Первый дневник сновидений - Гир Керстин. Страница 27

– Да, однозначно, – прошептала мне в ответ сестра. – Надо будет пересчитать ему зубы в интеллектуальном бою.

Именно так она и поступила. Растянув губы в самой обаятельной на свете улыбке, Мия принялась забрасывать откровенными вопросами и самого Чарльза, и членов его семьи.

К концу дня мы успели довольно много: во-первых, подружить Спота и Кнопку оказалось проще, чем мы думали. После Кнопкиного первого, совершенно бесславного, выхода на арену им понадобилось некоторое время, чтобы присмотреться. Сначала кот и собака просто оглядывали друг друга, Спот – величественно, лёжа на диване, а Кнопка – боязливо, прижавшись к ноге Лотти. Затем они решили просто не обращать друг на друга внимания, причём Споту это удавалось гораздо лучше, чем Кнопке, которая время от времени недоверчиво поглядывала в сторону дивана и не отставала от нас ни на шаг. А шагов было немало, потому что нам пришлось перетащить слева направо, снизу вверх, туда и обратно тонн пятьдесят мебели и коробок. Между делом мы познакомились с более чем пятьюдесятью оттенками белого, выбирая те, которые назывались интереснее всего («старые кружева» – для Лотти, «снежно-белый» – для Мии и «морская раковина» – для меня). При этом оказалось, что Флоранс может быть отличным стилистом, а Грейсон совершенно не различает оттенков цвета. («Вы меня за дурака держите? Это же всё один и тот же белый цвет!») Мы также собрали довольно полное досье на Чарльза, брата Эрнеста: ему тридцать девять лет, детей нет, развёлся два года назад. Развод с «жадной драконшей» Элеонор стоил ему летнего домика на юге Франции, «ягуара» и целой кучи нервов. Складку между его бровей тоже можно было причислить к заслугам Элеонор, во всяком случае, так утверждала Флоранс. Чарльз играл в теннис, жертвовал на благотворительность, посещал концерты классической музыки под открытым небом, которую любил не меньше, чем творчество группы под названием «Лэмбчоп». Белой вороной семьи Спенсеров он стал, к сожалению, не потому, что тайно разрисовывал станции метро разноцветными граффити, выращивал марихуану у себя на балконе или что там ещё обычно делают белые вороны. Чарльз просто был исключением, потому что, в отличие от трёх старших братьев, не поступил на юридический факультет и не подался в политику. Вместо этого он открыл частный стоматологический кабинет в Излингтоне. (И выражение «пересчитать ему все зубы» тут же приобрело совершенно новый смысл.) Мы с Мией были несколько разочарованы. Ветеринар – это отлично, но вот стоматолог… Как вообще можно любить зубного врача? У них в кабинетах так неприятно пахнет…

Но допросу любопытных дам подвергся не только Чарльз – Лотти тоже пришлось парировать немало выпадов противоположной стороны. Флоранс никак не давала покоя национальность Лотти, и ей просто необходимо было проверить, не было ли среди предков нашей няни жестоких нацистов. Если да, то мучает ли её чувство вины и что она с этим делает?

Мия охотно влепила бы Флоранс за такие вопросы хорошую затрещину, но Лотти спокойно сказала, что, насколько ей известно, все нацисты погибли во время Второй мировой войны, и Флоранс для начала удовлетворилась таким ответом. Кажется, она уже смирилась с нашим появлением и переменами в собственном доме. По крайней мере, жалоб больше не высказывала, и признаков истерического припадка у неё тоже не наблюдалось. Меня это даже немного разочаровало. Когда Флоранс теряла своё светское благородство, она нравилась мне гораздо больше.

Мама, конечно, не упустила возможности сделать нам пару замечаний. Она предусмотрительно решила подождать с ними до обеда, чтобы уж точно все слышали.

– Как мило, что ты решил сегодня вечером взять Лив с собой на вечеринку, – мама одарила Грейсона сияющей улыбкой. Для полноты эффекта ей стоило бы потрепать его по щеке. – Я не устаю повторять, что в вашем возрасте сидеть дома в субботу вечером можно, только если у тебя температура под сорок… Как же я рада, что Лив наконец перестанет вести затворнический образ жизни.

– Э-э-э, – кажется, Грейсон не знал, что сказать. Он взглянул на меня, и я злорадно улыбнулась.

