Сокровенные тайны - Браун Сандра. Страница 35

Алекс и не подозревала, что он участвовал в войне, а могла бы догадаться: в разгар войны он был как раз призывного возраста.

– Джуниор тоже служил?

– Джуниор – да на войне? Вы можете себе такое представить? – Он язвительно расхохотался. – Нет, не служил. Ангус нажал на кое-какие педали, и его зачислили в резерв.

– А вас почему не зачислили заодно?

– Я не захотел. Хотел пойти в воздушные войска.

– Чтобы научиться летать?

– Летать я уже умел. Права летчика получил раньше, чем шоферские.

С минуту Алекс внимательно смотрела на него. Информация поступала безудержно быстро, она не успевала ее переваривать.

– Вы не устаете удивлять меня сегодня. Я знать не знала, что вы умеете летать.

– Не с чего вам это знать, госпожа прокурор.

– Почему же здесь нет ваших фотографий в военной форме? – спросила она, указывая на книжный шкаф.

– Я ненавидел то, чем занимался на войне. Никаких напоминаний о боевом прошлом – спасибо, увольте.

Он отодвинулся от нее, взял шляпу, перчатки и плащ, подошел к входной двери и самым невежливым образом распахнул ее.

Алекс продолжала сидеть.

– Наверно, вы с Джуниором очень скучали друг без Друга, пока вы шесть лет служили в воздушных войсках?

– А теперь куда вы клоните? Вы что, думаете, мы с ним педики?

– Нет. – Она чувствовала, что терпение у нее на исходе. – Я всего лишь хотела сказать, что вы крепко дружили и до той поры проводили массу времени вместе.

Он захлопнул дверь и швырнул на стол все, что держал в руках.

– К той поре мы уже привыкли быть врозь.

– Но вы ведь четыре года вместе учились в колледже, – уточнила она.

– Нет. Мы одновременно учились в Техасском политехническом, но поскольку он был женат…

– Женат?

– Снова сюрприз? – поддел он. – А вы и не знали? Джуниор женился через несколько недель после окончания школы. Нет, этого Алекс не знала. Она понятия не имела, что Джуниор вступил в первый брак, едва успев кончить школу; следовательно, почти сразу после убийства Седины. Выбор времени для свадьбы представлялся очень странным.

– Стало быть, довольно долго вы с Джуниором виделись редко.

– Верно, – подтвердил Рид.

– Смерть моей матери сыграла в этом какую-то роль?

– Возможно. Мы ее не касались в разговорах – не было сил.

– Почему?

– Дьявольски тяжело было. А вы как думали, черт побери?

– Отчего же все-таки вам трудно было общаться с Джуниором и говорить о смерти Селины?

– Оттого что раньше нас всегда было трое. И вдруг одного не стало. Встречаться вдвоем – что-то в этом было не то.

Алекс мысленно прикинула, стоит ли добиваться более подробного ответа, и рискнула:

– Хорошо, вас было трое, но если среди вас и затесался третий лишний, то это был Джуниор, не Седина же. Верно? Вы с ней были неразлучной парой еще до того, как стали неразлучной троицей.

– Не лезьте, черт побери, в мою жизнь, – проскрежетал он. – Ни черта вы в ней не смыслите и во мне тоже.

– Не с чего злиться, Рид.

– Ах, не с чего? А почему бы мне и не злиться. Вы желаете воскресить прошлое, все, от моего первого настоящего поцелуя до дерьмового спортивного трофея, которому красная цена – кучка конского навоза, и мне после этого не злиться.

– Люди в большинстве своем любят предаваться воспоминаниям.

– А я не люблю. Я хочу оставить свое прошлое в прошлом.

– Потому что вспоминать больно?

– Отчасти.

– Больно вспоминать и то, как вы впервые по-настоящему поцеловали мою мать?

Он шагнул к дивану и, упершись кулаками в сиденье возле ее бедер, негромко, вкрадчиво произнес:

– Тот поцелуй вас чертовски заинтриговал, правда, госпожа прокурор?

Рид совершенно ошеломил ее. Она потеряла дар речи.

– Что ж, если вас интересует, каким именно образом я целую, может быть, вам стоит узнать это на личном опыте?

Он сунул руки под ее меховой жакет, сцепив их у нее на спине, чуть пониже талии. Одним рывком поднял ее с дивана.

