так сильно, что боялась, ни один из нас и представить себе этого не может. И вот теперь он говорит, что тоже меня хочет. Я закрываю глаза и думаю о его телешоу, о пункте контракта, чтобы он не состоял в отношениях, и о слабо завуалированной цели найти ему любовь на экране. Пойти самым простым путем – подписаться на шоу – значит сделать наши отношения невозможными. А даже если он откажется от него и вернется домой налаживать бизнес, мы будем редко видеться, ведь он будет работать вдвое больше, нежели раньше.

– Я так сильно этого хочу, что не могу дышать, – говорил он, сжимая руки вокруг моих бедер, а я смотрю на него сверху вниз. – Я пытался сосредоточиться на возвращении домой, но могу думать только об этом.

– Я тоже этого хочу, – говорю я ему. – Просто я не знаю, как мы это сделаем.

Он поднимается, целует мое горло и, умышленно понимая меня не так, предлагает:

– Мы можем пропустить вечеринку, и я покажу тебе, как.

Я начала было отвечать:

– Абсолютно… – но останавливаюсь. В голове что-то щелкает. У него нет другой возможности спасти свой бизнес, кроме как участвовать в шоу, и это решение всегда было у нас под носом.

***

Держась за руки, мы идем на вечеринку. Между нами что-то изменилось, и это было так болезненно-нежно, что я хочу прижаться к нему всякий раз, когда он смотрит на меня, говорит мне что-то или когда, обняв за поясницу, впивается пальцами в мое бедро, будто все это создано специально для него.

Папа пришел сегодня один, без мамы, он увидел нас, когда мы зашли на кухню, извинился перед небольшой группой людей, с кем разговаривал, и подошел, чтобы поприветствовать нас.

– Вы, должно быть, Финн, – протягивая руку, говорит он. – Я Александр Вега, отец Харлоу.

Только двоих своих парней я знакомила с папой, и все время они заикались и нервничали. Да это и понятно. Папа как-никак получил две награды киноакадемии и был весьма известной персоной в кинематографе. А еще он высокий, мускулистый и при желании мог выглядеть грозно.

Но прямо сейчас я вижу, что он не хочет. Хотя это и не имеет значения, потому что Финн, в отличие от остальных, поприветствовал его твердым рукопожатием и уверенной «спасибо-что-меня-пригласили» улыбкой.

Положив руку Финну на плечо, папа ведет его в комнату знакомить с остальными гостями. Папа кивает, показывая, чтобы я присоединялась к ним, но мне больше хочется понаблюдать за этими двумя на расстоянии, как они приветствуют папиных коллег; я никогда не видела, чтобы он так душевно принимал парня, с которым я недавно целовалась.

Именно этой мужской связи мне сегодня и не хватало.

Я направляюсь на кухню взять напитки и поздороваться с дочерьми Сальваторе. Они на шесть и восемь лет старше меня, но по-прежнему живут с родителями; Валентина и Екатерина Марин – это две самые избалованные девчонки в киноиндустрии, но мне нужно быть с ними приветливой, ведь у папы с Сэлом совместные проекты.