Честь взаймы - Астахова Людмила Викторовна. Страница 37

Аргумент существенный, что ни говори. Старых добрых постоялых дворов в столице Империи уже не осталось. Либо приличные и дорогие гостиницы, либо совсем уж сомнительные заведения – нечто среднее между домом терпимости и притоном.

Откровенно говоря, кого-то, возможно, и напугала бы перспектива очутиться в столь зловещей обстановке, но только не Фэймрил Эрмаад. Уж она-то знала, что бояться нужно не столетних скелетов, давным-давно обглоданных крысами и оплетенных слоями пыльной паутины, а свеженьких покойников, с которыми так любят поэкспериментировать любознательные волшебники. Оживленные магией и электрическими разрядами, пронизанные тонкими серебряными проволоками и беспрекословно подчиняющиеся своим «творцам», превращенные в монстров мертвые люди время от времени снились Фэйм в кошмарных снах. Даетжина Махавир, так та вообще специализировалась на изготовлении големов. Что, собственно, и не удивительно, зная нрав и повадки магички.

– Бу! – внезапно рыкнул лорд Джевидж и резко схватил женщину за локоть.

От неожиданности она тихо пискнула, но по-настоящему пугаться не стала и быстро взяла себя в руки.

– У вас весьма самобытное чувство юмора, милорд, – сказала она, догадавшись, что Росс таким спорным образом решил разрядить мрачную обстановку.

– Что, совсем не страшно? – расстроился он, картинно заламывая руки. – А я так надеялся, что вы потеряете сознание и падете в мои объятия. Я бы почел за честь внести вас на руках в нашу новую обитель.

– Не слишком ли вы большого мнения о своих физических возможностях? – хмуро поинтересовалась Фэйм, намекая на то, что лорд-канцлер сам при ходьбе опирался на плечо Кайра.

Накануне с Джевиджем случился очередной припадок, и теперь он выглядел точь-в-точь как голодный упырь. Оптимистично настроенный и даже игривый упырь, если старательно не замечать синюшных кругов вокруг глаз и обескровленных губ. Откуда у него только силы брались балагурить?

– Вы – жестокая женщина! – ухмыльнулся Росс. – Так-то вы разговариваете с героем трех войн и всесильным канцлером Империи?

Вместо ответа Фэймрил окинула героя чуть насмешливым, но одновременно и сочувственным взглядом.

– И к тому же чрезвычайно коварна, не забывайте. Ибо только из соображений дьявольского коварства можно следовать за вами: голодать, скитаться, ночевать под открытым небом и в конце концов поселиться на заброшенном кладбище, кишащем нечистью.

– Ну надо же с чего-то начинать? По крайней мере, территориально мы находимся вне контроля противника. А для того чтобы разрушить замыслы врагов, нет нужды осаждать крепости, – заявил лорд-канцлер, цитируя какого-то классика.

«Стратег!» – ругнулась мысленно Фэймрил, добавив от себя еще пару выражений из репертуара хозяина «Белой птицы» – незабываемого и пахучего господина Тедрина, отнюдь не смущавшегося присутствием дамы на борту его корыта.

А вот улыбаться Россу Джевиджу давно следовало запретить каким-нибудь специальным законом. Когда он растягивал губы, а в уголках глаз прорезывались лукавые морщинки, то лишь самый черствый злодей не захотел бы последовать примеру и не улыбнулся бы в ответ.

Честь и хвала Фэйм Эрмаад, она удержалась, до боли прикусив губу, а вот Кайр прямо-таки расцвел от внимания своего кумира. Ну еще бы! Если лорд-канцлер и манипулировал окружающими, то буйноволосому романтичному юноше эти манипуляции были настолько по душе, насколько это вообще возможно. Никогда прежде молодой человек не ощущал себя столь значимой персоной. Ведь его знания и умения, пусть даже несовершенные и отрывочные, если не творили с милордом чудеса, то приносили подопечному заметное облегчение. Лорд Джевидж безропотно пил целебные снадобья, не капризничал и не сопротивлялся, когда Кайр пытался его лечить. Словом, будущий доктор получил в пользование невероятно благодарного пациента. Даже жалко будет передавать милорда в более опытные руки профессора Коринея. Хотя… Юноша навоображал себе, как будет потрясен наставник его умениями, как высоко их оценит. Это тебе не обычная практика под присмотром куратора, где без разрешения и надзора пальцем нельзя пошевелить.

