Ежевичная зима - Джио Сара. Страница 36

– Конца?

Пожилая женщина нахмурилась.

– Разумеется, мама избавила меня от деталей, ведь я была всего лишь маленькой девочкой, слишком маленькой, чтобы понять. Но в конце концов я услышала всю историю целиком.

– Что же произошло?

– Тело Веры нашли в озере Вашингтон, – продолжила Ева.

Я ахнула.

Ева с сожалением покачала головой.

– К тому времени, когда ее нашли, тело было настолько обезображено, что патологоанатом не смог вынести решение о том, что случилось с бедняжкой.

– Боже мой! – Я прикрыла рот рукой.

– Полиция сочла это самоубийством, – продолжала Ева, – но ни один человек из тех, кто ее знал, в это не поверил. Она бы никогда по собственной воле не покинула эту землю, не узнав, что ее сын в безопасности.

Ева замолчала, разглядывая мое обручальное кольцо.

– Когда вы станете матерью, дорогая, вы поймете.

Но я понимаю. Я шумно сглотнула и уставилась на свой блокнот, пытаясь сдержать эмоции.

– Вы полагаете, что ее кто-то убил?

– У меня есть кое-какие подозрения, – ответила она. – Но доподлинно ничего не известно. В те дни правосудие было не на должном уровне. Если бы в озере нашли тело девушки из богатой семьи, тогда бы начали расследование. Но ради Веры Рэй, дочери рыбака? Печально, но факт: никому до этого не было дела. По той же причине полиция даже не пошевелилась, когда пропал Дэниел. Зачем тратить усилия полиции на бедняка? В те времена все так думали.

– Как печально. – Я покачала головой. – Значит, не было даже расследования?

– Они допрашивали человека, который, как казалось полиции, мог быть связан с совершенным преступлением, – сказала Ева. – Кажется, каменщика. Его арестовали после того, как на него кто-то донес. Но подозреваемый умер в тюрьме. Сердечный приступ. После этого дело забуксовало. Моя мать очень расстроилась: она всегда верила, что ее подруга добьется справедливости.

Я вспомнила о своем визите в полицейский архив, который мне почти ничего не дал.

– Вы не знаете, может быть, остались какие-то протоколы?

– Я сама об этом думала и попыталась найти их в 1950-х годах, но мне сказали, что все документы за тот год сгорели при пожаре.

Раздался свисток закипевшего чайника.

– Вы уверены, что не хотите чашечку чая?

– Честно говоря, я бы не отказалась.

Ева вернулась в комнату с двумя чашками. Одну она протянула мне, и я поднесла ее поближе, чтобы пар согрел мое лицо. Я сделала глоток и поставила чашку на кофейный столик.

– Вам что-нибудь известно об отце Дэниела?

Ева вздохнула.

– Только то, что он был очень богат. Вера этим гордилась. Но они не были парой.

– Они так и не поженились?

– Нет. Но Вера всегда носила браслет, который он ей подарил. Поэтому я думала, что Вера все еще любит Чарльза.

Я вспомнила о своем браслете, спрятанном под рукавом, который мне подарил Этан. Сниму ли я его? Сниму ли я обручальное кольцо?

– Для мамы наступили черные дни, – продолжала Ева. – Она потеряла свою лучшую подругу при невероятно трагических обстоятельствах. Это сильно повлияло на нее.

– Ужасно, – вздохнула я, достала из сумки конверт и передала его Еве. – Вот то, что я нашла.

Она раскрыла конверт, заглянула внутрь, вынула содержимое, положила себе на колени, потом поднесла снимок поближе к свету.

– Это действительно Вера, она была такая красивая.

Я кивнула.

– А мужчина? Это отец Дэниела?

– Да, – подтвердила Ева, – по крайней мере, я так думаю. Разумеется, я никогда с ним не встречалась. Но, взгляните, – она указала на фото, – у Дэниела был точно такой же подбородок.

Я достала снимок мальчика из газеты «Сиэтл Пост-Интеллидженсер» и поднесла к фотографии его родителей.

– Вы правы, – заметила я. – Сходство очевидно.

У Дэниела было личико сердечком, как у его матери, а на подбородке ямочка, такая же, как у мужчины рядом с ней.

– Да, – вздохнула Ева, – Дэниел был бы красавцем, как и его отец.

