Само совершенство. Дилогия - Макнот Джудит. Страница 50

– По дороге сюда ты спросила меня, виновен ли я в преступлении, за которое меня отправили в тюрьму, и в первый раз я ответил тебе уклончиво, а во второй пробурчал что-то невразумительное. Сейчас я намерен рассказать тебе правду исключительно добровольно…

Джулия с трудом оторвала от него глаза и уставилась в бокал с рубиново-красным вином, внезапно испугавшись того, что сейчас, в минуту слабости, может на самом деле поверить в ту ложь, что, как она чувствовала, он собирается ей поведать.

– Посмотри на меня, Джулия.

Со смешанным чувством страха и беспомощного предвкушения чуда она подняла глаза и встретилась с его немигающим янтарным взглядом.

– Я не убивал и не замышлял убить ни мою жену, ни кого-либо другого. Меня отправили в тюрьму за преступление, которого я не совершал. Я бы хотел, чтобы ты поверила хотя бы в возможность того, что я говорю правду.

Джулия неохотно подчинилась, посмотрела ему в глаза. И вдруг перед ее мысленным взором возникла сцена у шаткого моста. Он мог бы заставить ее проехать по нему, мог бы, в конце концов, оставить ее с собой в машине, когда переезжал через мост. Но он этого не сделал. Он не стал подвергать ее опасности. Он приказал ей выйти из машины и даже дал ей одеяла, которые помогли бы ей согреться в случае, если мост рухнет… В случае если бы машина сорвалась с моста в воду, а он утонул бы в ледяном потоке. Джулия помнила хриплые нотки отчаяния в его голосе, когда он целовал ее на снегу, умоляя подыграть ему, чтобы дальнобойщик не пострадал. У него в кармане был пистолет, но он даже не собирался его применять. И тогда она вспомнила его поцелуй – требовательный, грубый поцелуй, который внезапно сделался нежным, настойчивым и чувственным. С того самого мгновения Джулия усилием воли пыталась стереть этот поцелуй из памяти, но забыть его ей так и не удалось, она помнила все, до мельчайших оттенков своих ощущений, и эти ощущения вернулись к ней сейчас, такие же острые, волнующие и опасные. И теперь ко всему этому добавился, вплетаясь в воспоминания, звук его голоса, бархатисто-низкий, вибрирующий, искушающий.

– Это мой первый нормальный вечер за пять лет. Если полиция идет за мной по пятам, то этот вечер станет последним. Мне бы хотелось напоследок получить удовольствие от жизни. Если, конечно, ты захочешь пойти мне навстречу.

Внезапно Джулия поймала себя на том, что готова пойти ему навстречу. Во-первых, несмотря на то что ей удалось немного поспать, она не была готова к очередному противостоянию. А еще она сильно проголодалось, и ей донельзя надоело бояться. Но воспоминание о поцелуе не имело ровно никакого отношения к ее решению уступить. Абсолютно никакого. Как не было ее решение связано с внезапной, иррациональной и оттого не менее твердой убежденностью в том, что он говорит правду…

– Я не убивал свою жену! – повторил Зак с еще большим нажимом в голосе, продолжая смотреть ей прямо в глаза.

Его слова потрясли Джулию, но она все же продолжала упорно сопротивляться собственным чувствам, стараясь не позволить им взять верх над ее рассудком.

– Если ты не можешь в это поверить, – сказал он с тяжелым вздохом, – не могла бы ты по крайней мере притвориться, что веришь мне, чтобы не портить ни мне, ни себе этот вечер?

Подавив желание тут же кивнуть в знак согласия, Джулия осторожно спросила:

– Что именно ты имеешь в виду, когда просишь о том, чтобы вечер прошел хорошо?

– Обычную беседу – вот все, что я имел в виду. Возможность нормально поговорить. Ни к чему не обязывающий разговор с умной женщиной для меня – давно забытое удовольствие. Как, впрочем, и вкусная еда, лунный свет в окнах, хорошая музыка, двери вместо решеток и удовольствие любоваться симпатичной женщиной. – В голосе его отчетливо послышались вкрадчиво-льстивые, чуть насмешливые нотки, когда он добавил: – Обещаю, что беру на себя всю готовку, если ты согласишься на перемирие.

