Само совершенство. Дилогия - Макнот Джудит. Страница 84

Встав, она нерешительно направилась к нему, продолжая пристально изучать его лицо.

– Как я должна это понимать? Как весьма своеобразное извинение?

– Я не знал, что мне следует за что-то просить прощения.

Самоуверенная надменность, прозвучавшая в его заявлении, была так для него типична, что Джулия едва не рассмеялась.

– А если я тебе подскажу слово «грубость», ты по-прежнему будешь ни о чем не подозревать.

– Я был груб? Это вышло нечаянно. Я предупредил тебя о том, что разговор этот будет для меня крайне неприятным, но ты настояла на своем.

Похоже, он действительно считал, что она к нему незаслуженно придирается, но Джулию это не смутило.

– Понимаю, – сказала она, встав перед ним. – Значит, это я сама во всем виновата?

– Должно быть, так и есть. Что бы ты ни имела в виду под словом «все».

– Ты хочешь сказать, что не понимаешь, что меня обидело? Ты не понимаешь, что выбранный тобой тон… – она искала подходящее слово и в конечном итоге остановила свой выбор на выражении, которое не было вполне адекватным, – холоден, бессердечен и беспричинно груб?..

Зак пожал плечами, изображая безразличие.

– Ты не первая женщина, которая обвиняет меня в грубости и многом другом. Я соглашусь с твоим суждением. Да, я холоден, бессердечен и…

– Груб, – подсказала ему Джулия, уже готовая посмеяться над абсурдностью их спора. Зак рисковал жизнью, чтобы ее спасти, и хотел умереть, когда посчитал, что она погибла. Его можно было обвинять в чем угодно, но не в холодности и бессердечии. Те, другие женщины были не правы. Ей вдруг расхотелось смеяться, она уже горько раскаивалась в том, что сказала, в том, что они оба друг другу наговорили.

Зак не мог понять, действительно ли она хотела наказать его за какое-то существовавшее лишь в ее воображении оскорбление, решив спать отдельно от него, что, собственно, и разозлило его изначально, или она не подозревала об этом отвратительном типично женском способе наказания партнера.

– Да, груб, – согласился Зак с опозданием, втайне надеясь, что Джулия посмотрит на него и он поймет, что у нее на уме.

– Зак! – сказала она, упрямо обращаясь к его подбородку. – В следующий раз, когда женщина обвинит тебя в чем-то подобном, попроси ее приглядеться к тебе повнимательнее. – Джулия подняла на него свои ясные глаза и тихо продолжила: – И если она это сделает, то увидит перед собой человека редкого благородства и необычайной доброты.

Зак был ошеломлен, и сердце его сделало кульбит, как бывало всякий раз, когда она так на него смотрела.

– Но это не означает, что в тебе отсутствуют замашки диктатора и эгоиста, как ты понимаешь, – добавила она со смешком.

– Но я все равно тебе нравлюсь, – поддразнил он, нежно проведя пальцами по щеке Джулии. – Несмотря на все вышеперечисленное.

– Добавь к моему списку тщеславие, – тут же съязвила она, и Зак прижал ее к себе.

– Джулия, – прошептал он, наклонив голову, чтобы ее поцеловать, – заткнись.

– И еще нетерпимость к критике! – произнесла она у самых его губ.

Зак начал смеяться. Она была единственной женщиной, которая могла заставить его смеяться в тот момент, когда он собирался поцеловать ее.

– Напомни мне, чтобы я больше никогда, – сказал он, решив поцеловать ее в ухо, потому что оно не могло вывернуться из-под его губ, – близко не подходил к другой женщине с таким, как у тебя, богатым словарным запасом!

Его язык начал неторопливо исследовать контуры ее уха, постепенно переходя к шее. Джулия задрожала от наслаждения, но это помешало ей добавить еще несколько эпитетов, чтобы дополнить его характеристику:

– И еще ты невероятно чувственный… и очень, очень сексуальный…

– С другой стороны, – с улыбкой признался Зак, целуя ее в затылок, – как приятно иметь дело с женщиной, которая так умна и так проницательна.