– Вы знаете фамилию Чарльза? – спросила я, переворачивая снимок и перечитывая надпись «Вера и Чарльз».

Ева покачала головой.

– Мама о нем не говорила. Я никогда не знала его фамилии.

– Благодарю вас, – я закрыла блокнот. – Я отняла у вас много времени.

– Подождите, – остановила меня Ева, поднося ближе к глазам рисунок, который она нарисовала в детстве, и вглядываясь в него. – Есть кое-что еще.

– Что?

Она повернула рисунок так, чтобы я тоже могла его видеть, и указала на женщину, нарисованную позади детей.

– Там была женщина, – произнесла Ева.

– Где?

– Картинка немного расплывается, и это, возможно, пустяки.

– Все же попробуйте вспомнить, вдруг это важно.

– Мы с Дэниелом обычно играли в парке рядом с Шестой авеню, – начала она, подперев рукой морщинистую щеку и как будто пытаясь восстановить в памяти прошлое. – Там мы ждали, пока наши матери вернутся с работы. Иногда туда приходила странная женщина и смотрела на нас. Она казалась чужой в этой рабочей части города – всегда была изысканно одета: платья, шляпки… Дама была достаточно дружелюбной, правда, говорила больше с Дэниелом, и мне она не нравилась. Мама учила меня не разговаривать с незнакомыми людьми. И потом, в ней было что-то пугающее.

– Что же именно?

– Трудно сказать, – Ева замялась. – Впрочем, женщине, должно быть, было просто жаль нас. Не знаю. Но даже спустя столько лет я не могу забыть ни ее, ни ее шляпу.

– Ее шляпу?

Ева кивнула и указала на рисунок.

– Кажется, я нарисовала перья, – сказала она. – Да, точно, так я изобразила перья на ее шляпе.

Я закончила записывать, потом нарисовала на странице огромный знак вопроса. И что мне с этим делать дальше?

Еву явно утомил наш разговор, поэтому я встала и собрала свои вещи.

– Большое вам спасибо за то, что поделились со мной воспоминаниями.

– Всегда рада, дорогая, – ответила Ева. – Надеюсь, вы раскроете эту тайну, – пожилая женщина замолчала, склонив голову вправо. – Вы тоже мама, милая?

Я впервые после несчастного случая услышала этот вопрос. Я закусила губу. Не задумавшись, я ответила так, как подсказало мне сердце:

– Да, я тоже мама.

Я редко работала по выходным, но в эту субботу я пришла в офис, надеясь, что в течение некоторого времени мне никто не помешает. Табличка на двери Этана оповещала, что он «На задании». Я проверила свой мобильный и увидела, что он снова пытался связаться со мной. Я бросила телефон в сумку, включила ноутбук и вернулась к документу, который начала печатать на пароме. Для меня было легче погрузиться в историю Дэниела и Веры, чем распутывать свою собственную.

Я откинулась на спинку кресла. Кто была та женщина в парке, о которой говорила Ева? И этот каменщик? Я вспомнила фамилию, которую записала в блокнот в кафе «Лаванто» неделей раньше, перелистала страницы и нашла ее: Иванов. По Интернету я зашла в архивы газеты и поискала эту фамилию. Появилось две статьи, обе из «Сиэтл Геральд». Я щелкнула по первому заголовку, который оказался строчкой из полицейского отчета: МУЖЧИНА ЗА РЕШЕТКОЙ ПО ОБВИНЕНИЮ В ДОМАШНЕМ НАСИЛИИ.

Значит, этот каменщик был склонен к насилию. Я кликнула по следующему заголовку. ИВАНОВА ПОДОЗРЕВАЮТ В УБИЙСТВЕ. Я вздрогнула. «Полиция обвинила Степана Иванова в убийстве женщины, чье тело было найдено на прошлой неделе в озере Вашингтон. Каменщик Иванов был последним, кого видели с этой женщиной, которая, как предполагают, занималась проституцией».

Проститутка? Я снова вздрогнула. Если это и в самом деле была Вера, значит, ее жизнь сложилась крайне неудачно. Я покачала головой, не веря своим глазам. В этой истории должно быть что-то еще. Я вспомнила, как тетя Би предложила мне поговорить с ее подругой Лилиан. Может быть, у нее есть хоть какая-то информация. Я вбила в поисковую строку ее фамилию, и когда появился номер телефона, я набрала его. Мне немедленно ответил мужчина с густым рокочущим басом: