Честь взаймы - Астахова Людмила Викторовна. Страница 29

– О! А подробнее?! – оживился Джевидж и придвинулся ближе, готовый слушать и впитывать новое для себя знание.

Разумеется, мэтр Уэн Эрмаад никогда не посвящал свою супругу в тайны магического искусства, но у Фэйм имелись не только глаза и уши, но и не самые заурядные мозги. Осторожно и незаметно изучая повадки мужа, она исподволь узнала многое из того, о чем волшебники предпочитают помалкивать. О том, например, как внезапно появляются в его окружении странные люди, а потом так же внезапно и безвозвратно исчезают навсегда. Иногда они маскировались под слуг или охранников, иногда – под случайных знакомых, к которым Уэн вдруг воспылал приязнью. Частенько возле мэтра Эрмаад крутились женщины, и только некоторые из них, причем не самые роскошные, были любовницами, остальные просто жили в его доме неделю или месяц, а потом уходили – тихо, бесшумно, незаметно. Время от времени Уэн делал… он называл это «экспериментом» – ставил в гостиной роскошную вазу, вешал на стену новую картину или настенные часы. Любопытные это были вещицы, весьма любопытные. Изображение на картине медленно, но неуклонно менялось. В вазу категорически запрещено было ставить цветы, а часы круглые сутки показывали одно и то же время. При этом в доме с обычными людьми происходили необъяснимые перемены: кто-то заболевал, кто-то, напротив, выздоравливал после многих лет безуспешного лечения, некоторые сбегали прочь, иные отказывались от более выгодного предложения и оставались рядом с Уэном на долгие годы. А однажды вдруг разом потрескались все оконные стекла.

Сухое корявое дерево, уродливым наростом торчащее среди ровненького молодого подлеска, было нарисовано весьма посредственно. Но постепенно, изо дня в день, оно оживало – рисунок коры становился ярче, исчезали подпалины мха, ветки мало-помалу покрывались молоденькой листвой, и когда дерево зацвело – умерла от скоротечной чахотки девочка-горничная Лорра, а уличная подметальщица Банжи отошла от апоплексического удара и стала не только ходить, но и разговаривать. Примерно таким же способом разорился содержатель борделя, куда любил хаживать Уэн. Только в этом случае из медного кувшинчика капля за каплей утекало дорогое вино.

Фэйм приходилось тщательно следить за каждой мелочью, чтобы не пропустить, когда муж задумает «поэкспериментировать» с ней самой. Утром и вечером, а зачастую и после обеда она осматривала свои комнаты на предмет нежеланных «подарков». Это могла быть чашка с очень похожим, но «другим» рисунком или новое перо для письма, а однажды Фэймрил вычислила даже комнатный цветок.

– Это похоже на безумие, – сдавленно прошептал Росс.

«Гораздо хуже, милорд».

– Это и было настоящее безумие, – согласилась женщина. – Но, к счастью, на каждый меч есть свой щит – подобная магия действует, только пока ты не знаешь о ней. Стоит обнаружить «вещь-ловушку» – она теряет свои свойства.

– А ваш муж подозревал о том, что вы разгадали эту тайну?

– Сначала нет, потом догадался. Но не расстроился. Я ему была нужна для другого.

Лорд Джевидж нервно заворочался на другой стороне кровати и громко хрустнул суставами пальцев, выдавая тем самым волнение. Он, сам того не замечая, в минуту крайнего беспокойства начинал поочередно заламывать пальцы, добиваясь характерного щелчка.

– Для чего же?

Фэйм его прекрасно понимала. Она впервые осмелилась поведать кому-то постороннему о своих наблюдениях, но даже держать все в себе было очень тяжело. А уж услышать… Впрочем, сказанного не воротишь, а она хотела рассказать. Именно Россу, потому что была уверена – только он и сумеет понять все правильно.

– Представьте себе, что в мире есть единственный источник воды – небольшое, но бездонное озеро. Вы можете каждый день приходить на его берег, и не раз, и пить вволю, столько, сколько хочется. Но унести в каком-то сосуде эту воду нельзя. Во рту, в желудке, в пригоршне – пожалуйста, но не в кружке или кувшине. А возле озера довольно много народа, все стараются толкнуть под локоть, чтобы вы расплескали драгоценную влагу, а то и вовсе хотят прогнать прочь. Но вам нужна вода, чтобы не умереть. И вдруг вас осеняет идея – ведь есть те, кто не пьет эту воду, другие, обделенные способностью черпать из озера самостоятельно, ничего не мешает перелить часть воды в их ладони и заставить нести ее в нужное место. Логично же?

