Князь - Мазин Александр Владимирович. Страница 64

   – Пенелопа, – сказал Духарев.

   – Точно! Вишь, брат, старею, – сокрушенно произнес Мышата. – Простое имя вспомнить не могу.

   – Не прибедняйся, – усмехнулся Сергей, знавший, что под черепной коробкой названного братца умещается больше торговых цифирей, чем в самой толстой здешней книге. – А с чего ты взял, что девушка не откажет нам?

   – С того, что управляющий ее, Пчелко, ссуду взял. Под залог межицких земель. Это поместье ихнее, – пояснил Мыш. – На год взял. Ныне срок расплачиваться, а отдать ему нечем. Это я точно знаю, потому что Пчелко этот ко мне пришел. Он сам из Скопле, отца моего знал, и вроде как даже в родстве с нами дальнем. Думал, я помогу.

   – А ты?

   – Помог, конечно! – Мышата даже удивился. – Я ж тебе сказал, что боярышню для себя присматривал. Но для родного племяша – не пожалею! Не беспокойся, брат, нам не откажут! Это в Киеве батя наш изгоем был. Аздесь Радов Скопельских уважают. Унас с тобой родичей – что грибов после дождя. Одного я понять не могу, зачем батька к русам подался? Сколько у людишек не спрашивал – не знают. Сказывали, был в ближниках у кесаря Симеона, а как тот помер, сразу уехал. Почему – не ведают, а кто ведал, тех уж нет. Из симеоновских витязей ныне ни одного не осталось… Слу-шай! – внезапно встрепенулся Мыш. – А может, ты узнаешь?

   Конь Духарева недовольно фыркнул. Не любил, когда кричали над ухом.

   – Интересно – как?

   – Так ты ж ведун!

   – Извини, брат, я по заказу не могу, – огорчил его Сергей.

   – Жаль!

   – Да я тебе и без ведовства скажу, – усмехнулся Духарев. – Да ты сам уже и ответил.

   – Это как?

   – Да так! Сам же сказал: из симеоновских витязей ныне ни одного не осталось.

   – А-а-а… – протянул Мыш и тут же встрепенулся – Глянь, Серегей! Вон за тем ручьем начинается Межицкое господарство. Его земли великодушный… – тут он хмыкнул, – …кесарь Петр оставил покойной матушке нашей красавицы. Вон за той рощицей – взгорок, его отсель не видно, так там раньше Межицкий замок стоял. Когда Петр с братьями воевал, батька боярышни нашей в нем заперся и месяц осаду держал. Потом сдался, только Петр его все равно казнил, а замок повелел разрушить. Так что там одни развалины. Атеперь туда глянь: видишь домик? Прежде там управляющие межицкие жили, а теперь он – господский.

   Духарев прищурился:

   – Ничего себе домик, – сказал он. – Симпатичный. Акак зовут девушку?

   – Крестили Еленой, а так Людомилой кличут. Эй, Рябчик! – крикнул он одному из своих челядников. – Ну-ка, бегом туда. Возвести хозяевам, что Мышата Радович и воевода киевский Серегей в гости жалуют!

   Духарев хмыкнул.

   Надо же! «Возвести!»

   Впрочем, может так и надо. Мыш здешние обычаи лучше знает. Надо бы его к посольству привлечь: форсировать переговоры. Надоело уж в этой Преславе париться. Домой пора.

   Сергей не знал, что скоро всё изменится, и пребывание в Преславе перестанет быть ему в тягость.

   Рядом с Духаревым госпожа межицкая Людомила казалась небольшой, но в действительности ростом была высока. Может, даже повыше Артема. Стройная длинная шея облита голубым бархатом. Голова казалась слишком крупной из-за уложенной кругом толстой светлой косы, прикрытой кисейным шарфом и увенчанной махонькой серебряной диадемой. На диадеме поблескивали цветные камешки. На госпоже межицкой была длинная просторная туника с широченными рукавами, отделанными вышивкой и канителью. Под туникой – синяя рубашка с узкими рукавами, прихваченными шнурками у запястий. Аповерх туники – красный плащ с зеленой подкладкой, отороченный мехом бобра. Впрочем, насчет бобра Духарев мог и ошибаться.

