Морской волк. Рассказы рыбачьего патруля - Лондон Джек. Страница 38

У нас и у акулы были приблизительно одинаковые шансы, и вопрос был в секундах. Когда Мэгридж был уже под самой кормой, последняя опустилась под набежавшей волной, и это дало акуле преимущество. Плавник скрылся, в воде мелькнуло белое брюхо. Акула бросилась вперед. Почти так же проворен оказался и Вольф Ларсен. Всей своей могучей силой он рванул веревку. Из воды показалось тело повара, а за ним голова акулы. Мэгридж поджал ноги. Чудовище как будто лишь коснулось одной из них и шлепнулось обратно в воду. Но в этот миг Томас Мэгридж громко закричал. Еще миг, и он, как пойманная на удочку рыба, перелетел через борт и бесформенной массой упал на палубу.

На палубу брызнул фонтан крови: правой ноги повара как не бывало – она была откушена по щиколотку. Я быстро взглянул на Мод Брюстер. Ее лицо было бледно, в расширенных глазах стоял ужас. Она смотрела не на Томаса Мэгриджа, но на Вольфа Ларсена. Он заметил это и со своим обычным коротким смешком сказал:

– Просто забава, мисс Брюстер! Более грубая, чем те, к которым вы, вероятно, привыкли, но все-таки забава! На акулу мы не рассчитывали. Она…

Но в этот миг Мэгридж, подняв голову и оценив размеры своей потери, перекатился по палубе и впился зубами в ногу Вольфу Ларсену. Капитан спокойно нагнулся и двумя пальцами сдавил повару челюстные суставы. Челюсти медленно разжались, и Вольф Ларсен высвободил свою ногу.

– Как я уже сказал, – продолжал он, как будто ничего не случилось, – на акулу мы не рассчитывали. Это было… гм!.. может быть, провидение?

Мисс Брюстер не подала виду, что слышала эти слова, но в глазах ее мелькнуло крайнее негодование, и она поспешно отвернулась. Но едва она двинулась с места, как зашаталась, и я едва успел подхватить ее. Я поспешил усадить ее на стул и думал, что она упадет в обморок, но она овладела собой.

– Достаньте хирургические инструменты, мистер ван-Вейден, – приказал мне Вольф Ларсен.

Я колебался. Но губы мисс Брюстер беззвучно зашевелились, и она глазами послала меня на помощь пострадавшему.

– Пожалуйста! – чуть слышно пробормотала она, и я не мог ослушаться ее.

К этому времени я успел уже приобрести такой навык в хирургии, что Вольф Ларсен, дав мне краткие указания, предоставил мне самому, с помощью двух матросов, справляться с задачей. Сам же он решил отомстить акуле. За борт был опущен на крючке жирный кусок свинины, и к тому времени, как я зажал все вены и артерии, матросы с веселыми криками втаскивали на борт провинившееся чудовище. Сам я не видел его, но мои помощники, то один, то другой, покидали меня и бегали посмотреть, что делается на шканцах. Шестнадцатифутовая акула была подвешена к снастям. Рычагами ей широко раздвинули челюсти и вставили в пасть заостренную с обоих концов крепкую палку. Когда рычаги были удалены, челюсти уже не могли сомкнуться. После этого акулу бросили назад в море, и она, все еще полная сил и тем не менее беспомощная, была обречена на голодную смерть, – смерть, которой она заслуживала меньше, чем человек, придумавший это наказание.

Глава XXII

Когда мисс Брюстер подошла ко мне, я уже знал, о чем будет разговор. Перед этим она минут десять серьезно беседовала с машинистом. Ее лицо было бледно, большие глаза пристально смотрели в мои. Я почувствовал некоторую робость, так как они заглядывали в душу Гэмфри ван-Вейдена, а Гэмфри ван-Вейден мало чем мог гордиться с тех пор, как он находился на «Призраке».

Мы прошли по палубе до кормы. Я тревожно оглянулся кругом, чтобы убедиться, что никто не видит нас.

– В чем дело? – мягко спросил я, но решительное выражение ее лица не смягчилось.

– Я допускаю, – начала она, – что утреннее происшествие было просто несчастным случаем. Но я только что говорила с мистером Хэскинсом. Он рассказывал мне, что в день нашего спасения, в то время как я спала в каюте, два человека были утоплены, намеренно утоплены, убиты!

В голосе ее был вопрос и укор, как будто я был виновен в этом преступлении или, по крайней мере, содействовал ему.

– Вас осведомили вполне правильно, – ответил я. – Эти двое людей действительно были убиты.

– И вы допустили это?! – вскричала она.

