Само совершенство. Дилогия - Макнот Джудит. Страница 94

– Нет. Обыкновенная неграмотность вследствие недостаточного обучения. Когда я рассказывала тебе о своих юных годах, я об этом говорить не стала.

– Намеренно? – спросил Зак.

Джулия встала и направилась к раковине, чтобы налить себе стакан воды.

– Наверное, я просто не хотела тебе об этом говорить, хотя сознательного решения скрывать от тебя этот факт биографии у меня не было. Тебе не кажется забавным, что мне легко признаться в том, что я воровала, но не в том, что не умела читать и писать?

– Не понимаю, как это могло случиться. Я хочу сказать, как это могло произойти с тобой – такой умницей?..

Джулия смерила его небрежно-снисходительным взглядом, и это было так трогательно и забавно, что Зак не удержался и, обняв ее, чмокнул в губы.

– Да будет вам известно, мистер Бенедикт, – назидательно сообщила ему она, – что такое может случиться со всяким, и умным, и не очень. Каждая пятая женщина в нашей стране страдает функциональной безграмотностью. Одни пропускали занятия в школе, потому что их просили посидеть с младшими, пока родители на работе, другие – потому что семьи постоянно переезжали с места на место… Причин можно назвать сколько угодно. Потом, когда они понимали, что за сверстникам им не угнаться, они свыкались с мыслью о том, что им не дано научиться читать, что они слишком глупы для этого, и сдавались окончательно. Какой бы ни была причина, результат всегда был одинаков: они выполняют самую рутинную, порой самую тяжелую и низкооплачиваемую работу, живут с мужчинами, которые помыкают ими потому, что чувствуют их беспомощность. Женщины не уходят от них по той причине, что убеждены в том, что лучшего не заслуживают. Ты даже представить себе не можешь, каково это жить в мире, наполненном информацией, которую ты не в силах понять. Но я знаю, о чем говорю, потому что испытала это на себе. Когда тебе не по силам даже найти нужный кабинет в незнакомом здании. Ты живешь в постоянном страхе и с чувством стыда. Этот стыд невыносим, и потому женщины его прячут.

– И тебе в твои двенадцать было так стыдно за себя? – спросил Зак дрогнувшим голосом.

Джулия кивнула, отпила немного воды и отставила стакан в сторону.

– Когда я ходила в школу, то всегда садилась на первую парту, чтобы не видеть лиц одноклассников, когда они надо мной смеялись. Я убедила учителей в том, что у меня плохое зрение.

Зак с трудом справлялся с эмоциями при мысли о том, как Джулия, будучи совсем маленькой девочкой, пыталась всеми правдами и неправдами выжить в жутком лабиринте грязных чикагских улиц, где никому не было до нее дела. Откашлявшись, он сказал:

– Ты говорила, что главная причина твоей проблемы состояла в недостаточном образовании. Почему ты пропускала школу?

– Я была болезненным ребенком и потому пропустила большую часть занятий в первом и втором классах, но учителя меня любили, поэтому все равно переводили из класса в класс. Глупо, конечно, и учителя должны это понимать лучше, чем кто-либо, и тем не менее такое происходит постоянно и повсеместно, особенно с «хорошими маленькими девочками». К третьему классу я уже знала, что мне никогда не догнать сверстников, и стала прогуливать школу, заведя дружбу с беспризорниками. У приемных родителей, с которыми я жила, было полно забот с другими детьми, и они даже не догадывались о том, что происходит, пока школьная администрация не стала сообщать им о моих прогулах. Но тогда я уже была в четвертом классе и безнадежно от всех отстала.

– И потому ты решила специализироваться на угоне машин и карманных кражах, и так продолжалось до тех пор, пока Мэтисоны не направили тебя на путь истинный?

Джулия сконфуженно ему улыбнулась.

– И вот совершенно случайно несколько месяцев назад я узнала, что жена нашего дворника не умеет читать. Я начала ее учить, и вскоре она привела ко мне еще одну женщину, а та женщина привела еще одну, и теперь их семь, и нам пришлось перебираться в настоящий школьный класс. Когда они в первый раз пришли на занятия в школу, они на самом деле не верили в то, что я смогу им помочь. Эти женщины уже давно пали духом, свыклись с унижением и поверили в то, что безнадежно глупы. На самом деле самым трудным было их переубедить. – Тихо засмеявшись, Джулия добавила: – Мне пришлось заключить с Пегги Листром пари и пообещать, что я целый месяц буду сидеть с ее ребенком, если к весне она научится читать на улицах Китона все указатели и названия магазинов.

