Собрание сочинений в одной книге - Лондон Джек. Страница 98

Первым напал на след лунообразный Висенто, больше похожий на мексиканского индейца, чем на индейца племени майя или на панамского метиса. Все обступили его, как собаки, вокруг дерева, в дупле которого прячется опоссум [30]. В самом деле след привел их к дереву, вернее, пню с дуплом внутри, футов двенадцать в высоту и около четырех в диаметре. Футах в пяти от земли было отверстие. Над ним виднелся прикрепленный шипом листок бумаги такого же формата, что и тот, который они нашли в первый раз. На листке стояла цифра 100.

В последовавшей затем свалке, когда шесть рук боролись за право первыми нырнуть в дупло дерева за сокровищем, было потеряно еще минут шесть. Но дупло было глубоким, а руки оказались короткими.

– Мы срубим пень, – решил Рафаэль, постукивая рукоятью своего мачете по пню, чтобы определить дно дупла. – Рубить будем все, потом сосчитаем то, что найдем, и разделим поровну.

Тут предводители отряда совсем рассвирепели и начальник полиции пригрозил, что, как только они вернутся в Сан-Антонио, он немедленно всех отправит в Сан-Хуан на съедение сарычам [31].

– Но пока мы еще, слава богу, не в Сан-Антонио, – сказал Аугустино; он нарушил обет молчания, чтобы поучить других мудрости.

– Мы бедные люди, и все честно поделим, – раздался голос Рафаэля. – Аугустино прав, и хвала Господу, что мы еще не в Сан-Антонио. Этот богатый гринго разбрасывает за день больше денег, чем мы можем заработать на службе за целый год. Что до меня, то я стою за революцию, если она может дать деньги.

– А богатый гринго пусть будет нашим предводителем, – добавил Аугустино. – Пока он будет вести нас такой дорогой, я готов вечно следовать за ним.

Рафаэль вполне с ним согласился и кивнул головой в сторону начальника полиции и Торреса.

– Если они не позволяют нам собирать то, что нам посылают боги, пусть убираются ко всем чертям в преисподнюю! – сказал он. – Мы люди, а не рабы. Мир велик. Кордильеры недалеко. Мы все будем богаты и свободны, будем жить в Кордильерах; индейские девушки там так красивы и соблазнительны…

– И избавимся, кстати, от наших жен, которые остались в Сан-Антонио, – добавил Висенто. – Давайте срубим это дерево с кладом.

Дерево настолько прогнило, что стало губчатым и потому легко уступило напору обрушившихся на него мачете. А когда пень разлетелся на куски, жандармы насчитали и поделили поровну не сто, а сто сорок семь серебряных долларов.

– Этот гринго щедр, – провозгласил Висенто. – Он дает больше, чем обещает. Нет ли там еще?

Из кучи гнилых щеп, искрошенных мачете почти в пыль, они извлекли еще пять монет и потратили на это еще десять минут. Это привело начальника полиции и Торреса в исступление.

– Этот богатый гринго не теряет времени на счет, – сказал Рафаэль. – Он, очевидно, просто развязывает мешок и сыплет из него деньги. И это, верно, тот самый мешок, с которым он ускакал после того, как взорвал динамитом стены нашей тюрьмы.

Затем отряд возобновил погоню, и с полчаса все шло хорошо. Тропа привела их к покинутой усадьбе, полузаросшей побегами возвращающихся на свое старое место зарослей. Полуразрушенный дом под соломенной крышей, повалившиеся бараки для рабочих; снесенный корраль [32], столбы которого дали ростки и зазеленели листьями, как деревья; колодец, которым, видимо, еще недавно пользовались, так как ведро было привязано к коромыслу почти новой веревкой, – все говорило о том, что человеку здесь не удалось покорить дикую природу. А к коромыслу на самом виду был прикреплен знакомого уже вида листок бумаги с цифрой 300.

– Матерь Божья! Целое состояние! – воскликнул Рафаэль.

– Да терзает его сатана в преисподней вовеки веков! – гневно добавил Торрес.

– Он платит лучше, чем ваш сеньор Риган, – насмешливо фыркнул доведенный до полного отчаяния начальник полиции.

– Его мешок всего-навсего вот такой величины, – показал руками Торрес. – Очевидно, нам предстоит подобрать все, что в нем было, прежде чем мы поймаем его владельца. Но когда мы все подберем и мешок опустеет, мы его накроем.

– Теперь вперед, друзья мои, – вкрадчивым голосом обратился к отряду начальник полиции. – На обратном пути мы спокойно все подберем.

Аугустино опять нарушил свой обет молчания.

– Человек не знает, какими путями он вернется и вернется ли вообще, – пессимистически заявил он. И вдохновившись перлом премудрости, который только что изрек, он попытался осчастливить присутствующих еще одним подобным перлом. – Три сотни в руках лучше, чем три миллиона на дне колодца, которого мы, может, никогда больше не увидим.

– Кто-нибудь должен спуститься в колодец, – сказал Рафаэль. – Смотрите: веревка крепкая. Мы спустим на ней туда кого-нибудь. Кто тот храбрец, который спустится?

– Я, – сказал Висенто, – я тот храбрец, и я спущусь.

– И украдешь половину того, что найдешь, – высказал Рафаэль мгновенно мелькнувшее у него подозрение. – Прежде чем спуститься, сдай-ка нам те пезо, которые у тебя уже есть, а когда поднимешься, мы обыщем тебя и посмотрим, сколько ты нашел. Потом поделим все поровну и вернем тебе твои пезо.

– Не полезу я в колодец ради товарищей, которые мне не доверяют, – угрюмо проговорил Висенто. – Здесь я так же богат, как любой из вас. Зачем же мне спускаться? Я слыхал, что люди иногда задыхаются на дне колодцев.

– Именем Бога заклинаю, спускайтесь! – неистово вопил начальник полиции. – Скорее, скорее!

– Я слишком тяжел, а веревка некрепкая, я не стану спускаться, – заявил Висенто.

Все вопросительно посмотрели на молчаливого Аугустино, который за сегодняшний день сказал больше, чем обычно за целую неделю.

– Гуиллермо тоньше и легче всех, – сказал Аугустино.

– Пусть Гуиллермо и спустится, – хором подхватили остальные.

Но Гуиллермо с опаской взглянул в отверстие колодца и попятился, качая головой и крестясь.

– Не полезу даже за священным сокровищем священного города майя, – пробормотал он.

Начальник вынул револьвер и глазами спросил согласия остальных членов отряда. Они ответили одобрительными взглядами и кивками.

– Ради всего святого, полезай! – гневно закричал начальник полиции. – И поскорее, а не то я тебе такое сделаю, что ты не сможешь уже больше ни спускаться, ни подниматься, а останешься гнить у этой ямы. Правильно будет, ребята, если я убью его за то, что он отказывается спускаться?

– Правильно, правильно! – закричали все.

И Гуиллермо, пересчитав дрожащими пальцами свои монеты, в смертельной тоске и непрестанно крестясь, подталкиваемый товарищами, подошел к ведру и сел на него, обхватив его ногами. Затем его спустили в колодец, и дневной свет померк для него.

– Стойте, стойте! – закричал он из глубины колодца. – Остановитесь! Вода! Я уже в воде!

Жандармы налегли на коромысло и всем весом сдержали его.

– Я должен получить на десять пезо больше других! – крикнул снизу Гуиллермо.

– Ты получишь крещение, – раздались голоса сверху. – Уж наглотаешься ты сегодня воды досыта! Мы перережем веревку, и будет одним меньше при дележе.

– Это не чистая вода, – ответил из мрачной глубины Гуиллермо голосом какого-то подземного духа. – Здесь ящерицы, от которых меня тошнит, и зловонный птичий труп. Может быть, водятся и змеи. Стоит дать лишних десять пезо за то, что мне придется здесь делать.

– Мы утопим тебя! – закричал Рафаэль.

– Я пристрелю тебя! – вопил начальник.

– Можете стрелять или топить, – раздался снизу голос Гуиллермо, – но ведь вам это невыгодно: сокровище останется в колодце.

Наступила пауза. Стоявшие наверху безмолвно, взглядами спрашивали друг друга, что делать.

– А гринго уходят все дальше и дальше, – выходил из себя Торрес. – Славная же дисциплина у ваших жандармов, сеньор Мариано Веркара-э-Хихос!..

– Здесь не Сан-Антонио, – огрызнулся начальник. – Здесь леса Юкатана. В Сан-Антонио мои псы – верные псы. Но здесь, в лесу, с ними надо обращаться осторожно, а то они дичают. И что тогда будет со мной и с вами?

вернуться

30

Опоссум – небольшое американское сумчатое животное.

вернуться

31

Сарыч – хищная птица из подсемейства соколиных.

вернуться

32

Корраль – огорженный загон для скота.