Вторая книга сновидений (ЛП) - Гир Керстин. Страница 13

Странный пустой взгляд сестренки не прояснился, но ее, по крайней мере, можно было отвести вверх по лестнице. Я взяла Миа за правый локоть, Грейсон за левый, и вместе мы доставили маленькую викторианскую пансионерку обратно в ее комнату. Когда Миа снова улеглась в постель, а я укрыла ее одеялом, ее веки внезапно поднялись, и она пробормотала:

– Я знаю вас, мистер Холмс. Вы раскроете это дело.

– Тогда ты можешь отдохнуть, Уотсон, – прошептала я и прилегла рядом с ней. Совсем ненадолго.

– Я лучше пойду. Закрой дверь, на случай, если она снова начнет ходить, – зевнул Грейсон.

– Спасибо.

Я прижалась к сестре под одеялом. Я слишком устала, чтобы возвращаться в свою комнату. Слишком устала, даже чтобы просто дойти до туалета, как собиралась.

– Ты такой милый, Грейсон.

– Не торопись, Шерлок, – пробормотала Миа, а Грейсон сказал:

– Ты тоже милая.

Но, может, это мне уже приснилось.

Глава 8

Конечно же, Лотти не пригласили к миссис Спенсер на крещенское чаепитие, и слава богу. Во-первых, ВВЖ выбрала именно этот день, чтобы познакомить Чарльза (обладателя приза за самый романтичный рождественский подарок) со свежеразведенной внучкой ее подруги, и это бы только расстроило Лотти. А во-вторых, она заявила всем, что гордиться хорошим воспитанием, которое нам дали, нет никакого смысла.

Все начиналось довольно неплохо. Точно в назначенное время, одетые идеально подходяще к случаю, мы позвонили в дверь миссис Спенсер.

Я чувствовала себя отдохнувшей и готовой к дальнейшему обмену любезностями с ВВЖ. Мама разбудила меня только около полудня, когда позвонил Генри, чтобы сообщить, что он не был злодейски убит сенатором Тодом. На самом деле как раз в тот момент, когда мы пытались спастись во сне Грейсона, Генри разбудила его сестренка Эми. А о возвращении в сон не могло быть и речи, потому что Эми стошнило прямо на ковер перед его кроватью. Правда, Эми уже стало лучше, но Генри сказал, что теперь заболел он.

Тем не менее мы договорились увидеться следующей ночью – что хорошо в этих снах, так это то, что можно встретиться, даже если ты слаб и лежишь в постели, и заразиться не получится, даже если долго целоваться. Перед поцелуями мы бы, конечно, все обсудили еще раз, ведь сегодня ночью сделать это не получилось.

Но для начала я должна была пережить это чаепитие.

Дом ВВЖ оказался ближе, чем я думала, в конце тихой улицы чуть выше парка Голдерс-Хилл. Это было очень красивое старое здание, сложенное, как и большинство других здесь, из красного кирпича, с дверями и окнами, выкрашенными белой краской. Хоть и не огромное, оно излучало благородное обаяние и казалось мне слишком большим для одинокой пожилой женщины. Но, возможно, у нее была экономка. Или две. И еще дворецкий. В любом случае, уж садовник-то должен быть обязательно. В палисаднике перед домом росли бесчисленные кусты тиса и самшита в виде шаров и колонн, очищенные от снега и так аккуратно постриженные, будто их форму только сегодня утром подправили при помощи маникюрных ножниц. В самой середине сада возвышалась птица, спереди похожая на гигантскую утку или жирного аиста, а сзади, скорее, на павлина, которая, несмотря на то, что была всего лишь самшитовым кустом, казалось, смотрит на нас исключительно насмешливо.

– Садовник здесь немало потрудился, – заметила мама.

– Да, – немного вымученно улыбнулся Эрнест. – Садовники меняются очень часто, потому что соответствовать маминым высоким требованиям весьма непросто. – Он указал на утко-аисто-павлина. – Мистера Снаглза никто и пальцем не может тронуть, кроме нее самой.

Ох уж эти англичане! Даже растениям дают имена!

– Какой мастерски сделанный... коршун, – сказала мама.

На секунду улыбка Эрнеста превратилась из вымученной во вполне настоящую.

– Это павлин, – поправил он и поцеловал маму в щеку. – Ты же видишь, вот хвост.