– Вернее было бы сказать, что я не мог этого предотвратить, – все еще мягко ответил я.

– Но вы пытались?

В тоне, которым она задала свой вопрос, ясно слышалась надежда получить утвердительный ответ.

– О, вы не пытались! – заранее угадала она мой ответ. – Но почему?

Я пожал плечами.

– Вы должны помнить, мисс Брюстер, что вы – новая обитательница в этом маленьком мирке и еще не знаете действующих здесь законов. Вы принесли с собой высокие понятия гуманности, чести, благородства. Но здесь они неуместны. Я уже убедился в этом.

При этих словах я невольно вздохнул. Она недоверчиво покачала головой.

– Что же вы посоветуете? – спросил я. – Взять нож, ружье или топор и убить этого человека?

Она испуганно отступила.

– Нет, только не это!

– Так что же мне сделать? Убить себя?

– Вы говорите как настоящий материалист, – возразила она. – Ведь существует же мужество правоты, и оно никогда не остается безрезультатным.

– О, – улыбнулся я, – вы советуете мне не убивать ни его, ни себя и предоставить ему убить меня. – Она хотела было возразить, но я жестом остановил ее. – Мужество правоты не имеет смысла в этом маленьком плавучем мирке. Лич, один из убитых, обладал им в высокой степени. То же можно сказать и о другом, Джонсоне. Но это не только не принесло им пользы, но, наоборот, погубило их. Такая же судьба ожидает и меня, если я вздумаю проявлять свое мужество. Вы должны понять, мисс Брюстер, что этот человек настоящее чудовище. Он лишен совести. Для него ничего святого, и он ни перед чем не останавливается. Только по его капризу я был задержан здесь на борту, и только по его капризу я все еще остаюсь в живых. Я ничего не предпринимаю и не могу предпринять, потому что я раб этого чудовища, так же, как и вы теперь его рабыня. Я так же, как и вы, хочу жить, но я не могу победить его, так же, как этого не можете сделать и вы.

Она молчала, ожидая, что я скажу дальше.

– Что же делать? Я здесь слабейший. Я молчу и терплю унижения, как и вы будете молчать и терпеть их. И это разумно. Это лучшее, что мы можем сделать, если хотим уцелеть. Но победа не всегда достается более сильному. Мы не можем бороться открыто и должны пустить в ход хитрость. Если вы хотите послушаться моего совета, то вам следует поступать именно так. Я знаю, что мое положение опасно, но, скажу откровенно, ваше еще опаснее. Мы должны стоять друг за друга и заключить тайный союз. Открыто я не смогу вступаться за вас, и вас также прошу молча выслушивать все оскорбления, которые могут выпасть на мою долю. Мы не должны раздражать этого человека или противиться его воле. Мы должны улыбаться и быть любезными с ним, какое бы отвращение он нам не внушал.

Она в недоумении провела рукой по лбу и сказала:

– Я все еще не понимаю…

– Вы должны делать то, что я вам говорю, – внушительно произнес я, заметив, что глаза гулявшего с Лэтимером по палубе Вольфа Ларсена обратились в нашу сторону. – Поступайте так, как я вам советую, и вскоре вы убедитесь, что я прав.

– Как же мне, собственно, поступать? – спросила она, заметив тревожный взгляд, брошенный мною на объект нашего разговора, и, по-видимому, проникнувшись серьезностью положения.

– Забудьте о всяком «мужестве правоты», – поспешно продолжал я. – Не возбуждайте вражды этого человека. Держите себя с ним по-дружески, беседуйте с ним о литературе и искусстве – он это любит. Вы найдете в нем внимательного слушателя и неглупого собеседника. И, ради себя самой, старайтесь избегать диких сцен, разыгрывающихся на этом судне. Насколько возможно, я помогу вам играть вашу роль.

– Так я должна лгать! – возмущенно воскликнула она. – Лгать словами и поступками!

Вольф Ларсен оставил Лэтимера и направился к нам.

– Умоляю вас, поймите меня! – поспешно заговорил я, понизив голос. – Весь ваш житейский опыт здесь ничего не стоит. Вы должны начать с азбуки. Я знаю и вижу, что вы привыкли покорять людей взглядом. Вы уже покорили им меня. Но не пробуйте этого с Вольфом Ларсеном. Вам легче было бы покорить льва, этот же человек только посмеется над вами. На это он… Я всегда был горд тем, что открыл его, – продолжал я, меняя разговор, так как видел, что Вольф Ларсен подходит к нам. – Издатели боялись его и не хотели иметь с ним дела. Но я оценил его сразу и не ошибся: его гений блестяще проявил себя, когда он выступил со своей великолепной «Кузницей».