Черный проводник - Конторович Александр Сергеевич. Страница 43

– Ну… вон там, у стойки. С другой стороны нас пальма закрывает, видно плохо будет.

– Ага! А рядом со столиком – как раз наш унтер и обретается. Стало быть, заметит непонятный интерес к нам, вернее – ко мне. Рупь за сто, подойдет, вроде бы как подать чего, да и скажет… Офицера об опасности предупреждать положено, это у унтера в крови.

– Да ладно…

– Именно так, смею вам заметить. Не раз уже подобное бывало. Опять же, начни кто его впоследствии расспрашивать о нас, кого он опишет первого?

– Надо думать – вас.

– Правильно! Зато спутника моего – так и вовсе не заметит. Не офицер, не солдат – интереса не заслуживает. Оно иной раз – ох, как важно бывает, чтобы вас не заметили. Я-то связной – появился и исчез, а вам, например, тут жить дальше надобно. Нечего к себе внимание привлекать… Никто же другой в нашу сторону и не глянет. Раз унтер нас под свою опеку взял – всем прочим тут ничего не светит. Только уж и про чаевые достойные забывать не следует в таком случае. Не подачка это халдею, как у нас. А знак уважения к боевому товарищу. В таком случае уже корпоративная солидарность работать станет – не сдаст солдат товарища полицейскому. Во всяком случае – не сразу. Время же в нашей с вами работе – оно иногда кровью измеряется…

Некоторое время они не разговаривали, отдавая должное местной кухне. Вино тоже оказалось весьма неплохим. Наконец Проводник откинулся на спинку стула.

– Ну, вроде бы червячка заморили… Так что же вам, милейший господин Огенброк, предписано в отношении данных агентов? Вы хоть имеете представление о том, кто эти люди?

– Мне сказали, что в большинстве случаев это бывшие офицеры еще царской армии.

– Офицер, уважаемый, бывшим не бывает. Либо он офицер – либо нет. По какому ведомству данный человек в настоящее время числится – особой разницы нет. Можно служить, а можно – лямку тянуть. Это, знаете ли, разные вещи. Если уж ты на такое дело подписался, погоны на плечи возложил – будь любезен соответствовать. Душу в это вкладывать. Что при этом на погонах имеется, одна звездочка или несколько – уже не главное. За командиром, невзирая на звание, солдат пойдет. За разукрашенным попугаем – нет. А эти офицеры, милейший, вообще статья особая. Эти люди, надобно вам знать, не царю служили. Ошибкою вашей будет именно так им и сказать.

– Так… они же в царской армии числились все-таки? Звания им там присваивали?

– Они – русские офицеры прежде всего! И служили не лично Николаю Второму – а России, как бы она сейчас ни называлась! Да, присягу приносили лично императору, это так. Однако империя кончилась в феврале семнадцатого, а они свою службу не оставили, ибо страна-то никуда не делась. Стало быть, работать для нее нужно, не глядя на то, кто конкретно ее сейчас возглавляет. Не по своей воле от активной работы отошли, приказ на то имелся, сохранить кадры надо было. Ибо копали тогда англичане под нас крепко. Но – уцелели, никто свой пост не бросил и к работе способности не утратил. И впредь это делать готовы. Только надобно понимать, что так долго вдали от земли родной находиться… это тоже вещь весьма нелегкая… не каждый без надлома душевного такое переносит. А они здесь уже более двадцати лет живут.

Проводник покосился в сторону официанта, и тот, неторопливо подойдя к столу, наполнил опустевшие бокалы. Поклонился и вернулся на свое место.

– Руководство объяснило мне, – взял в руки бокал старший лейтенант, – что те из них, кто согласится продолжить свою работу, будут аттестованы в НКВД с присвоением соответствующего звания. На них распространяется особый порядок выслуги лет.

– Вот как? – Проводник задумчиво повертел в руках полупустой бокал. – Хотите совет?

– Хочу.

– Не говорите им про НКВД. Все-таки отношение к данной организации несколько неоднозначное, скажем так. Скажите – в рядах Красной Армии. Поверьте мне, это – существенная разница.

– Я передам ваши пожелания руководству.

– Учтите, в подавляющем большинстве – они офицеры Генерального штаба. Это – элита армии.

