Шарада - Браун Сандра. Страница 65

– Я была знакома со многими людьми, которые время от времени принимали наркотики, чтобы расслабиться, но я держалась от них подальше.

– Те не хочешь ко мне присоединиться? Напряженно сжатыми губами она ответила:

– Нет, спасибо.

– Ты уверена? Я думал, попозже, когда мы доберемся до твоего дома, ты могла бы заварить чаю.

– Чаю?

– Ага. И подсластить его вот этим. – Он отсыпал немного порошка ей на колени. Кэт с опаской уставилась на белую пыльцу, затем взглянула на Алекса. Тот подмигнул ей. Она обмакнула палец в порошок и положила его в рот. Это была сахарная пудра.

– Нахал, – пробормотала Кэт, смахивая пудру с колен. Посмеиваясь, Алекс снова выехал на дорогу.

– Пити работает полицейским осведомителем. Тайным. Я бы сказал, сверхтайным. Уже несколько лет. Не удивлюсь, если этот парень и сам немного балуется наркотой, но он никогда не продал бы настоящий наркотик полицейскому. Даже бывшему.

– Как ты его нашел?

– Я стал просматривать свидетельства о смерти и обнаружил несколько смертей в результате несчастных случаев, которые произошли в Техасе примерно за двенадцать часов до твоей трансплантации. Вполне можно было начать и с этой автокатастрофы. И точно, копнув поглубже, я выяснил, что погибший стал донором внутренних органов. Затем я обратился к бывшему коллеге-полицейскому, чтобы узнать, какая из наших служб внедряла своих агентов к рокерам за последние пять лет. Он все разнюхал и свел меня с дядюшкой Дикси, который якобы является оптовым поставщиком для таких, как Пити, а на самом деле это всего лишь кодовое наименование специального подразделения по борьбе с наркотиками в предместьях Остина. Я поговорил с его шефом. Он очень неохотно согласился организовать мне встречу с Пити, и то лишь только потому, что я бывший полицейский. Я нарушил договоренность, взяв тебя с собой. Надеюсь, ты будешь держать язык за зубами.

Кэт бросила на него застенчивый взгляд.

– Твоя встреча с Пити не имела отношения к сбыту наркотиков. Зачем же тебе было разыгрывать эту сцену? И почему в этой ужасной забегаловке?

– Если бы мы встретились в другом месте и кто-нибудь увидел, как он разговаривает с таким, как я, это выглядело бы крайне подозрительно. Пити не может себе этого позволить, он рискует потерять доверие своих клиентов, а может быть, и собственную жизнь. Мы придумали лучше: Я выступил в роли лопуха, посмевшего вторгнуться во владения Пити, да еще пытающегося на нем заработать.

– Что ж, у тебя и вправду был дурацкий вид.

– Спасибо за комплимент. Ты голодна? Спустя пять минут они сидели друг напротив друга за квадратным столом, застеленным клетчатой сине-белой клеенкой. В центре стола стояли бутылки с табаско и кетчупом, несколько соусов для бифштекса, солонка, перечница и сахарница. Из музыкального автомата доносился голос Тани Такер. На кухне в кипящем жире жарились их нежнейшие, посыпанные мукой бифштексы.

Кэт продолжила разговор с того места, на котором они остановились.

– Ты легко приспосабливаешься, Алекс, не правда ли? – Она выдавила в стакан воды половинку лимона, такую большую, что с трудом умещалась в руке.

– Там, где я раньше работал, думать на ходу было просто жизненно необходимо.

– Ты мог бы применить оружие в сегодняшней ситуации?

– Чтобы спасти наши жизни? Безусловно.

Стараясь не выдать голосом своих эмоций, она снова спросила:

– Тебе когда-нибудь приходилось убивать?

Он долго и пристально смотрел на нее, потом ответил:

– Когда работаешь в полиции, считаешь, что тебя обучили всему и ты можешь справиться с любой ситуацией. Но это не так. Попав в нестандартную ситуацию, ты просто пытаешься выйти из нее с честью, вот и все.

Ясно, что другого ответа она не получит. Кэт оставила попытки продолжить этот разговор и замолчала, глядя, как он размешивает сахар в чашке чая со льдом. Теперь была его очередь задать вопрос:

– Где ты училась?

