Сезон гроз - Сапковский Анджей. Страница 59

Они расцепились. Тварь ловко вывернулась, моментально атаковала, легким, танцующим шагом, снова крест-накрест. Опять же предсказуемо. Была нечеловечески подвижна, невероятно быстра, адски гибка. Но – глупа.

Понятия не имела, насколько стремителен ведьмак после выпитых эликсиров.

Геральт позволил твари лишь один удар, из-под которого он ушел. Потом атаковал сам. Движением выученным и стократно отработанным. Обошел серую тварь быстрым полуоборотом, исполнил обманный финт и рубанул в ключицу. Кровь еще не успела брызнуть, когда он провернул меч и ударил создание подмышку. И отскочил, готовый продолжать. Но продолжать не пришлось.

У твари, как оказалось, имелся рот. Раззявился он на сером лице, словно лопнувшая рана, широко, от уха до уха, но не больше, чем на полпальца. Ни голоса, ни звука тварь не издала. Упала на колени, а потом набок. Миг-другой подергивалась еще, двигала ногами и руками словно пес, которому что-то снится. Потом умерла. В тишине.

Дегерлунд совершил ошибку. Вместо того чтобы убегать, он поднял обе ладони и принялся скандировать заклинание тявкающим, преисполненным злости и ненависти голосом. Вокруг его рук заклубился пламень, формируя огненный шар. Выглядело это отчасти как создание сахарной ваты. Даже засмердело похоже.

Дегерлунд не успел сформировать шар до конца. Понятия не имел, насколько стремителен ведьмак после употребления эликсиров.

Геральт подскочил, рубанул по шару и рукам чародея. Пыхнуло, словно разгоралась печь, посыпались искры. Дегерлунд, визжа, выпустил пылавшую сферу из брызнувших кровью рук. Шар погас, наполнив помещение ароматом жженой карамели.

Геральт отбросил меч. Ударил Дегерлунда в лицо, с широкого замаха, раскрытой ладонью. Чародей вскрикнул, сжался, повернулся спиной. Ведьмак вздернул его, взял за ворот, обхватил шею предплечьями. Дегерлунд заверещал, начал брыкаться.

– Не можешь! – завыл. – Не можешь меня убить! Тебе нельзя… Я… Я человек!

Геральт сдавил его шею предплечьями. Сперва не слишком сильно.

– Это не я! – выл чародей. – Это Ортолан! Ортолан мне приказал! Заставил меня! А Бирута Икарти обо всем знала! Она! Бирута! Это была ее идея, тот медальон! Это она приказала мне его сделать!

Ведьмак усилил хватку.

– Спасииите! Люууудиии! Спасииитеее!

Геральт усилил хватку.

– Люд… На по… Нееееет…

Дегерлунд хрипел, изо рта его обильно текла слюна. Геральт отвернулся. Усилил хватку.

Дегерлунд потерял сознание, обвис. Сильнее. Хрупнула подъязычная кость. Сильнее. Сломалась гортань. Сильнее. Еще сильнее.

Треснули и сместились шейные позвонки.

Геральт удерживал Дегерлунда еще с минуту. Потом сильно рванул его голову вбок, для абсолютной уверенности. Потом отпустил. Чародей сполз на пол, мягко, словно шелковая ткань.

Ведьмак вытер обслюнявленный рукав о портьеру.

Большой черный кот появился из ниоткуда. Потерся о тело Дегерлунда. Лизнул неподвижную руку. Замяукал, заплакал жалобно. Лег рядом с трупом, вжался в его бок. Посмотрел на ведьмака широко раскрытыми золотыми глазищами.

– Мне пришлось, – сказал ведьмак. – Так было нужно. Уж кто-кто, а ты должен понять.

Кот прикрыл глаза. В знак того, что понимает.

Глава восемнадцатая

Усядемся и грустные сказанья

Припомним мы о смерти королей.

Одни из них низвергнуты с престола,

Другие же погибли на войне,

Преследуемы призраками были

Монархов, что низвергнули они,

Иль женами отравлены своими,

Иль, спящие, убиты… Сколько их

Умерщвлено!

В. Шекспир. Ричард II^[66]

В день королевской свадьбы прекрасная погода радовала с самого рассвета, голубизну над Кераком не пятнало ни единое облачко. Уже с утра сделалось чрезвычайно тепло, но жару утихомиривал веющий с моря бриз.

