Забудьте слово страсть - Мэй Сандра. Страница 9

А дом роскошный. Честно говоря, он вполне мог сойти за небольшой замок, по крайней мере, именно так Филип себе замки и представлял. Градус торжественности несколько снижали только многочисленные кашпо, напольные и настольные вазоны с разноцветной геранью. Замку больше подошли бы розы… впрочем, герань Филипу понравилась. Была она задорная, яркая, пряно-душистая и буйная. Раньше он такой никогда не видел.

Комната, предназначенная для Джонни, могла запросто вместить примерно роту солдат. Домик для игр по метражу был вполне сопоставим с кухней их квартиры на Манхэттене. Кровать выглядела королевским ложем, окна были огромны и прозрачны, в пушистом ковре ноги утопали по щиколотку. Оробевшие Филип и Джонни ошеломленно рассматривали комнату с порога, потом мальчик перегнулся через дядину голову и осторожно подергал тетку за прядь волос.

— Ты что, с ума сошла? Я же в такой кровати заблудюсь!

Шарлотта рассмеялась.

— Да, если не будешь спать, а станешь гулять по ней всю ночь. На самом деле она мягкая, как облачко, и теплая, как печка. И на ней всегда снятся только самые лучшие сны… — Она внезапно запнулась, в изумрудных глазах блеснули слезы, и Шарлотта выговорила слегка осипшим голосом: — В этой комнате жила твоя мама, Жанно. А вон там сидит ее любимая кукла — мадам Анжу.

Филип окаменел. Только не хватало, чтобы они все сейчас зарыдали! У мальчика может начаться истерика…

Джонни привычно и ловко, как обезьянка, соскользнул с дядиной шеи и решительно прошагал к низкому столику с игрушками. Взял в руки большую фарфоровую куклу с изумленно распахнутыми голубыми глазами и с золотыми кудряшками, погладил ее по румяной щеке и сказал совершенно спокойно и строго:

— Послушай-ка, мадам Анжу, я — мужчина и играть с тобой не могу, но ты мамочкина, поэтому я посажу тебя рядом на подушку, и тогда мамочка мне приснится вместе с папой. Фил! Я уж-жасненько хочу спать, можно, сегодня в ванну не полезем?

Филип откашлялся, тщетно пытаясь проглотить комок в горле, и сипло произнес:

— Давай-ка спросим… тетю Шарлотту.

Шарлотта бросила на него быстрый и благодарный взгляд, но Джонни был мужчиной с принципами. Некоторые вопросы требовали разъяснений.

— Сначала пусть скажет, чего такое «курёр де жоп» и почему она тебя им обозвала!

Пауза. Немая сцена. Филип закатил глаза к потолку и уставился на гипсового ангелочка, придерживавшего люстру. Шарлотта некоторое время издавала булькающие звуки, совершенно неуместные при ее внешности, а потом почти простонала:

— Это означает «человек, который любит разговаривать с женщинами». Твой дядя Филип беседовал со стюардессами, ну и…

Джонни величественно кивнул.

— Тогда ладно. ТЕТЯ Шарлотта, можно, я не буду сегодня мыться?

— Можно. Конечно, можно. Ты позволишь помочь тебе переодеться в пижа…

— Еще чего! Фил! Пусть она не смотрит!

— Она не будет смотреть, Джонни. Мы, суровые, молчаливые мужчины, никому не позволяем таких глупостей.

Шарлотта растерянно смотрела на Филипа, а тот спокойно продолжал:

— Мы, собственно, и маму не особенно пускали смотреть. В детстве еще туда-сюда, все же мать, но когда выросли — пи-пи. У мужчины должен быть свой внутренний мир. Тетя Шарлотта, спокойной ночи и… что еще нужно сказать, Маленький Джон?

— Са-па-си-ба. Приятных снов. Ори… Ори-вуяр!

Шарлотта всхлипнула, послала Джонни воздушный поцелуй и бежала с поля боя.

Джонни заснул, едва донеся голову до подушки. Филип осторожно подоткнул одеяло, посадил мадам Анжу поудобнее, грустно подмигнул ей.

Жанет, Жанет… И ты, братишка. Что же вы наделали? Мы могли быть так счастливы. У вас отличный парень, да и сестренка у тебя, Жанет, супер. Возможно, со временем мы все смогли бы наладить отношения…

А сейчас она хочет забрать у меня Джонни, но вы не волнуйтесь. Я не отдам его никогда и никому, даже если нам придется бежать отсюда.