– Мам, кажется, ты что-то пропустила. Не смущай Грейсона. Ему бы больше хотелось, чтобы меня на этой вечеринке не было.

Эрнест перестал хлебать суп и отложил ложку в сторону.

– Что-что?

Грейсон поспешно откусил кусок хлеба и пробормотал что-то невразумительное. Мне было его немного жаль, но ведь он сам так хотел.

– Чепуха, мышонок, – сказала мама. – Именно благодаря Грейсону тебя вообще туда пригласили. Не правда ли, Грейсон?

Он кашлянул.

– Ну да, вроде того, но… я… э-э-э….

Парень бросил на меня ещё один короткий взгляд, собрался с духом и, не переводя дыхание, продолжил:

– Эти вечеринки довольно брутальные, алкоголь на них течёт рекой. А ведь Лив всего пятнадцать. Вот я и подумал, не лучше ли ей остаться дома…

Ну да, конечно.

– Через три недели мне уже шестнадцать, – возмутилась я.

– Что, правда? По тебе не скажешь.

– Грейсон! – Эрнест кинул на сына укоризненный взгляд. Я тоже. Что значит – по мне не скажешь?

– Я прекрасно понимаю, в чём тут дело, – сказала мама. – Он такой ответственный мальчик и хочет защитить Лив, – она повернулась к своему будущему пасынку. – Но это лишнее, правда. Просто развлекайся, а Лив вполне может сама за себя постоять.

Потом мама наклонилась к Эрнесту и зашептала так громко, что все за столом прекрасно слышали каждое её слово.

– Иногда я думаю, что Лив слишком правильная. Я была совсем другой, поэтому уже начинаю волноваться, что она пойдёт по стопам своего отца. Он за всю жизнь не совершил ни одного легкомысленного поступка. Хотя, нет, один всё-таки совершил – женился на мне.

Эрнест в ответ улыбнулся, но вид у него при этом был немного смущённый. Так же, как и у Чарльза, который, казалось, радовался, что на сей раз обсуждают не его.

– Вот видишь, – сказала я Грейсону, – моей маме твои друзья не покажутся опасными, даже если по ночам они тайком вызывают духов на кладбище.

Кажется, Грейсон немного побледнел. Он сжал губы, отодвинул стул и встал.

– Я пойду, продолжу перестановку мебели.

– Если Грейсон не хочет следить за Лив, то я могу взять это на себя, – предложила Флоранс после того как Грейсон, бросив на меня хмурый взгляд, покинул столовую. – Я тоже иду на вечеринку, которую устраивает Артур, сразу же после заседания нашего комитета по Осеннему балу.

Я даже не успела как следует удивиться, потому что при слове «бал» моя мама снова встрепенулась. Флоранс, обрадованная её интересом, принялась расписывать Осенний бал со всеми его праздничными одёжками и кричащими цветами как самый романтичный день в году. Самый важный день в жизни старшеклассника, но – в этом месте на лице Флоранс мелькнула злорадная улыбка – к сожалению, это мероприятие предназначено лишь для учеников старшей школы.

У мамы был такой вид, будто она вот-вот расплачется от разочарования.

– Младшие школьники могут присутствовать на балу только при наличии более старшего партнёра, – голос Флоранс выражал вежливое сожаление. – Но Грейсон уже пригласил Эмили.

Мама вздохнула.

– Но, если повезёт, я смогу найти Лив кавалера для этого бала… – добавила Флоранс.

Да, Персефона меня предупреждала. И мама, конечно же, тут же попалась на эту удочку.

– Правда? – восхитилась она, и я поняла, что мысленно мама уже выбирает для меня бальное платье. – Лив, мышонок мой, правда же это превосходно?

– Так, посмотрим, сложно, очень сложно… Брат Эмили, Сэм, ещё свободен… – Флоранс нахмурила лоб, как будто напряжённо размышляла. – Может, мне удастся уговорить его, и он возьмёт с собой Лив.

Точно, Сэм, или, как выразилась Персефона, Прыщавый Сэм.

– Но я, конечно же, ничего не могу обещать.

О да, чем дальше, тем интереснее. Теперь мне, наверное, надо ещё на коленях попросить этого Сэма, чтобы он согласился пойти со мной на бал, или даже дать ему взятку.

– Звучит кошмарно, – твёрдо сказала я. – Чтобы все понимали, скажу сразу, что я лучше дам вырвать себе зуб без наркоза, чем пойду на этот бал.