Мистрис Эрмаад не стала разочаровывать будущего доктора рассказами о том, что все его ухищрения не достигли цели – Джевиджу становилось хуже. Только расстроится и, не ровен час, обидится.

– Я к профессору схожу – доложусь, а потом прикуплю что-нибудь поесть и вернусь, – пообещал студент.

– Молоко обязательно, хлеба, чаю и табаку, все остальное по своему разумению. И одеяла не забудьте, – напомнила Фэйм.

Когда паренек ушел, мистрис Эрмаад мрачно описала свое предвкушение от ночного отдыха в соседствующих гробах, не скрывая раздражения и сарказма:

– Сбудется наконец-то вековечная мечта всех ваших недоброжелателей – увидеть лорда Джевиджа лежащим в гробу. Многие отдали бы десяток лет своей жизни за такое редкостное удовольствие.

– Ну что ж, выпадет случай, обязательно похвалитесь своей удачей перед подругами, – парировал Росс, ухмыляясь. – Я с радостью подтвержу ваши слова, а то ведь никто не поверит. Я же бессмертный и непобедимый.

И на самом деле с не передаваемым никакими словами выражением на лице возлег в гроб, оказавшийся к тому же еще и коротким для высокого лорд-канцлера – острые колени так и торчали наружу.

– Не смешно, милорд.

– Тогда почему ваши глаза улыбаются?

– Они щурятся, – строго уточнила Фэймрил.

– Не хотите ли примерить собственное ложе? Или боитесь по ширине не поместиться?

– Запомните, милорд, тонкие намеки – не ваш конек, – почти ласково огрызнулась вдова и демонстративно перевернула «свой» гроб вверх дном.

Росс задумчиво почесал макушку и поджал губы.

– Ладно, ладно… Будем считать, что вы сумели уесть меня до самых печенок. Каюсь, не додумался до такого простого решения.

Выбраться из гроба оказалось сложнее, но о помощи «гордый и непобедимый», как водится, просить не стал. Не снизошел до слабой женщины, надо полагать. А зря! Потому что смотреть, как «бессмертный и всесильный» неуклюже вертится и хрустит костями, было не слишком вдохновляюще. Оставалось только ждать, когда лорд-канцлер вернет тело в более пристойное для героя трех войн положение.

Фэйм уселась на перевернутый гроб и подперла подбородок ладонями.

– Если вы думаете, что меня требуется веселить и подбадривать, то вы ошибаетесь, – сказала она грустно. – По правде сказать, я – в отчаянии.

– Почему?

Он в меру сил очистил плащ от пыли и с покаянным видом пристроился рядышком.

– Потому что я даже вообразить себе не могу, как мы справимся со всеми этими колдунами, самозванцами и заговорщиками, как вы докажете всему миру, что вы – это вы?

Мистрис Эрмаад хотелось плакать, причем уже довольно давно – почти десять дней подряд – к горлу регулярно подкатывал горячий ком, а в носу подозрительно щипало.

– У нас так мало времени, почти не осталось денег и неоткуда ждать помощи, – резюмировала она, из последних сил сдерживая слезы. – А вдруг мэтр Кориней откажет нам в содействии? Или того хуже – сдаст властям?

«Только не реветь! Не реветь! Соплями горю не поможешь! Жалобить мужчину слезами – последнее дело. Это недостойно! Это бесчестно, в конце концов!»

Уговоры помогли лишь отчасти. Второй составляющей победы над собственной слабостью оказалась тяжелая рука, легшая ей на плечо. Для мистрис Эрмаад осталось неразрешимой загадкой, как он умудрился превратить обычное прикосновение в символ. Никакого панибратства, тем паче сальности, усилия приложено ровно столько, чтобы тепло от широкой ладони и легкое пожатие внушило уверенность – эти руки защитят от любого зла, согреют в холод и не дадут упасть от усталости. В эту ладонь хотелось вложить свои пальцы. Пусть сожмет крепче, и пойдем дальше. В ногу и в одном направлении. Чтобы победить.

– Все не так плохо, Фэймрил… во всяком случае, не так страшно, как вам кажется…

Все-таки она была удивительной женщиной. Одна только мысль о возможной истерике выбивала Джевиджа из колеи, он попросту не ведал правильной тактики борьбы с дамскими слезами, а потому терялся и чувствовал свою вину. Пришлось признаться себе, что веселое заигрывание как метод поднятия духа не выдержало испытания на прочность и нужно срочно менять подход.