– Ты сильно рисковала, – пошутил Зак, скрывая за иронией щемящую нежность.

– Рискованнее было бы позволить ей жить дальше так, как она жила до сих пор. Кроме того, я уже практически выиграла пари.

– Она читает указатели?

Джулия кивнула:

– О, Зак, ты представить себе не можешь, что я чувствую, когда вижу, как у них постепенно начинает получаться то, чему они учатся! Они продолжают считать себя тупыми, пока внезапно, однажды, вдруг не произносят все слова в коротком предложении, а потом отрывают глаза от книги, и в этих глазах… вера в чудо! А я… я чувствую себя волшебницей. Словно держу чудо на ладонях.

Зак проглотил ком, вставший в горле. Он никогда не считал себя сентиментальным, но сейчас…

– Вы сами настоящее чудо, мисс Мэтисон, – сказал он, стараясь говорить беспечным тоном.

Джулия засмеялась.

– Никакое я не чудо. Но мне сдается, что Дебби Сью Кэссиди еще очень всех удивит. – Поскольку Зак, судя по его взгляду, заинтересовался, Джулия добавила: – Ей тридцать лет, и она похожа на библиотекаршу – у нее серьезное вдумчивое лицо и прямые темно-русые волосы, но на самом деле она с шестнадцати лет служит домработницей у миссис Нейлсон. Она необычайно умная, остра на язык, восприимчива и обладает очень богатым воображением. Она хочет когда-нибудь написать книгу. – Неправильно истолковав улыбку Зака, Джулия сказала: – Не смейся. Она действительно очень талантлива. Во-первых, потрясающе начитана для человека, который до недавнего времени вообще не умел читать. Она все время берет аудиокниги в библиотеке и постоянно их слушает. Я знаю об этом, потому что миссис Нейлсон как-то рассказала об этом моему отцу. И еще миссис Нейлсон говорила, что когда ее дети были маленькими, Дебби Сью рассказывала им всякие истории, и дети не отходили от нее часами. Именно поэтому я оказалась в Амарилло в тот день, когда мы встретились, – завершила свой рассказ Джулия, взобравшись на табурет. – Я пыталась раздобыть немного денег на дополнительные учебные пособия. На самом деле стоят они недорого, но деньги все равно нужны.

– И ты их нашла?

Джулия кивнула и, улыбнувшись Заку, взяла карандаш и принялась делать пометки в своем блокноте.

Не удержавшись, Зак положил руку ей на плечо и игриво укусил за ухо. Она засмеялась и, чуть склонив голову набок, слегка потерлась щекой о его ладонь.

Этого незатейливого нежного жеста было достаточно, чтобы настроение у Зака резко упало, потому что этот жест напомнил ему о том, что после этой ночи уже никаких жестов больше не будет. Ему следовало отправить ее домой еще этим утром, но он не смог, не смог, зная, что она возненавидит его навсегда, и чем дольше он будет держать ее при себе, тем труднее будет ее отпустить. Решив отправить ее домой завтра, когда существовала немалая вероятность того, что при допросе она дрогнет, он не оставлял себе иного выбора, кроме как покинуть страну в течение недели, но дело того стоило. Тогда ей не будут угрожать никакие вертолеты, тем более что в следующий раз тревога может оказаться далеко не учебной.

Стараясь не поддаваться меланхолии, Зак сказал:

– Чем бы мы сегодня ни решили заняться, сделаем этот вечер особенным. Праздничным. – Ему потребовалось напрячь все свои актерские способности, чтобы произнести эти слова с улыбкой и как можно более беззаботно, дабы Джулия не догадалась о его планах.

Джулия немного подумала и, внезапно улыбнувшись, предложила:

– Как насчет ужина при свечах? Ужин, а потом танцы. Сделаем вид, будто у нас свидание. Я по такому случаю принаряжусь. – Насчет того, чтобы принарядиться, она сказала, чтобы придать своему предложению большую убедительность, и лишь потом поняла, что убеждать Зака было не нужно. Он кивнул с радостью, которую Джулия сочла несколько преувеличенной для ее скромного предложения.