Огненный омут (Дикое сердце) - Вилар Симона. Страница 38

– Я всегда подозревал, что именно ты открыла клетку, в которой я вез в Париж Ролло, – сухо начал он. – Это было преступление против своих соотечественников, Эмма. Но позже я решил, что, возможно, это произошло к лучшему. Ибо не будь Ролло, мы бы были обречены сдерживать постоянные банды норманнских ярлов, а также терпеть все новые и новые нашествия северян из Скандинавии, какие и по сей день потрясают германских франков, англов и даже сарацин.

Здесь же, в северной Нейстрии, мы нашли защиту от «королей моря» в лице Ролло. Поэтому он нам нужен. И если бы не его бредовые идеи о захвате всей Франкии, я бы сам протянул ему руку и сказал: «Да будет с тобой благоволение небес, Роллон».

Эмма глядела в проем грота. Небо за ним серело. Скоро рассвет, ее начнут искать. Беренгар достаточно сообразителен, чтобы что-то заподозрить, и у него с собой много воинов, чтобы ее отбить. Поэтому надо потянуть время.

Она посмотрела на Роберта.

– Почему вы считаете, что Ролло более неугоден франкам, чем Карл Каролинг?

– Потому, что Карл – помазанник Божий, а Ролло несет с собой мрак язычества.

Эмма тут же стала говорить о веротерпимости в Нормандии, о том, какой хороший правитель ее муж…

Роберт раздраженно прервал ее:

– Я вижу, ты готова предать наследие своих предков ради плотской страсти к язычнику.

– Он мой муж! – выпалила Эмма. – И наш сын – маленький принц.

– У Ролло много детей от наложниц, – кивнул Роберт, не обращая внимание на ее слова. – И твой сын может стать одним из бастардов, если ваш брак не будет освещен таинством брака.

Она хотела сказать, что такого никогда не случится, но промолчала. Христианское венчание необходимо и ей. Чтобы воистину ощутить себя женой Ролло, чтобы не опасаться увлечений Ролло другими женщинами. Ибо христианский брак связывал двоих навечно и давал законную силу наследования их детям. У скандинавов же развод был делом обычным. И они с Ролло – она вспомнила Ролло в объятиях Лив, откровенное злорадство Лодина и Гаука, когда Ролло выгнал ее из Гурне, тревогу Беренгара, предостережение Сезинанды, – да, они были на грани разрыва. И если это произойдет…

– Король Карл спит и видит, чтобы Роллон стал мужем принцессы Гизеллы. Христианским мужем. Рано или поздно Роллон может понять, что ему придется принять крещение, и если это будет исходить от Карла, то его политический союз с Каролингами возвысит его как в глазах франков, дав ему законные права на земли, которыми он владеет, так и в глазах северян, которые, какому бы кровавому Богу ни поклонялись, но все же имеют почтение к королевской крови.

– Во мне тоже течет королевская кровь, – с какой-то усталой гордостью заметила Эмма. – Моя мать была из рода Каролингов, а мой отец…

– Эд Робертин был извечным соперником Каролингов, – перебил ее Роберт. – И Карл никогда не признает родства с тобой. Я же – беру небо в свидетели – хотел бы, чтобы твоя связь с Роллоном приобрела законную силу и этим подняла престиж Робертинов.

Он увидел недоумение в ее глазах и остался доволен. И тогда он стал объяснять ей свой план. Ролло почитает ее как свою жену, у них есть сын Гийом, и будет лучше, если дочь Робертина, а не Каролинга, станет законной супругой правителя Нормандии. А для этого только-то и нужно, чтобы они были обвенчаны перед алтарем.

Заставить Ролло совершить подобное можно лишь силой. Поэтому они и решили похитить ее, чтобы со временем вернуть при условии крещения Ролло. Но до этого им надо победить Ролло, что сейчас, когда этот язычник так силен, само по себе является делом отнюдь не легким.

Поэтому с ее помощью они хотят начать войну с конунгом Нормандии на своих условиях еще до того, как он объединит под своим началом всех викингов во Франкии да еще призовет северян из Англии. Похищение жены Ролло и послужит началом военных действий, ибо этот язычник почтет делом чести вернуть себе свою жену и мать общепризнанного наследника.

Роберт говорил негромко и убедительно. И Эмма, словно против собственной воли, соглашалась с его страшными аргументами. Но все же она сопротивлялась.

– Вы думаете, я вам поверю? Вам нужна только его голова.