Только если он сам не пожелает остаться…

При этой мысли Филипу вдруг нестерпимо захотелось выпить и выкурить сигарету.

Об этом он задумался впервые, только когда увидел комнату, приготовленную для Джонни.

Дело не в том, что одни эти игрушки стоят столько же, сколько Филип платит в месяц за квартиру. Дело не в личном шофере и не в роскошном ковре, не в богатстве… Дело в том, что в этой комнате — Любовь.

Этого не купишь, это разлито в воздухе. Здесь тепло — не от отопления. Маленькая Жанет росла здесь в любви и нежности, а в какой-то из соседних комнат росла старшая сестра, Шарлотта. И Шарлотта Артуа могла бы просто блистать. Выйти замуж за миллионера — наверняка они пачками валяются у ее ног, тратить мужнины деньги, отдыхать в Ницце и на Мальдивах, украшать собой светские хроники глянцевых журналов. Вместо Шарлотта любила свою младшую сестренку, очень любила, а то, что она сейчас такая замороженная… Иногда о любви не говорят, молчат — но она от этого не становится слабее. И кто он такой, чтобы осуждать эту красавицу с мужским характеромэтого она приняла на себя нелегкие обязанности главы семьи — и, судя по всему, неплохо с этими обязанностями справляется.

Будем же снисходительны к бедной Снежной королеве, такой одинокой в своем ледяном замке, такой неумелой… и такой красивой.

Кстати, совместное распитие спиртных напитков на ночь сближает. А выпить ему сейчас необходимо.

Филип осторожно сполз с исполинской кровати и на цыпочках покинул спальню.

Для начала он заблудился, что было совершенно естественно. Дом был огромен, тих и безмолвен. Филип решил рассуждать логически — стал искать гостиную или столовую.

В конце концов, совершенно случайно, он набрел на источник света — и тут же выяснил, что интуиция не подвела.

Гостиная была на месте, камин в ней присутствовал, собственно, он-то и давал свет, тихий и ласковый, а возле камина стояло несколько кресел и стеклянный столик с приличным набором разнообразных графинов и бутылок. В одном из кресел обнаружилась и Шарлотта Артуа, одетая совсем уж демократично, в голубые джинсы и просторную полотняную рубаху, под которой — к гадалке не ходи! — никакого белья наверняка не было. Черная грива волос кольцами разметалась по плечам, но на этом вся красота заканчивалась. Глаза у Шарлотты Артуа превратились в щелочки, нос распух, губы дрожали, а на щеках цвели алые пятна. Словом, даже очень тупой человек догадался бы, что последние минут двадцать Шарлотта Артуа прорыдала, и, если бы не появление Филипа Марча, самозабвенно отдавалась бы этому занятию и дальше. На столике возле нее стоял бокал с виски, в котором медленно угасали почти растаявшие кубики льда.

Филип плюхнулся в соседнее кресло и тактично уставился на огонь. Через секунду из кресла королевы виноделия донесся несколько гнусавый полушепот:

— Ваша комната следующая по коридору, но если вы считаете, что эту ночь лучше провести с мальчиком…

— Если вы таким образом хотите прогнать меня, то у вас ничего не выйдет. Во-первых, коты независимы и сами выбирают, где разлечься… во-вторых, я понятия не имею, где теперь находится комната Джонни, равно как и следующая за ней по коридору. Этот дом слишком велик. Выпить дают?

— Вы пьющий?

— Я малопьющий. Считайте, что у меня акклиматизация. Кстати, а вы сами-то не зашибаете? Я думал, вы ограничиваетесь красным полусухим.

Тихий смешок, больше похожий на стон.

— Во-первых, я предпочитаю сухое. Во-вторых… мне требовались срочные меры. Наливайте сами. Лед внизу.

Налив себе на три пальца отличного виски, Филип впервые посмотрел на несчастную и зареванную хозяйку дома.

— Знаете, хоть вы сейчас истинное чудовище…

— Ну знаете…

— Но это же правда? Глаз нет, зато нос в два раза больше, чем требуется, насморк, лицо в пятнах… Так вот, несмотря на все вышеперечисленное, вы мне такой нравитесь гораздо больше.

— Почему?

— До этого передо мной маячила античная богиня со склочным характером, а сейчас я вижу несчастную и замученную девчонку, у которой нет сил на шпильки и язвительные замечания по поводу моей социальной неустроенности и неухоженного внешнего вида.