– О! Конечно. Если присмотреться, то действительно павлин.

Мама нервно подергала прядь волос. Было ясно, что она ужасно боится миссис Спенсер и ее друзей, но ни за что этого не признает. Наоборот, она делала вид, будто испытывает огромное удовольствие. Нам с Миа было немного страшновато, но только потому, что перед выходом из дома Грейсон случайно спросил у нас, все ли куплеты национального гимна мы помним. Потому что таков был «старый бабушкин крещенский обычай» – на празднике всем полагалось отдать честь портрету королевы, а затем, положив руку на сердце, спеть гимн.

– Не волнуйтесь, это обычно происходит в самом конце, когда все уже порядочно выпьют апельсинового пунша, – добавил Грейсон, но на самом деле ничуть нас не успокоил.

Если бы я знала об этом заранее, я бы хоть поискала текст гимна в интернете. Сейчас же, в спешке, я не могла вспомнить ни строчки, а в голове крутилось только начало гимна Нидерландов – «Я, Вильгельм ван Нассау, голландских принц кровей...» [12] – но заработать на этом очки я могла, только если ВВЖ пригласила голландцев.

Я потратила впустую целый час в поисках костюма, который бы одобрила Лотти, и в попытках отразить ее атаку на мои волосы – напрасно. В конце концов я сдалась и позволила Лотти заплести мне невероятно сложные косы. Хотя она и утверждала, что Скарлетт Йоханссон была на церемонии вручения Оскара с такой же прической, мне казалось, что моя голова похожа на корзину для фруктов, только без фруктов. Неудивительно, что этот павлин смотрел на меня так насмешливо.

– О, скажи, видишь ты в первых солнца лучах... [13] – пропела Миа рядом со мной. – Что, фальшиво?

– Еще как. Лучше не пой!

Миа усмехнулась.

– Я чувствую себя как в «Гордости и предубеждении». Первый визит к леди Кэтрин де Бер... де ВВЖ, – прошептала она.

Несмотря на свои ночные похождения, она выглядела румяной и свежей – эффект альпийской девочки еще держался. Ее гладкие белокурые волосы рассыпались по плечам, Лотти только зачесала назад челку, закрепив ее на макушке маленьким плетеным веночком. Я бы охотно поменялась с моей сестренкой. А еще лучше с Флоренс. Она надела платье, которое было признано леди де ВВЖ и ее подругами «совершенно очаровательным».

Миссис Спенсер, открыв нам дверь, глубоко вздохнула.

– О, вы все пришли, – сказала она с плохо скрываемым разочарованием в голосе. – Ну, по крайней мере, вы оставили дома эту вашу невоспитанную дворняжку...

– Лютик не... – начала Миа, но тычок маминого локтя под ребра заставил ее замолчать.

– Мы, конечно же, никак не могли пропустить крещенское чаепитие, – сказала мама. – Мы так рады быть здесь.

Точно. Даже прослезились от радости.

Внутри дом оказался соответствующим наружному фасаду – солидным, целиком заставленным антиквариатом. В нем были и украшенный к Рождеству камин, и спинет (в точности как в «Гордости и предубеждении»!), и внушительный стол, заставленный пирожными, булочками и сэндвичами. Анонсированного Грейсоном апельсинового пунша нигде не обнаружилось, зато нашему взору предстало множество букетов цветов, чая в пузатых банках и дружелюбно улыбающихся пожилых дам с губами, накрашенными коралловой помадой. И – о нет! – Эмили, промурлыкавшая: «Сюрприз!» – когда Грейсон озадаченно на нее уставился. Можно ли хоть где-то избавиться от компании мисс Зануды?

Очевидно, нет, раз она пришла к Ведьме-в-Желтом – сегодня, кстати, в сдержанном бежевом – на чаепитие. Как выяснилось, та пригласила Эмили, чтобы доставить Грейсону удовольствие и потому что «она же тоже почти член семьи».

Ни Эмили, ни Грейсон ничего на это не возразили, и я снова закатила глаза и оглянулась – где-то же должен стоять этот апельсиновый пунш. Мне все больше и больше хотелось его найти.

Смысл и цель этой «вечеринки» были очевидны – поддерживать светскую беседу с другими гостями, время от времени делать глоток из чашечки чаю и улыбаться. Наиболее продвинутым удавалось даже поесть. С остальным я легко справлялась.