Роберт вздыхал, начинал объяснять снова, что им даже небезопасно погубить Ролло. Что это будет не лучший выход, тогда, когда для них куда более ценно заключить с Ролло союз, а главное – чтобы слава привлечения норманнов к миру с франками исходила от дома Роберта, а не Карла.

Появился Ги.

– Миссир, нам надо уходить. Светает.

Роберт лишь сделал ему жест удалиться. Стал продолжать. Но Эмма уже почти не слушала его. Ей вдруг пришло на ум, что действительно, как бы ни был сердит на нее Ролло, само ее похищение франками – удар по его самолюбию, и заставит его кинуться на ее поиски. Он может гневаться на нее, но он сделает все, чтобы вернуть ее, ибо он сам назвал ее своей женой, и его авторитет упадет в глазах соотечественников, если он не сделает все, чтобы отвоевать ее.

А тогда… О, она хорошо знала своего варвара. Чтобы он вновь ощутил потребность в ней, ему нужно добиться ее. Преграды для его чувств были, как хворост для огня. Он вновь начнет желать ее, как и тогда, когда она была невестой Атли и он не имел на нее прав. Легкая добыча редко прельщала его. И он пойдет за ней.

Кто знает – может, Роберт и прав. Чтобы заполучить ее, Ролло согласится на венчание в церкви с матерью его сына. А побег будет ее местью за измену. Он посмел избить ее, унизить на глазах у всех. Что ж, она покажет ему, что не так и беззащитна. Что ей есть, куда уйти от его гнева. Она ведь предупреждала его, что не простит пренебрежения. И эта мысль согрела ее сердце, заставила запылать глаза.

Роберт уже умолк. Увидел задумчивое, сосредоточенное выражение в лице Эммы, увидел, как решительно и гордо она вскинула подбородок.

– Итак, моя принцесса, во имя Спасителя, страдавшего за нас на кресте, скажи «да».

Она лишь молча вложила свою руку в его ладонь. Роберт улыбнулся и даже поцеловал ее в лоб. Они вышли из грота. Было уже светло. Первые птицы подавали голос в лесной чаще. Где-то трубил олень. В основном же было тихо. Над рекой плыл туман – не различить в его пелене, где вода сходится с землей.

Роберт набросил на плечи Эммы свой широкий плащ, застегнул заколку на плече. Она смотрела на него снизу вверх.

– Миссир герцог, но мой сын…

– По правде говоря, мы хотим, чтобы и он был с нами.

– Слава Богу, этого не случилось.

Она и вправду ощутила облегчение, что малыш Гийом остался с отцом, а значит, он не будет приманкой в этой опасной игре. И все же при мысли, что теперь она долго не услышит его лепета, не коснется его, не благословит перед сном – из ее глаз потекли слезы.

Так сквозь пелену слез она смутно различила, как из камыша, рассекая туман, появилась лодка. Люди Роберта ставили парус. Роберт что-то говорил о том, что для того, чтобы не напали на след, они поднимутся по Итону до поворота, где ждут люди герцога. А там выедут прямо на дорогу на Шартр. Она еле расслышала название города.

Кто-то прошел мимо.

– Не гляди на нее.

Эмма не сразу поняла, что Роберт имеет в виду Снэфрид. Снэфрид показалась ей совсем старухой под черным капюшоном длинного плаща. Если бы не эти разномастные глаза, ее бы и не узнать.

– Почему она с вами? – сглатывая слезы, спросила Эмма.

– Не придавай ей значения, она тебе не опасна. Она стала христианкой, моей подданной и зависит всецело от моего расположения.

Снэфрид, сгорбившаяся, закутанная в плащ, сидела на корме лодки отвернувшись. Но Эмма была так оглушена болью предстоящей разлуки с сыном, с мужем, что даже старая неприязнь к сопернице не вызывала в ней прежних переживаний. Ее душили рыдания, хотя она и заставила поднять голову. Да, она уедет, она отомстит Ру. Но Гийом… Месть станет карой и для нее, ибо разлучит с сыном.

– Эмма… – Это был Ги. Его глаза были добрыми, сочувствующими. – Все будет хорошо, моя Птичка. Я тебе обещаю…

Она была благодарна ему за эти слова. Ей так необходима была сейчас поддержка, поэтому она приникла к его плечу и плакала, плакала, пока он утешал ее, на руках перенес в лодку. Ей было легче у него на груди. Она боялась оглянуться, ибо знала, что, забыв о своем новом решении, кинется назад, будет рваться, плыть, бежать, нестись домой.