Пособие по выживанию - Ветрова Ника. Страница 17
И вот я собиралась дослушать жутко слезливую историю, но в домик снова постучали. Не в пример сильнее — бутылка едва со стола не свалилась, а после раздался рык:
— Никодим, ты что творишь?
Домовой охнул и прошептал:
— Ох, Владлен Азаэрович!
И полез под стол.
— А кто это? — тоже шепотом спросила я.
— Ддекан, — заикаясь, ответил домовой, — ччертового факультета… Меня нет!
Следующий удар заставил покоситься картины на стенах и жалобно заскрипеть шкаф.
— Никодим! — рявкнул взбешенный черт.
— Нет меня, нет, — настолько тихим шепотом, чтоб никто не услышал, выдал домовой.
И тут одна из картин со стены грохнулась и стекло защитное взяло и разбилось.
— Охохонюшки, — жалобно простонал владелец дома.
— Никодим, разнесу к демонам всю твою хибару! — заорал черт.
И у меня сдали нервы. А когда у меня сдают нервы, чертям лучше на глаза не показываться!
Вскочив, я схватила свою боевую метлу, в пять шагов пересекла дом домового и распахнула дверь в тот самый момент, когда взбешенный черт занес руку для очередного удара.
И он такой грозный был, такой злой, с лицом таким перекошенным и шеей мускулистой, конкретно вздувшейся, что мои нервы мгновенно прекратили сдавать, тихо-мирно вернулись обратно, оставляя хозяйку совершенно не способной вести диалог. И потому, когда черт разъяренно взглянул на меня, я всего лишь пролепетала:
— А нас нет дома.
На лице мужика отразилось заметное удивление, и он поинтересовался:
— Кого — вас?
— Меня, метлы и домового, — отступая и пытаясь прикрыть дверь, сообщила я.
Дверь закрыть не удалось, потому что кое-кто был против. И этот самый кое-кто внимательно оглядел меня, метлу, домового, который в свою очередь из-под стола выглядывал, и задал нетривиальный вопрос:
— А вы что, вместе живете?
— Да! — отбросив метлу и вцепившись в дверь, чтобы наконец закрыть ее, ответила я.
Черт продолжал держать створку одной рукой вообще без какого-либо напряжения и, странно улыбаясь, смотрел на меня, чтобы в итоге поинтересоваться:
— А что вы делаете?
— Дверь закрываю! — рявкнула я, уперевшись ногой в стену и продолжая свое правое дело — тянуть ручку на себя.
— Так вас же дома нет, — ехидно заметил Владлен Азаэрович, не испытавший ни малейшего дискомфорта от вовлеченности в процесс моей ноги.
Более того, он почему-то странным образом стал смотреть, собственно, туда, откуда ноги брали начало, и как-то даже про домового забыл.
Я еще раз, отчаянно пыхтя, потянула на себя дверь и только потом сообразила.
— А куда вы, собственно, смотрите? — возмутилась, мгновенно опуская ногу и натягивая юбку пониже.
— Уже никуда, — ничуть не смутившись, соврал подлый развратный декан чертового факультета. — Так, говорите, вас дома нет?
— Именно так, — уперев руки в бока, ответила я.
— Хм… — Черт, а он был на земле, а дверь-то — она метра на полтора от земли будет, еще раз оглядел меня с ног до головы и поинтересовался: — А когда вернетесь?
— Куда вернемся? — не поняла я.
— Домой, — зло пояснил черт.
И поскольку лицо его опять приняло зверское выражение, я не задумываясь ответила:
— Никогда!
— Это как? — вновь удивился декан. — Знаете, удивительное дело, и дома вас нет, и возвращаться вы не планируете…
— А чему удивляться?! — воскликнула я. — Вы бы на себя в зеркало взглянули, тоже бы возвращаться домой отказались!
У черта медленно, но верно и яростно сузились глаза.
— Беги, Стаська, — сдавленно посоветовал домовой из-под стола. — Ты ж его смертельно оскорбила…
— Чем? — искренне не поняла я.
— Балаганом! — зло просветил Владлен Азаэрович.
На это я могла разве что заметить:
— Эм… — и предпринять отчаянную попытку в очередной раз закрыть дверь.
Руками вообще без толку было, и потому я уперлась двумя ногами в стену и потянула изо всех сил, и, может быть, даже получилось бы, если бы кое-кто не прошипел:
— Это уже переходит все границы!
