Шаг во тьму - Майклз Барбара. Страница 11

– Ты был испорченный сопляк и задира.

– Я был задирой, а вот ты была испорченной соплячкой. Вообще-то я уже давно не задираю девчонок. Я на самом деле хочу тебе помочь. Я знаю, может, даже лучше других, как тебе тяжело. Я тоже любил старого злодея.

Мег была тронута не только его словами, но и тем, что он не сказал. У них были не только общие воспоминания о детских играх и ссорах: у них была общая утрата и общий стыд от той давней утраты.

– Спасибо, – сказала она.

– Не надо. А если когда-нибудь пожелаешь выйти за меня замуж, я буду счастлив обдумать твое предложение.

– Что?

– Извини, я думал, тебе говорил Дэн. Было время, когда он мечтал поженить нас, а мой старик так и лопался от радости. Но пусть тебя это не беспокоит – это просто мысли вслух.

– Уж, конечно, я не стану беспокоиться.

Она оттолкнула его с дороги и сердито застучала каблуками по полу. Он направился за ней; она слышала, как он тихонько насвистывает сквозь зубы, и могла поспорить, что он улыбается. Черт возьми, она до сих пор попадается на его удочку: верит ласковому слову, теряет бдительность, а потом он делает возмутительное предложение. Она была права, когда подумала про него, что горбатого могила исправит.

К полудню у нее раскалывалась голова. И не из-за спертого воздуха: работала довольно сложная система вентиляции, которую провели не для людей, которые могли бы прийти туда, а для сокровищ, хранящихся здесь. Некоторые вещи портятся от жары или повышенной влажности: кожаные пояса и книжные переплеты, одежда, расшитая золотыми нитями с драгоценными камнями. Некоторые камни тоже плохо переносят резкую смену климата. Опалы могли дать трещину или лишиться блеска, слоновая кость – крошиться от сырости или расщепляться от слишком сухого воздуха.

Изделия из слоновой кости, опалы и лунные камни, красивейшие рубины и изумруды, василькового оттенка кашмирские сапфиры – всевозможные камни в различных оправах прошли мимо ее глаз в тот день. Мег попыталась сконцентрировать внимание уставших глаз на предмете, лежащем на столе: № 429 в инвентарной книге Дэна – подвеска из червонного золота с бриллиантами, рубинами и изумрудами и с эмалевыми фигурками Веры, Надежды и Милосердия в золотых одеждах. Заканчивался брелок тремя огромными жемчужинами. Это ж одно из украшений коллекции, потому что считалось, что брелок принадлежал «предку» Дэна – Даниэлю Миноту-первому. Стиль и техника исполнения соответствовали тому историческому периоду – концу XVI века – на юге Германии, но невозможно было доказать, что это произведение ювелирного искусства не вышло из рук какого-нибудь современного мастера.

Шорох переворачиваемых страниц и гул голосов дяди Джорджа и представителя налоговой службы отзывались в голове Мег как пчелиное жужжание. Она вздрогнула, когда кто-то обнял ее за плечи. Подняв затуманенные глаза, она увидела Дэрена.

– Не могли бы мы на сегодня поставить точку? – обратился он к мужчинам. – Мисс Вентури плохо себя чувствует.

Она с благодарностью опустилась в кресло, к которому он ее подвел, и глотнула воды. Через несколько минут голова прояснилась.

– Ничего, все в порядке, – успокоила Мег дядю, склонившегося над ней. – Мне бы не хотелось прерываться, надо закончить сегодня.

– Ты могла бы уйти, – успокоил ее дядя Джордж.

– Нет, лучше останусь. – Она упрямо сжала губы. Джордж улыбнулся и похлопал ее по плечу.

– С тобой бесполезно спорить, мне знакомо это выражение лица. Господа, мы почти закончили, осталось совсем немного.

У налогового инспектора все-таки имелось сердце; мрачный молодой человек, который ни разу не улыбнулся и не сказал лишнего слова, прекратил осматривать вещи с подозрительностью и завершил инвентаризацию быстро. Оставшиеся шесть предметов Мег видела в первый раз, поэтому она испытала новый прилив энергии. Один предмет был просто чудесен: ожерелье из опалов в виде лилий в оправе из бриллиантов с листочками из изумрудов.

– Это, должно быть, Лолик! – воскликнула Мег.

