Дочь снегов. Сила сильных - Лондон Джек. Страница 29

Она улыбнулась, радуясь тому, что он стал легче относиться к происшедшему.

— Но, к несчастью, наша общественная мудрость не допускает такой перестановки, — добавил он, чтобы сказать что-нибудь.

Фрона засмеялась.

— Вот тут-то мое иезуитство и выступает на сцену. Я могла бы подняться над общественной мудростью.

— Неужели вы хотите сказать, что…

— О, вы, кажется, опять шокированы? Нет, я не решилась бы высказаться прямо, но пустила бы в ход finesse, как говорят в висте. В результате я достигла бы той же цели, только с большей осторожностью. В сущности, это сводится к одному.

— И вы, действительно, смогли бы?

— Совершенно уверена в этом. Я не принадлежу к тем, кто без борьбы уступает свое счастье. Это бывает только в романах, — добавила она задумчиво, — и с людьми сентиментальными. Я же, как утверждает мой отец, принадлежу к породе борцов, и за то, что покажется мне великим и священным, я буду бороться, невзирая ни на какие громы небесные…

— Вы доставили мне большую радость, Вэнс, — сказала она, прощаясь с ним у ворот казармы, — и я надеюсь, что все между нами останется по-старому. Имейте в виду, что мы должны встречаться так же часто, как встречались до сих пор, пожалуй, даже много чаще.

Но Корлис после нескольких мимолетных визитов перестал бывать в доме Джекоба Уэлза и с неистовым рвением зарылся в работу. По временам у него хватало лицемерия поздравлять себя с избавлением от опасности, и он принимался рисовать картины мрачного будущего, ожидавшего их обоих, если бы Фрона приняла его предложение. Но это случалось довольно редко. Обычно же мысль о девушке будила в Корлисе мучительный голод, очень похожий на голод физический. Только упорный, безустанный труд помогал ему заглушить это чувство. Но, борясь с любовной тоской, в пути ли, дома ли, на стоянках или во время работы, он побеждал ее только в часы бодрствования. Во сне борьба оказывалась не под силу Вэнсу, и Дэл Бишоп, почти не разлучавшийся с ним, наблюдал по ночам, как его товарищ тревожно метался по постели, бормоча бессвязные слова.

Твердо помня, что дважды два всегда четыре, Дэл сделал безукоризненный вывод из различных мелочей, которые ему удалось подметить. Впрочем, большой проницательности тут и не требовалось. Одно уже то, что Корлис перестал ходить к Фроне, ясно говорило, что он потерпел неудачу; но Дэл не остановился на этом и вскоре пришел к новому заключению, а именно, что всему виной Сэн Винсент. Он несколько раз встречал журналиста с Фроной, и это страшно раздражало и злило золотоискателя.

— Дождется он у меня, — пробормотал он однажды вечером на стоянке за Золотой Лощиной.

— Кто это? — спросил Корлис.

— Кто? Да этот стрекулист паршивый, вот кто!

— За что?

— А так… из принципа. Эх, и дернуло же вас помешать мне в тот вечер расправиться с ним!

Это воспоминание заставило Корлиса расхохотаться.

— А почему вы ударили его, Дэл?

— Из принципа, — сердито буркнул Дэл и умолк.

Но Дэл Бишоп, несмотря на столь грозные намерения, не упускал из виду своей главной задачи, и когда они на обратном пути добрались до скрещения дорог в Эльдорадо и Бонанцу, он выразил желание сделать привал.

— Послушайте, Корлис, — начал он вдруг. — Знаете вы, что такое золотой горб? — Хозяин его утвердительно кивнул головой. — Ну, вот я и попал на такой горб. Я никогда ни о чем не просил вас до сих пор, но на этот раз хочу, чтобы мы простояли здесь до утра. Кажется мне, будто я начинаю различать вдали фруктовую ферму. Разрази меня Бог, если в воздухе не носится запах зреющих апельсинов.

— Ладно, — согласился Корлис, — но еще лучше будет, если я отправлюсь в Даусон, а вы вернетесь туда, когда окончите свои изыскания.

— Еще чего, — возразил Дэл, — говорю вам, что я нащупал горб и хочу, чтобы вы приложились к этому делу. Вы малый славный и превзошли чертову пропасть всякой книжной премудрости. Что говорить! Насчет лаборатории и прочего такого вы собаку съели. Ну а ваш покорный слуга зато умеет читать книгу природы без очков. Я, знаете ли, составил себе теорию…

Корлис с притворным ужасом воздел руки, и Дэл рассердился.

— Так! Так! Смейтесь! Но она построена на вашей излюбленной теории размывания породы и изменения русла рек. И я недаром убил два года на золотоискательстве в Мексике. Откуда, по-вашему, взялось это золото в Эльдорадо, со всевозможными примесями и без всяких признаков промывки? А? Вот тут вам и полагается надеть очки. Книги сделали вас близоруким. Ну, да ничего. Это, собственно, не жила россыпи, но я знаю, о чем говорю. Не зря я рыскаю столько времени по этим местам. Если желаете, в два счета расскажу вам о залежах ручья Эльдорадо больше, чем вы можете представить себе в целый месяц из одних воскресений. Но к черту пререкания! Не обижайтесь! Если вы останетесь здесь со мной до завтра, то ранчо у вас в кармане, будем соседями.

— Ну, ладно. Пока вы будете искать прежнее русло реки, я отдохну здесь и просмотрю свои заметки.

— Ведь я же сказал вам, что это самородок! — с упреком произнес Дэл.

— А разве я не согласен остаться? Чего вы еще хотите?

— Преподнести вам фруктовое ранчо, а для этого вы должны отправиться вместе со мной на изыскания.

— Мне совсем не нужны ваши фантастические фруктовые ранчо. Я устал и измучен. Неужели вы не можете оставить меня в покое? Я, кажется, был достаточно любезен, если согласился застрять здесь из-за каких-то нелепых теорий. Можете тратить свое время на рыскание, но я не высуну носа из палатки. Поняли?

— Будь я трижды проклят! Хороша благодарность! Клянусь чертовой бабушкой, что я в два счета откажусь от вашей работы, если вы сами не выгоните меня. Я тут целыми ночами не смыкал глаз и обдумывал свою теорию, рассчитывая привлечь вас, а вы в это время только и знали, что храпели да выкликали: Фрона то да Фрона сё.

— Заткнитесь, слышите?

— Черта с два! Если бы я не понимал в золотоискательстве больше, чем вы в ухаживании…

Корлис бросился на него, но Дэл увернулся в сторону и выставил кулаки. Затем он сделал два сильных движения правой и левой рукой и, отступив в сторону, вышел на утоптанную тропу.

— Эй, подождите! — крикнул Дэл, увидя, что Корлис снова собирается броситься на него. — Пойдете вы со мной, если я вас уложу?

— Да.

— А если одолеете вы, можете выгнать меня в два счета. Заметано! Теперь начинайте.

Вэнс совсем не шутил, и Дэл, прекрасно понимавший это, хладнокровно играл с ним. Он делал ложные выпады, то нападал, то отступал, то, сбивая противника с толку, внезапно исчезал из его поля зрения. Вэнс быстро убедился, что между его сознанием и движениями очень мало согласованности, а через несколько минут почувствовал, что лежит на снегу и медленно приходит в себя.

— Как… Как вам удалось это? — запинаясь, спросил он.

Дэл, положив голову Вэнса себе на колени, растирал ему снегом виски.

— О, вы молодчина, — засмеялся он, помогая своему начальнику подняться на ноги. — Вы сделаны из настоящего материала. Я покажу вам когда-нибудь, как это делается. Вам нужно поучиться еще многому, чего вы не найдете в книгах. Но сейчас не время. Нам нужно устроиться на ночь, а потом вы подниметесь вместе со мною на пригорок. Фрр, фрр… — посмеивался он, когда они прилаживали трубу переносной печки, — маленько вы неповоротливы да вялы. Что, не управиться было со мной, а? Ну да я покажу вам как-нибудь, научу, как следует научу. Берите топор и идем, — скомандовал он, когда палатка была готова.

Дэл захватил по дороге в шалаше кирку, лопату и таз и повел Вэнса боковыми тропинками, пробегавшими близ устья Французского Ручья вверх по Эльдорадо. Вэнс чувствовал себя немного разбитым, но, тем не менее, посмеивался в душе над создавшимся положением. Следуя по пятам за своим победителем, он всем своим видом изображал покорность, которая заставляла Дэла самодовольно ухмыляться.

— Вы молодчина, справитесь! Все задатки налицо! — Дэл бросил на землю свои орудия и внимательно исследовал снежный покров. Ну-ка, берите топор да нарубите мне сухого дерева там, на холме.