Глава 36

С миской поп-корна в руках Джулия направилась в гостиную, где они смотрели фильм, записанный на видеокассету. Они провели утро и день, болтая о чем угодно, за исключением того, что больше всего на данный момент интересовало Джулию, а именно о его планах относительно выяснения личности настоящего убийцы его жены и снятия всех обвинений с него, Зака. В первый раз, когда она подняла эту тему, он повторил то, что уже сказал вчера: что не хочет портить их настоящее мыслями о будущем. Когда она объяснила, что хочет помочь ему всем, чем только сможет, он посмеялся над ней, назвав несостоявшейся Нэнси Дрю. Чтобы не разрушать идиллию, настаивая на этом разговоре, Джулия решила пока оставить интересующую ее тему и согласилась посмотреть какой-нибудь фильм из богатой коллекции видео хозяев дома. Зак настоял на том, чтобы фильм выбрала она, и Джулия испытала некоторую неловкость, обнаружив, что на полках есть несколько фильмов с его участием. Не представляя, как сможет смотреть на экран телевизора, где он будет с другой женщиной делать то, что делал с ней, Джулия выбрала фильм, который, как она решила, понравится ему и который он до сих пор не видел.

Он не возражал против ее выбора, и все шло хорошо, пока не начался фильм. Но, как вскоре обнаружила Джулия, просмотр кинофильма для Захария Бенедикта, бывшего актера и режиссера, означал совсем не то, что для нее. Он, оказывается, не мог просто смотреть кино, он должен был его анализировать, подвергая жесточайшей критике все, что видел. Все его комментарии стали настолько невыносимыми и обидными, что Джулия не выдержала и сбежала на кухню под предлогом того, что ей вдруг захотелось приготовить поп-корн.

Вернувшись в гостиную, Джулия поставила миску с поп-корном на стол и, с опаской взглянув на гигантский экран, втайне с облегчением вздохнула – развязка была близка. Зак, судя по всему, не считал развязку такой уж впечатляющей, поскольку посреди кульминационного эпизода посмотрел на нее и сказал с ухмылкой:

– Я люблю поп-корн. Ты его посолила?

– Да, – сказала Джулия.

– И масла добавила, я надеюсь?

Одной этой задорной мальчишеской улыбки хватило, чтобы она забыла о том, как всего минуту назад он ее раздражал.

– Столько масла, что поп-корн в нем плавает, – отшутилась она. – Я, пожалуй, сбегаю за салфетками и еще принесу что-нибудь выпить.

Зак с улыбкой проводил ее взглядом и в который раз поразился тому врожденному шарму, с которым она носила все, что на ней было надето. По его настоянию она выбрала еще один наряд из гардеробной для сегодняшнего вечера – простую белую шелковую блузу с длинными рукавами и воротником-стойкой и брюки из черного шерстяного крепа со складками у талии. Поначалу, увидев этот наряд, разложенный на кровати, Зак был разочарован тем, что она не подобрала для себя что-нибудь более яркое. Но когда Джулия появилась перед ним в этом наряде, с узеньким ремнем на тонкой талии и золотым браслетом на запястье, он в корне изменил свое первоначальное мнение. Эта непостижимая женщина умела подбирать именно те вещи, которые идеально подходили к ее облику, к роскошной гриве непокорных каштановых волос, и носила их с небрежным шиком, присущим ей одной. Он невольно подумал о том, какое именно вечернее платье лучше всего соответствовало бы ее врожденному аристократизму, но действительность безжалостно вторгалась в его фантазии. Он сообразил, что никогда не сможет появиться с ней на приеме или вечере. Те дни, когда он был постоянным гостем на премьерах и светских тусовках, остались далеко позади.

И от осознания непреложности этого факта на него вдруг накатила такая тоска, что ему пришлось приложить немало волевых усилий, чтобы не позволить этим депрессивным мыслям испортить еще один памятный день, проведенный с Джулией. Огромным усилием воли он заставил себя думать только о вечере, который им предстояло провести вместе, и он улыбнулся, когда она села рядом с ним на диван.

– Хочешь выбрать еще один фильм?

Меньше всего Джулии хотелось выслушивать еще один критический разбор выбранного ею фильма. Поскольку Зак, очевидно, собирался продолжить просмотр кинофильмов, она готова была присутствовать рядом с ним, но выбирать фильм и тем самым делать в том числе и себя объектом его критики она не желала. С наигранным ужасом посмотрев на него, Джулия воскликнула: