Лунный камень - Коллинз Уильям Уилки. Страница 12

— Вы помните то время, Беттередж, — сказал он, — когда отец мой пытался доказать свои права на это несчастное герцогство? Как раз в это самое время и возвратился из Индии дядя Гернкастль. Отец мой узнал, что у него есть какие-то бумаги, которые могут быть полезны для его процесса. Он поехал к полковнику под предлогом поздравить его с приездом в Англию. Но полковника не так-то легко было провести. «Вам что-то от меня нужно, — сказал он, — иначе вы не решились бы рисковать своей репутацией, приехав ко мне». Отец мой понял, что ему больше ничего не остается, как откровенно признаться во всем; он тотчас сознался, что ему нужны бумаги. Полковник просил дать ему день на размышление. Ответ его пришел в виде чрезвычайно странного письма, которое приятель мой, стряпчий, показал мне. Полковник начал с того, что он сам имеет надобность в моем отце и предлагает ему дружескую услугу за услугу. Случайности войны (его собственное выражение!) сделали его владельцем одного из самых больших алмазов на свете, и он имеет основание думать, что ни сам он, ни его драгоценный камень не будут в безопасности ни в одном доме, ни в одной части света, если он оставит этот камень при себе. Это вынуждает его отдать алмаз на хранение другому человеку. Этот человек лично не подвергается никакому риску. Он может отдать драгоценный камень на хранение в любое место — как, например, банкиру или ювелиру, у которых есть особая кладовая для хранения драгоценностей. Самому же ему делать ничего не придется. Он будет получать — или сам, или через надежного поверенного — по заранее условленному адресу, в заранее условленные дни каждый год письмо от полковника с простым извещением, что тот еще жив. В случае если письмо не будет получено в условленный день, молчание полковника может служить верным признаком того, что он убит. В таком случае, но не иначе, определенные инструкции относительно дальнейшей судьбы алмаза, запечатанные и хранящиеся вместе с ним, должны быть вскрыты и точно исполнены. Если отец мой согласится принять это странное поручение, то бумаги полковника будут отданы в его распоряжение. Вот что заключалось в письме.

— Что же сделал ваш отец, сэр? — спросил я.

— Что он сделал? — повторил мистер Фрэнклин. — Я вам скажу, что он сделал. Он применил отменную способность, называемую здравым смыслом, к оценке письма полковника. Он объявил, что все это — чистейший вздор. Где-то в своих странствованиях по Индии полковник подцепил какое-нибудь дрянное стеклышко, которое принял за алмаз. Что касается опасения быть убитым и принятия предосторожностей для сохранения его жизни и этого стеклышка, то ныне девятнадцатое столетие, и каждому здравомыслящему человеку стоит только обратиться к полиции. Известно, что полковник много лет уже употреблял опиум, и если единственный способ достать драгоценные бумаги состоит в том, чтобы принять бред, вызванный опиумом, за факт, то отец мой был вполне готов принять на себя эту смешную ответственность тем охотнее, что она не влекла за собой никаких хлопот. Алмаз и запечатанные инструкции были помещены в кладовую банкира, а письма полковника, периодически сообщавшие, что он жив, получались и распечатывались стряпчим нашего семейства, мистером Бреффом, поверенным моего отца. Ни один разумный человек в подобном положении не мог бы взглянуть на это дело иначе. Нам только то кажется вероятным, Беттередж, что, согласно с нашим собственным житейским опытом, и мы верим таинственному и необычному только тогда, когда прочтем о них в газете.

Мне стало ясно, что сам мистер Фрэнклин считает мнение своего отца о полковнике опрометчивым и ошибочным.

— А каково ваше мнение об этом деле, сэр? — спросил я.

— Дайте прежде покончить с историей полковника, — ответил мистер Фрэнклин. — Для английского ума характерно отсутствие системы, и ваш вопрос, мой старый друг, служит этому примером. Когда мы перестаем делать машины, мы (в умственном отношении) самый неряшливый народ во всей Вселенной!

«Вот оно, заграничное-то воспитание! — подумал я. — Он, должно быть, во Франции научился подтрунивать над собственной нацией».