Ее дядя засмеялся:

– Дэн всегда повторял, что ты его лучшая ученица. Он приобрел эту вещь в прошлом году у дочери той женщины, для которой она была сделана в 1908 году. Ожерелье никогда не фотографировали и не выставляли.

Мег достала из кармана лупу и оценивающе осмотрела украшение. Вот известная подпись, выгравированная на застежке, но ее можно и не ставить, сам дизайн и техника исполнения – это и есть подпись художника.

Брелок Лолик оказался последним. Налоговый инспектор выдавил улыбку, которая показалась Мег даже приятной, прощаясь с ней, и поблагодарил ее за помощь. «Видимо, он не меньше меня рад, что мы закончили», – подумала она.

Дэрен отказался от приглашения остаться на чай, ссылаясь на назначенную встречу.

– Нам нужно кое-что обговорить с тобой, Мег. Можно, мой секретарь позвонит тебе и договорится о встрече? – спросил он.

– Я сама тебе позвоню. Завтра или послезавтра?

– Когда тебе будет удобно, – серьезно ответил Дэрен.

После его ухода Джордж пригладил рукой волосы и глубоко вздохнул.

– Как сказал бы мой сын, стервозный выдался денек. Хочешь выпить, Мег? Ты заслужила бокал.

– Я бы лучше заняла минут десять твоего времени, – сказала Мег.

– А если совместить? Я собирался пригласить тебя в свою берлогу, чтобы можно было спокойно выпить. Естественно, твоя бабушка не стала бы возражать, если бы мы попросили виски вместо оранжада…

Мег засмеялась и взяла его под руку.

– Нет, конечно. Просто у нее будет печальный, обиженный вид. Она не спустится еще полчаса, поэтому ей не стоит знать. У тебя есть виски?

– Есть. Поспешим, пока нас не увидела Фрэнсис.

Он повел ее по коридору в свой кабинет, маленькую удобную комнату рядом с библиотекой. Именно в этой обстановке Мег всегда представляла дядю Джорджа, когда думала о нем. С годами он привнес сюда много личного, например фотографии. Мебель была не современная, но удобная, вот софа перед камином, она вытерлась, поверхность продавлена. Безусловно, в этом повинна и Мег: она любила часами сидеть на подушках и беседовать с дядей. А он всегда мог отложить работу и слушать ее с серьезным и понимающим видом, когда она жаловалась на проделки Клифа, на строгость правил бабушки и дедушки, на глупых учителей – на все и вся, кроме одной темы, волновавшей ее больше всего. Но она знала, что эту тему нельзя обсуждать даже с дядей Джорджем, особенно с ним.

На этот раз встреча явно обещает быть деловой, а не светской. Джордж придвинул стул к столу, она опустилась на мягкую кожу, а дядя открыл дверцу шкафа, где находился бар. Он наполнил два бокала и сел к столу.

Он молчал, явно подыскивая слова. Затем сказал, слегка улыбнувшись:

– За тебя, детка.

Мег не знала, как ответить. Обычные шуточные тосты казались не к месту. Ей вспомнился один из любимых тостов Дэна – загадочная, ироничная эпиграмма времен Римской империи: «Будь в хорошем расположении духа, все мы смертны». Это могло бы подойти, но уж очень мрачноватый тост. Поэтому она просто улыбнулась и подняла бокал.

Джордж никогда не пил спиртного, только тоник со льдом. Он выпил с жадностью.

– Воздух в том помещении как в пустыне, – пожаловался он. – Тебе добавить что-нибудь в виски?

– Нет, спасибо. А твое горло пересохло, потому что тебе пришлось много говорить. А я еще хочу тебя спросить…

– Не говори. Дай-ка я догадаюсь. О мистере Райли?

– Попадание с первого раза.

– Для этого не надо быть провидцем, – ответил дядя с улыбкой. – У тебя к нему самый непосредственный интерес, хотя весь город говорит о наследстве.

– Разве ты не знал о завещании?

– Девочка! Если б я знал, я бы тебя предупредил заранее и прежде всего постарался бы переубедить Дэна.

– Почему? Ты знаешь что-нибудь плохое о Райли?

– Я ничего не знаю о нем. В том-то и дело.

– Ты думаешь, Дэн находился в здравом уме? Не было ли, как это говорят, постороннего влияния?