Беззвучно охнув, Алекс упала ему на грудь, но устояла на ногах; и тут он наклонил голову и накрыл ее губы своими.

Сначала она была так поражена, что даже не шевельнулась. Поняв, что происходит, она решительно уперлась ему в грудь кулаками. Попыталась отвернуть голову, но Рид ухватил ее рукой за подбородок и держал крепко. Губами он умело раздвинул ее губы и просунул между ними язык. Поцелуй был глубоким, полным; его язык скользил по ее рту и резкими ритмичными движениями устремлялся к гортани. Губы у него были обветренные. Она чувствовала на своих губах их шершавость и одновременно восхитительную гладкость его рта.

Быть может, она чуть слышно взвизгнула от удивления и желания. Быть может, ее тело стало податливым, уступая ему. Быть может, у него из груди вырвался низкий рык вожделения. Впрочем, все это ей могло и почудиться.

Но ей не почудилось острое покалывание между ног, не почудилось, как затрепетали груди, и жар, разлившийся по телу от живота, словно тающее масло, тоже не почудился. Она точно помнит необыкновенный, удивительный вкус его губ, запах ветра и солнца, исходивший от его волос и одежды.

Он поднял голову и заглянул в ее потрясенные глаза. В его взгляде отражалось не меньшее смущение. Однако уголок его рта приподнялся в язвительной усмешке.

– Это чтобы вы не чувствовали себя обделенной, – пробормотал Рид.

И покрыл ее влажные губы мягкими, легкими поцелуями, потом дразняще, чуть касаясь, обвел их языком. Кончиком языка тронул уголок ее рта, и эта многозначительная ласка словно выпустила на волю копившийся где-то у нее в животе ворох новых ощущений.

А он снова плотно прижался раскрытым ртом к ее губам. Его язык погрузился в ее рот, и она непроизвольно отзывалась на его дерзкое вторжение. Он ласкал ее рот неторопливо, и было это несказанно приятно, а руки его скользили по ее спине, по бокам – к груди. Он легонько потер ладонями ее груди, и ей нестерпимо захотелось, чтобы он коснулся их вершин.

Но руки соскользнули по спине назад и, охватив ее снизу, толкнули к нему. Язык его двигался в такт бедрам, как прилив и отлив, разжигая ее желание, лишая способности сопротивляться.

Она уже готова была поддаться восхитительной слабости, незаметно затоплявшей ее тело, но он вдруг выпустил ее. И над самым ее лицом прошептал:

– Хочешь узнать, что я обычно делаю дальше? Алекс отшатнулась, подавленная и уязвленная тем, как близка она была к полному поражению. Тыльной стороной ладони она стерла с губ его поцелуй. Он лишь самодовольно ухмыльнулся.

– Да нет, я на это и не рассчитывал.

Он надел очки и шляпу, надвинув ее на лоб.

– С этих пор, госпожа прокурор, предлагаю перенести все расспросы в зал суда. Это куда безопаснее.

Бар «Буровая вышка» оказался еще хуже «Последнего шанса». Алекс подъехала с южной стороны и, завернув за угол здания, увидела там потрепанный, ржавый красный пикап. У нее вырвался вздох облегчения. Она уже заранее решила, что, если свидетеля в условленном месте не будет, она не станет болтаться там в ожидании.

Выезжая из мотеля, она сначала убедилась, что слежки за ней нет. Нелепо играть в эти кошки-мышки, но она пошла бы на что угодно, лишь бы переговорить с человеком, утверждавшим, что он был свидетелем убийства ее матери. И если в результате сегодняшней встречи она познакомится с обычным любителем телефонных проказ, ищущим очередного развлечения, это будет достойным финалом совершенно кошмарного дня.

Невыносимо, невероятно долгой показалась ей поездка верхом, когда Рид поскакал с ней обратно к тренировочной дорожке, где стояла ее машина.

– Всего вам наилучшего, – издевательски пожелал он, когда она сползла с седла.

– Пошел к черту, – зло отозвалась она. Он развернул лошадь, и до Алекс долетел его сдавленный смех.

– Наглец паршивый, – шептала себе под нос Алекс, выходя из машины и направляясь к пикапу. Она увидела, что водитель сидит за рулем, и, хотя обрадовалась, что он все-таки приехал, у нее мелькнула мысль: а что, если он назовет Рида убийцей ее матери? На душе стало тревожно.