Между тем мистер Фрэнклин продолжал прерванный рассказ:

— Отец мой получил нужные бумаги и с той поры не видел более своего шурина. Каждый год в заранее условленные дни заранее условленное письмо приходило от полковника и распечатывалось стряпчим Бреффом. Я видел целую кучу этих писем. Все они состояли из одной и той же краткой деловой фразы: «Сэр, это удостоверит вас, что я еще жив, пусть алмаз остается в прежнем месте. Джон Гернкастль». Вот все, что он писал, и приходило это аккуратно к назначенному дню. Но месяцев восемь тому назад форма письма в первый раз изменилась. Теперь оно гласило: «Сэр, говорят, что я умираю. Приезжайте ко мне и помогите мне составить завещание». Стряпчий Брефф поехал и нашел полковника в маленькой пригородной вилле, с прилегающими к ней землями, где полковник жил один, с тех пор как оставил Индию. Он держал собак, кошек и птиц для компании, но с ним не было ни единого человека, если не считать приходящей служанки, присматривавшей за хозяйством, и доктора. Завещание оказалось очень простым. Полковник истратил бо?льшую часть своего состояния на химические опыты. Его завещание исчерпывалось тремя пунктами, которые он продиктовал в постели, будучи в здравом уме-и твердой памяти, В первом пункте он обеспечивал содержание и уход за своими животными. Вторым пунктом основывалась кафедра экспериментальной химии в одном из северных университетов. В третьем полковник завещал Лунный камень как подарок ко дню рождения своей племяннице, с условием, чтобы мой отец был его душеприказчиком. Отец сначала отказался. Но, подумав немного, уступил: отчасти из-за уверенности, что обязанность душеприказчика не доставит ему никаких хлопот, отчасти из за намека стряпчего, сделанного в интересах Рэчел, — что алмаз все-таки может чего-нибудь стоить.

— Полковник не сказал, сэр, — спросил я, — по какой причине он завещал алмаз мисс Рэчел?

— Он не только сказал, но и объяснил это в своем завещании, — ответил мистер Фрэнклин. — Я взял себе выписку, которую вы сейчас увидите. Не спешите, Беттередж! Все должно идти по порядку. Вы слышали о завещании полковника, теперь вы должны услышать, что случилось после его смерти. Формальности потребовали, чтобы алмаз был оценен, прежде чем будет предъявлено завещание. Все ювелиры, к которым для этого обратились, тотчас подтвердили заявление полковника, что это один из самых больших алмазов на свете. Точная оценка представила довольно серьезные затруднения. Величина камня сделала его феноменом между алмазами, цвет поставил его в категорию совершенно особую, и вдобавок к этому в нем оказался недостаток — пятно в самой середине камня. Даже с таким недостатком алмаз по самой низкой оценке стоил двадцать тысяч фунтов. Представьте себе удивление моего отца: он чуть было не отказался от обязанностей душеприказчика, чуть было не выпустил из нашей семьи эту великолепную драгоценность! Интерес, возбужденный в нем этим делом, побудил его вскрыть запечатанные инструкции, хранившиеся вместе с алмазом. Стряпчий показал мне эти инструкции вместе с другими бумагами, и, по моему мнению, они дают ключ к заговору, угрожавшему жизни полковника.

— Стало быть, вы думаете, сэр, — сказал я, — что заговор имел место?

— Не обладая отменным «здравым смыслом» моего отца, — ответил мистер Фрэнклин, — я думаю, что жизнь полковника действительно находилась в опасности, как он и говорил. Запечатанная инструкция объясняет, отчего он все-таки умер спокойно в своей постели. В случае его насильственной смерти (то есть в случае, если бы от него не было получено условленное письмо в назначенный день), отец мой должен был секретно отправить Лунный камень в Амстердам знаменитому гранильщику, чтобы тот разрезал его на четыре или шесть отдельных камней. Камни эти следовало продать за любую цену, а вырученные деньги употребить на основание той кафедры экспериментальной химии, о которой потом полковник упомянул в своем завещании. Теперь, Беттередж, напрягите-ка свой находчивый ум и сообразите, к какому заключению приводят указания полковника?