На заре в Верхнем Городе царило оживление. Улицы и скверы тщательно заметали, фронтоны домов украшали лентами и гирляндами, на флагштоках поднимали флаги. По дороге, что вела к королевскому дворцу, с утра вилась цепочка носильщиков, груженые возы и повозки проезжали мимо пустых, возвращавшихся; спешили под гору лотошники, ремесленники, торговцы, гонцы и посланники. Чуть позже дорогу запрудили паланкины, на которых поднимались во дворец приглашенные на свадьбу гости. «Мои торжества – это вам не хрен собачий, – словно бы объявлял король Белогун. – Мои торжества должны остаться в памяти людской, и слава о них должна разойтись по всему белому свету». Оттого по приказу короля празднествам следовало начаться утром и продолжаться до поздней ночи. Все это время гостей ожидали совершенно невероятные представления.

Керак был королевством крохотным и, по сути, не слишком-то важным, поэтому Геральт сомневался, что мир и вправду заинтересуется свадьбой Белогуна, пусть бы тот решил чудить целую неделю напролет, бог весть какие представления изобретая: к людям из земель, что лежали миль за сто и больше, о случившемся и весточки бы не дошло. Но для Белогуна, как было хорошо известно, центр мира находился в Кераке, а самим миром являлись окрестные земли.

Ведьмак с Лютиком приоделись так элегантно, как только сумели и смогли, Геральт для этого случая приобрел даже новенькую куртку из телячьей кожи, изрядно, кажется, переплатив. Что до Лютика, тот сперва объявил, что на королевский пир он забьет и участия в нем не примет. Все потому, что в списке гостей он значился как родственник королевского инстигатора, а не как поэт и бард с мировым именем. И ему не предложили выступить. Лютик расценил это как афронт и обиделся. Но, как обычно случалось с ним, обида не продлилась долго – всего-то половину дня.

Вдоль всей дороги, что вилась по склону горы, установили флагштоки, на них, лениво развеваемые бризом, висели желтые флаги с гербом Керака, голубым дельфином nageant, с красными плавниками и хвостом.

У входа на территорию дворца их ожидал родственник Лютика, Ферран де Леттенхоф, сопровождаемый парой королевских гвардейцев в цветах геральдического дельфина, сиречь в багрянце и синеве. Инстигатор поприветствовал Лютика и подозвал пажа, который должен был ассистировать поэту и провести его на место представления.

– Вы же, милсдарь Геральт, ступайте за мной.

Они прошли боковой парковой аллейкой, миновав, как видно, хозяйственную часть, поскольку с той стороны доносились бряканье горшков и кухонного инструментария, а также отвратительная божба, каковой шеф-повара сочно обкладывали поварят. Вдобавок оттуда славно и вкусно пахло. Геральт знал меню, известно ему было, чем станут потчевать свадебных гостей во время праздника. Пару дней назад вместе с Лютиком он наведался в австерию «Natura Rerum». Феб Равенга, не скрывая гордости, похвалялся, что совместно с несколькими прочими рестораторами он организует пир и составляет список блюд, над созданием которых станет трудиться элита местных шеф-поваров. На завтрак, говорил он, поданы будут устрицы, морские ежи, креветки и крабовое соте. На второй завтрак – мясное желе и разнообразные паштеты, вяленые и маринованные лососи, утки в студне, овечьи и козьи сыры. На обед будет ad libitum^[67] мясной или рыбный бульон, к нему мясные либо рыбные палочки, потроха с тефтелями из печени, морской черт на решетке, поджаренный с медом, а также морские окуни с шафраном и гвоздикою.

Потом, разливался Равенга, модулируя дыхание, словно обученный оратор, поданы будут блюда из мяса в белом соусе с каперсами, яйцами и горчицей, лебяжьи бедра с медом, каплуны, обложенные солониной, куропатки с конфитюром из айвы, запеченные голуби да пирог из бараньих потрохов и ячменной каши. Разнообразнейшие салаты и овощи. Еще карамельки, нуга, пирожные с начинкой, жареные каштаны, всяческие конфитюры да мармелады. Вина из Туссента, полагаю, подаваться станут непрерывно и постоянно.