Джулия колебалась с ответом, несколько ошарашенная тем, что он назвал ее симпатичной, но, поразмыслив, решила, что за этими словами не стоит ничего, кроме обычной лести. Ей был предложен вечер без напряженности и страха, и ее взвинченные нервы молили о пощаде. Какая беда случится, если она сделает то, чего он от нее просит, тем более что он не просил ее ни о чем предосудительном?

– Так ты берешь на себя всю готовку? – уточнила она.

Зак кивнул, и его суровое лицо осветилось белозубой улыбкой, от которой с пульсом Джулии стали происходить какие-то непонятные вещи.

– Ладно, – согласилась она, улыбаясь вопреки намерениям хотя бы отчасти сохранять отчужденность, – но только если ты берешься не только готовить, но и мыть посуду.

Зак с трудом подавил смех и с совершенно серьезным видом кивнул еще раз:

– Ты требуешь от меня слишком многого, но я принимаю условия. Садись, а я пока закончу сервировать ужин.

Джулия повиновалась и села на один из высоких табуретов за столом-стойкой, которая отделяла кухню от гостиной.

– Расскажи мне о себе, – попросил Зак, – доставая из духовки печеный картофель.

Джулия для храбрости глотнула вина.

– Что ты хочешь знать?

– Для начала какие-то самые обычные вещи, – со светской непринужденностью сказал Зак. – Ты сказала, что не замужем. Ты разведена?

Джулия покачала головой:

– Я никогда не была замужем.

– Помолвлена?

– Мы с Грегом подумываем о том, чтобы обручиться.

– А о чем тут думать?

Джулия поперхнулась вином. Подавив смущенный смешок, она сказала:

– Мне кажется, что этот вопрос вряд ли можно задавать при первом знакомстве.

– Пожалуй, ты права, – с усмешкой согласился Зак. – Так в чем же причина задержки с обменом колец?

Джулия презирала себя за предательский румянец стыда, который залил ее щеки под насмешливым взглядом Зака. Как бы там ни было, она ответила с улыбкой:

– Мы хотим быть уверенными в том, что полностью подходим друг другу, что у нас совпадают цели и жизненная философия.

– Сдается мне, ты пытаешься увильнуть от ответа. Ты живешь с этим Грегом?

– Разумеется, нет, – возмущенно сказала Джулия, на что Зак ответил ей изумленным, немного насмешливым взглядом.

– Соседки по квартире мешают?

– Я живу одна.

– И мужа нет, и соседок нет, – сказал он, подливая вина в ее бокал. – Выходит, тебя сейчас никто не ищет, никто не задается вопросом о том, куда ты делась?

– Я уверена, что этим вопросом задаются многие.

– Кто, к примеру?

– Для начала – мои родители. Они, наверное, уже оборвали телефон, обзванивая всех знакомых, которые могли бы что-то обо мне сообщить. И первым делом они позвонят моему брату Теду. Карл тоже будет меня искать. Я поехала на его машине, и сейчас братья наверняка уже собрали поисковую партию и ищут меня.

– Тед – это тот, который работает строителем?

– Нет! – со злорадством заявила Джулия. – Это тот, который работает шерифом в Китоне.

Реакция Зака не обманула ее ожиданий.

– Шериф?! – И, словно чтобы запить не слишком приятную пилюлю, он сделал большой глоток вина и с тяжеловесной иронией добавил: – А твой отец, полагаю, судья?

– Нет. Он священник.

– Боже!

– Все верно. Это его непосредственный начальник. Бог.

– Из всех женщин в Техасе, – сказал Зак, угрюмо покачав головой, – я умудрился похитить сестру шерифа и дочь священника. Урожайный день будет у прессы, когда они прознают о том, кто ты такая.

На миг возникшее ощущение власти над ним, которое ощутила Джулия, увидев его встревоженность, оказалось еще более опьяняющим, чем вино, которое она пила. Радостно кивнув, она пообещала:

– Верные служители закона будут охотиться за тобой денно и нощно с собаками и ружьями, а богобоязненные американцы будут молиться о том, чтобы тебя нашли как можно скорее.

Чуть отвернувшись, Зак вылил остатки вина в свой бокал и залпом допил его.

– Отлично.

Стремясь вернуть атмосферу праздника, принесшую с собой вожделенную легкость, Джулия, вскоре пожалевшая о том, что разговор принял не совсем желательный оборот, принялась искать тему, способную вернуть разговор в прежнее русло.