– Ты имеешь в виду на актрису?

– Я знаю, что ты сирота и воспитывалась в приемных домах. Кроме этого мне ничего не известно о твоей жизни до того момента, как ты стала сниматься в «Переходах». Где ты росла?

Кэт позволила ему отклониться от темы, надеясь, что, если она расскажет ему что-нибудь о своем прошлом, он, возможно, тоже разоткровенничается. То, что поведал сегодня Дин, встревожило ее, но она не считала, что все это столь однозначно, как следовало из его слов. Кэт надеялась услышать о событиях того страшного дня от самого Алекса, но знала, что, если она спросит его прямо, он не ответит. Если ему захочется рассказать об этом, он сам выберет подходящий момент.

– Я росла на Юге. Да-да, – подтвердила она, заметив его удивление. – Если точно, то в Алабаме. Я избавилась от акцента после нескольких лет специальных занятий фонетикой.

– А как выглядела маленькая Кэт Дэлани?

– Очень тоненькая, с рыжими волосами.

– А кроме этого?

Кэт взяла свой нож и принялась водить его зазубренным острием по квадратикам клеенки.

– Это не очень-то приятная история.

– Не думаю, что она может испортить мне аппетит.

– Не будь таким самоуверенным, – ответила Кэт с легким смешком. Она начала с того, что рассказала ему о своей болезни. – Я вылечилась от рака, но в течение года-двух была очень слабенькой. Однажды я почувствовала такую слабость, что школьная медсестра предложила отвести меня домой. Машина моего отца стояла перед домом, что для этого времени дня было необычно. Я вошла…

Официантка подала им салат.

– Я вошла через заднюю дверь, ожидая увидеть маму и папу в кухне. Но в доме было очень тихо. Позже я вспомнила об этой необычной тишине, но тогда не придала ей особого значения и принялась искать своих родителей. – Кровь застучала у нее в висках, когда она мысленно следовала по дому за болезненно худенькой девочкой с непокорными рыжими волосами и торчащими из широких шортов бледными худыми ногами в новеньких синих кроссовках, в которых она могла бесшумно ходить по коридору, где со стен на нее смотрели ее детские рисунки в дешевых рамках. – Они были в своей спальне.

Алекс заскрипел стулом. Не отрывая глаз от клетчатого рисунка на клеенке, Кэт чувствовала, что он оперся локтями о стол и наклонился вперед. Она долго и сосредоточенно водила острием ножа по одной из сторон синего квадрата, словно ребенок, не умеющий закрасить картинку точно по линии рисунка.

– Мои родители лежали в кровати. Я решила, что они легли отдохнуть, хотя день был не воскресный. И только спустя несколько секунд я поняла, что означали красные пятна на постельном белье. Меня охватил ужас, я в панике бросилась к соседям, отчаянно крича, что с моими родителями случилось что-то страшное.

– О Господи, – прошептал Алекс. – И что это было? Ограбление?

Кэт бросила нож на стол.

– Нет. Папа застрелил и себя, и маму. В голову. Она посмотрела на него с тем же вызовом, с каким когда-то встречала инспекторов по делам несовершеннолетних, готовая дать отпор любым проявлениям жалости. – Следующие восемь лет я провела в различных приемных домах, пока не повзрослела настолько, что стала сама отвечать за себя.

– И что ты делала?

– Когда?

– Когда закончила школу? Где ты работала?

– Твой салат станет невкусным.

– Продолжай. – Он подцепил вилкой листок латука, с которого капал соус из пахты, но не положил его в рот, пока она снова не заговорила.

– После школы я получила место машинистки на большой производственной фирме. Но я не могла выдвинуться. Повышения по службе давались за выслугу лет, а не за квалификацию. Это было столь же несправедливо, как и система приемных домов.

– А что в ней было неправильного?

– А что правильного? – Кэт положила на стол свою вилку и замахала перед собой руками, как будто стирая только что сказанное. – Нет, неверно. Слишком большое обобщение. Большинство приемных родителей многим жертвуют и много дают своим приемным детям. В реформировании нуждаются не они, а сама концепция приемных домов.