– Так и передам.

– Не затягивайте. Первая встреча назначена на пятницу.

– Сегодня у нас что? Понедельник? Успею.

– В таком случае – за успех! – Проводник опрокинул свой бокал.

Собеседник поддержал тост.

– Скажите, герр фон Мекк, а вот вы, как я понимаю, все это время рядом с ними находились?

Проводник оценивающе посмотрел на старшего лейтенанта.

– Откровенность за откровенность – что вам обо мне рассказывали?

– Офицер разведки царской армии, изъявил желание оказать помощь СССР, для чего готов передать нам на связь глубоко законспирированных сотрудников царской разведки. Назвали ваш псевдоним, предупредили, что человек сложный, опытный и непростой. Со связями и возможностями.

– Хм! В целом – верно. А относительно меня какие инструкции вам даны? Только не надо придумывать. Не хотите говорить – не говорите. Не обижусь, тоже чай не институтка.

– Пожалуйста. На вас распространяется то же предложение, что и на всех прочих. Зачисление в штат НКВД, аттестация согласно имеющемуся званию… все то же самое. Ничего особенного именно в этом случае не предусмотрено.

– Вот что, господин Огенброк, давайте внесем ясность и в этот вопрос.

– Согласен.

– В свое время мною был получен четкий и недвусмысленный приказ. Предельно ясный и не допускающий никаких толкований. Сохранить жизни определенных людей для того, чтобы они могли, по миновании опасности, либо по получении мною иного приказа, продолжить свою работу. Для этой цели мне были переданы в управление некие финансовые средства и сообщены имена и адреса этих самых людей.

– Простите, что перебиваю вас, но кто должен был отдать вам такой приказ?

– Преемник генерала Сомова, либо уполномоченное лично им лицо.

– Насколько мне известно, этот генерал погиб еще в восемнадцатом году.

– Второй указанный мне человек тоже умер. В Москве, в девятнадцатом. Точнее, не умер, а погиб в результате нападения каких-то бандитов.

– Странное дело, но и Сомов погиб точно так же.

– Интересно… – Проводник прищурил глаза, – Я этого не знал…

– На квартиру генерала напали уголовники, переодетые матросами. Он оказал сопротивление, даже кого-то застрелил, но и сам погиб…

Собеседник старшего лейтенанта побарабанил пальцами по столу и сделал знак официанту, чтобы тот снова наполнил их бокалы.

– Помянем его. Великолепный был специалист, надолго вперед способен был операции рассчитывать. Мне до его уровня никогда не вырасти! Да и человек был… таких сейчас нет…

Некоторое время они сидели молча.

– Ладно… давайте к делам вернемся, – Проводник потер ладонями лицо. – Как вы понимаете, толпы восторженных приверженцев новой российской власти для меня подспорьем не являлись. Скорее уж – наоборот. Ни секунды не сомневаюсь, что предложи я тогда сотрудничество новой власти, в лучшем случае деньги были бы потрачены на затыкание многочисленных дыр. А людей бы попросту бросили.

– Не знаю… – покачал головою Костриков. – Думаю, что вы ошибаетесь. С самых первых дней у нас, да и в армии тоже, работало множество бывших офицеров.

– И где они сейчас? Молчите? Не знаете? А мне приходилось встречать многих из них. Догадываетесь, где?

– В эмиграции?

– Не только. Некоторым повезло – их сослали на поселение. После отсидки. А многим не досталось и этого. Так что, уважаемый, к вам я тогда не пошел, о чем нисколько не сожалею. Зато люди уцелели. И возможность работы осталась.

– Ничего не могу сказать по этому вопросу. Просто не знаю, что говорить…

– Это хорошо, что вы мне сейчас агитки читать не стали. Стало быть, голова у вас и своя имеется. Так вот! Помощников у меня было мало. А работы хватало. Пришлось воспользоваться старыми связями среди уголовного мира. Волею судеб, имелся там у меня некоторый авторитет и известность. За прошедшие годы это положение только упрочилось. Хотя, не скрою, иногда я им оказывал помощь в их деяниях. У них там с головами не всегда хорошо, а уж со способностью что-то правильно спланировать – вообще беда!