– О да! – согласился лорд-канцлер. – Такое простое и логичное решение.

– Вы обращали внимание, что маги частенько женятся на обедневших аристократках, милорд?

– Я в свое время тоже женился на такой девушке.

– Я не ведаю причин, побудивших вас к подобному поступку, но Уэн выбрал меня в жены из-за древности моего рода, из-за моей крови. Чем больше человек знает о своих предках, чем глубже корни его родового древа, тем сильнее сродство с магией и тем больше «воды» он может унести. Иногда я чувствовала себя переполненной энергией, иногда эта чужеродная сила покидала меня… – поведала вдова, тихо радуясь, что в темноте не видно ее пунцовых от стыда щек.

Рассказывать Россу, каким образом муж пополнял свои накопления и как получал силу обратно, Фэйм не стала. Он и сам догадается. Аналогии слишком прозрачны.

Стоит ли удивляться, что женщина с таким специфическим интимным опытом, как у мистрис Эрмаад, не впала в многочасовую истерику после встречи с двумя юными волшебниками? Пожалуй, не стоит. Уэн был большой мастер по части унижений. И есть ли смысл задаваться вопросом, отчего Фэймрил за пятнадцать лет даже в голову не пришло завести любовника? Большинство магов глядели на интрижки жен сквозь пальцы, опасаясь лишь публичного скандала.

Ночь накануне мятежа мистрис Эрмаад, наверное, никогда не забудет. Хотела бы, да не получается. К сожалению.

Видимо, лорд-канцлер размышлял о тех же щепетильных вопросах. Во всяком случае, расспрашивать дальше он не торопился.

– Так вот, милорд, – решительно заявила Фэйм, пытаясь отвлечься от не лучших воспоминаний. – Если вернуться к Лиргу Дершану и Сийфарскому руднику, то здесь, скорее всего, происходит такой же «эксперимент». Чтобы отводить воду из выработок и содержать в сохранности крепеж, Дершан расставил вокруг свои «волшебные вещи», связав их с теми, кто трудится в забоях, с шахтерами. Чем больше они работают, тем меньше протекает воды.

– Оригинально.

– Правда, и проживут шахтеры меньше, чем могли бы, но разве это кого-то волнует? – вздохнула Фэйм. – По крайней мере, не Лиргу и не лорда Фотала.

– Считаете, хозяин знает, что происходит? – осторожно полюбопытствовал Росс.

– Вряд ли. Маги не любят делиться знаниями с… немагами. Скорее всего, Дершан скормил благородному лорду старую сказочку про волшебные «машины» и с умным видом прочитал заклинание над кое-как соединенными между собой шестеренками и колесиками.

Фэйм тысячу раз видела, как Уэн и его коллеги разыгрывали подобные спектакли перед наивными зрителями, демонстрируя свое могущество посредством дешевых фокусов, коими, говоря откровенно, побрезговал бы даже антрепренер бродячего цирка. Ведь только в детских сказках волшебник произносит заклинание и получает желаемое. К счастью, на самом деле это невозможно. ВсеТворец милостиво уравновесил силу чар сложностью ее воплощения. И те, кто знал истинное положение вещей, такие как мистрис Эрмаад, каждый день возносили молитвы Вершителю за его безмерную мудрость.

– У меня зреет подозрение, что прошлогодний мятеж, о котором вы рассказывали, и столь пристальное внимание членов Ковена к шахтам и фабрикам – звенья одной цепи. А если учесть, что существует еще и лжеканцлер, то, по сути, мы видим вполне удачный переворот и тайный приход к власти магов, – после долгого молчания заявил Джевидж.

– Почему же бездействует император? – спросила Фэйм. – Ведь он же знал вас с ранней юности, неужели он не заметил подмены? Ничего не заподозрил?

– Вот и мне бы хотелось знать – почему, – довольно холодно ответил Росс. – Поэтому завтра мы отправимся в Бриу.