   За всеми этими драпировками разобрать, какова у девушки фигура, было сложновато, но двигалась боярышня плавно и величаво, словно в торжественном танце.

   – Приветствую тебя, воевода киевский! – произнесла хозяйка, качнув головкой.

   – Здрава будь, боярышня! – Духарев с достоинством поклонился.

   – Привет и тебе, Момчил Радов! Принять тебя в этом доме – честь для меня!

   – Лицезреть твою красоту – вот истинная честь! – куртуазно отозвался Мышата.

   Духарев почувствовал легкий укол ревности. Счего бы?

   – Прошу вас, благородные гости! – Шажок в сторону и приглашающий жест. – Входите!

   Первым вошел Мыш. Духарев за ним. Проходя мимо хозяйки, на миг задержался ступенькой ниже, заглянул в глаза…

   Она не потупилась, даже не мигнула. Встретила таким же откровенно-изучающим взглядом. Серые ее глазки в обрамлении вычерненных ресниц блестели, нет, сверкали ярче драгоценностей на скромной диадеме.

   «Однако… – подумал Духарев. – Чертовски привлекательная девчонка!»

   Пустые слова, примитивные.

   Она его зацепила, крепко зацепила. Сергей это чувствовал. Что-то такое плеснуло из чарующих серых глаз… пьянящее.

   «Нехорошо, – подумал Сергей, вступая в прохладный сумрак старого дома из пронизанного солнцем южного дня. – Я ведь на смотрины приехал, невесту для сына выбрать…»

   Но это шло от головы, а не от сердца. На самом деле он уже точно знал: невестой Артема этой булгарке не бывать.

   После получасовых обменов любезностями и опорожнения полуведерного кувшинчика с морсом (вина гостям не предложили) Мышата приступил к делу.

   – Вот, изволь взглянуть: парсуна сына воеводы Серегея и моего племянника. Приехал в Преславу вместе с отцом… – Мыш протянул через стол руку с новеньким эмалевым медальоном.

   «Когда он только успел», – подумал Сергей.

   – Красивый мальчик, – сказала булгарка. – Хотя на отца совсем не похож…

   И снова дерзкий взгляд, обращенный к Сергею.

   Духарев промолчал. За все это время он не произнес и десятка слов. Зато Мыш болтал за двоих.

   – Мальчик! – воскликнул он в притворном возмущении. – Да это воин, каких поискать! Благородный, храбрый, образованный! Вырастет – не уступит доблестью самому кесарю Симеону!

   – Правда? – Людомила еще раз взглянула на парсуну. – Может быть. Он даже немного похож на него, на Симеона. Так, Пчелко?

   Она передала медальон управляющему.

   – Похож, – согласился тот.

   Но согласился не сразу, вроде бы даже как-то неохотно.

   Управляющий Духареву нравился. Старый вояка чем-то напоминал Асмуда. Хотя Асмуд никогда не стал бы заискивать перед купцом. АПчелко явно старался угодить Мышате.

   – Похож, – и уточнил – только не на того Симеона, коего я знал, а на тот портрет, что висел когда-то в синей галерее дворца. Там, где Симеон еще до женитьбы.

   – И где нынче этот портрет? – поинтересовался Духарев.

   Забавно слышать, что твой сын похож на булгарского кесаря, некогда изрядно перепугавшего высокомерных византийцев.

   Пчелко пожал плечами:

   – Кесарь Петр повелел его убрать. Сам он не очень похож на отца.

   – Ну то их семейные дела, – махнул рукой Мышата, хлебнул из простенького серебряного кубка и вытер ладонью губы. – А мы ведь, госпожа Людомила, к тебе тоже с семейным делом пожаловали. Догадываешься, с каким?

   Хозяйка покачала головой, чуть-чуть нахмурила бровки.

   Мышата недовольно глянул на Пчелко, тот вздохнул и опустил глаза.

   – Говори уж, Момчил Радович, – сказала девушка. – Что у вас за дело?

   Смотрела она при этом на Сергея.

   – По обычаю не с тобой, прекрасная боярышня, мне о том деле говорить следует, а со старшим в роду, – с достоинством произнес Мышата-Момчил. – Но Богу было угодно призвать к себе отца твоего и матушку, а троюродному дядьке твоему, болярину Сурсувулу, обремененному делами государственными, я докучать не посмел…