Затем был треск, а после я повисла, держа дверь, причем висела я в паре сантиметров от зверской морды декана чертового факультета, который эту самую дверь держал на вытянутой руке.
— Мама! — прошептала перепуганная ведьмочка перед лицом разъяренного черта.
У декана заметно дернулся глаз, после чего он — декан, а не глаз, — прошипел:
— Вы что там пили, Григорьева?!
— Чай, — чувствуя, как слабеют пальцы, ответила я.
— Какой чай? — прорычал Владлен Азаэрович.
— Малиновый.
— Да? — Меня медленно поставили на землю, и как только туфли коснулись твердой почвы, я разжала пальцы, отпуская дверь.
Последнюю мгновенно отшвырнули, и та разбилась на щепки о дерево метрах в десяти от нас. Одно могу сказать точно — восстановлению она уже не подлежала.
— Никодим, — прорычал черт, — ты малину откуда взял, сволочь?
Из-под стола донеслось сдавленное:
— Так в лесу, почитай, и нетушки…
— Откуда?! — заорал черт так, что у домового все оставшиеся картины рухнули на пол.
И едва стих звон стекла, раздался тоненький, дрожащий голосок:
— У… у… у феек, которые… это… феячат потихонечку…
Несколько секунд черт молча смотрел в небо. Молча, внимательно, обреченно даже, потом тихо, но как-то очень четко и слышно произнес:
— Никодим, я не буду тебя убивать, не буду, поверь.
— Правда? — шепотом спросил домовой.
— Правда, — выдохнул Владлен Азаэрович. — Просто, мать твою, руки-ноги повыдергиваю и в ж… — Тут декан заметил мой шокированный до предела взгляд и гораздо спокойнее добавил: — И в пасть засуну.
— Ух ты, — восторженно протянула я, с восхищением глядя на черта, — какой вы грозный…
— Что? — вмиг осип декан чертового факультета.
Но в этот момент мои загребущие ручки уже обвивали его талию, вздымающаяся грудь притискивалась к его груди, а губы шептали прямо в зверскую морду:
— Такой мужчина… Такой грубый… Такой зло-о-ой… Злодеюшечка ты моя… Гневушечка. Зломордушка осерчавшая…
Внутренний голос медленно обалдевал от моего поведения, я и сама была в шоке, хуже того, в ауте, и тут Владлен Азаэрович прошипел:
— Нет, Никодим, все-таки урою, падла.
После чего схватил меня за руку и потащил куда-то, невзирая на мои попытки сопротивления, и метлу, которая грустно потащилась следом. Да что там метла, самой вдруг так тошно стало, и, размазывая слезы по лицу, я вдруг как завою:
— Га-а-ад, жестокий! Я к нему всей душой, а он! И хватает же совести, обаял, соблазнил, слова говорил сладкие, шептал всякое, туда, откуда ноги растут, смотрел-засматривался, из дому вытащил, а теперича что? Изверг, как есть изверг!
Двое идущих навстречу друидов застыли изваяниями, потрясенно глядя на взбешенного черта.
— Зла! — хмуро поздоровался тот, ускорив шаг и тем самым быстрее меня потащив.
А у меня и так ноги заплетались! И я чуть не падала, а он…
— Отпустите меня, вы, хам! — на весь заканчивающийся лес заорала я.
Черт остановился. Застыл на секунду, потом медленно повернулся, отчего-то тяжело дыша, и прошипел:
— Слушай, ты, Григорьева, еще одно слово, еще вот хоть одно слово…
И был он весь такой большой! Грозный! В костюме таком, который плечи облегал. И взгляд такой жаркий, и…
— Возьмите меня! — возопила я, подаваясь ближе к этому всему с мускулами и клыками.
Мужик остолбенел, меня ничего уже не смущало.
— Владулеп Азапэрошич, — низко и хрипло прошептала я, притискиваясь к декану, — вы…
— Владлен Азаэрович! — разъяренно поправил он.
— Вла… — попыталась повторить я. — Вла… как тебя там… Э-э-э… Э-э-э-э…
С тихим, но таким явственно прочувствованным проклятием декан чертового факультета схватил меня, перебросил через плечо и стремительно зашагал вдаль, до горизонта, стало быть. А на меня вдруг такой исследовательский интерес напал и вопрос на тему «А куда у боевых чертей хвост девается?» просто-таки лишил сна и покоя, и…