Сальватор. Том 1 - Дюма Александр. Страница 111

Затем Щелкунчик, бывший на судне не только юнгой, но еще и флейтистом, соскользнул с марса на палубу в одно время с барабанщиком; тот поднял палочки, приготовившись по знаку капитана извлечь первый звук из своего певучего инструмента.

Капитан подал долгожданный знак.

На «Прекрасной Терезе» заиграли «По местам стоять, к бою готовиться!»: барабанная дробь прокатилась по палубе, проникла в задний люк и снова вырвалась через передний на свободу под аккомпанемент Щелкунчика, умудрявшегося играть к бою в виде вариации на тему народной песни: «Счастливого пути, мсье Моле!»

Первые же звуки обоих инструментов произвели поистине магическое действие.

В одно мгновение каждый матрос занял положенное ему в подобных обстоятельствах место, вооружившись тем, что ему полагалось.

Марсовые матросы бросились на марсы с карабинами в руках; те, что были вооружены мушкетами, выстроились на баке и шкафуте; мушкетоны были устроены на подставках, а пушки выкатили. Запасы гранат были приготовлены на каждом шагу, откуда только можно было вести огонь по палубе неприятельского судна. Наконец главный старшина приказал подобрать все шкоты и приготовить запалы и абордажные крючья.

Вот что происходило на палубе.

Но под палубой, или, иначе говоря, в утробе судна, поднялась ничуть не меньшая суета.

Пороховые склады были вскрыты, сигнальные огни зажжены, а перегородки разобраны.

Образовалась группа шутников: это были самые высокие и мускулистые матросы «Прекрасной Терезы». Каждый выбрал оружие по себе: один – топорик, другой – гарпун, третий – копье.

Они напоминали великанов, вооруженных давно уже исчезнувшим из обихода оружием, бывшим в употреблении в дни титанов, но незнакомым со славных времен Антея, Анкелада и Жериона.

Капитан Эрбель, сунув руки в карманы бархатной куртки, в которой он сильно смахивал на мирного буржуа из Сен-Мало, гуляющего на молу в воскресный денек, обошел судно, удовлетворенно подмигивая то тому, то другому; при этом он щедро раздавал табак, отламывая от скрученных в трубку табачных листьев, торчавших у него из кармана, будто голова любопытного ужа.

Окончив осмотр, он сказал:

– Дети мои! Вы, вероятно, знаете, что на днях я женюсь.

– Нет, капитан, – возразили матросы, – нам об этом ничего не известно.

– Ну, будем считать, что я поставил вас в известность.

– Спасибо, капитан, – поблагодарили матросы. – А когда свадьба?

– Пока не знаю точно. Зато одно я знаю твердо.

– Что, капитан?

– Если уж я женюсь, то подарю госпоже Эрбель мальчика.

– Надеемся, что так и будет, – засмеялись матросы.

– Обещаю вам, братцы: кто спрыгнет на палубу «Калипсо»

вторым, станет крестным отцом моего сына.

– А первый что получит? – не утерпел Парижанин.

– Первому я раскрою топором череп, – пригрозил капитан. – Пока я здесь, я не потерплю, чтобы кто-то лез вперед меня!

Итак, договорились, ребятки: подтягивайте на гитовы грот и бизань, убирайте бом-кливер, иначе англичанин никогда нас не догонит и мы так и не поговорим.

– Отлично! – обрадовался Парижанин. – Я вижу, капитан не прочь сыграть в кегли. Займи свое место, Пьер Берто!

Тот взглянул на капитана, желая понять, следует ли ему исполнить предложение Парижанина.

Эрбель кивнул.

– Скажите, капитан… – начал Пьер Берто.

– В чем дело, Пьер? – спросил капитан.

– Вы ничего не имеете против Луизы, правда ведь?

– Нет, мальчик мой, а почему ты об этом спрашиваешь?

– Я надеюсь, что, когда мы вернемся, она станет не только моей женой, но и крестной матерью вашего сына.

– Хвастун! – хмыкнул капитан.

В мгновение ока указанные капитаном паруса были подтянуты, а Пьер Берто, стоя на своем посту, любовно поглаживал свои тридцатишестифунтовые пушки, словно паша – своих султанов.

XXV.

Сражение

Так как с этой минуты французский бриг замедлил ход, а англичане двигались с прежней скоростью, расстояние между преследуемым и преследовавшим кораблями постепенно стало сокращаться.

Капитан стоял на возвышении и проверял расстояние по компасу.

Однако как ни торопился он начать, по выражению Пьера Берто, свою игру в кегли, огонь все же открыл не он.

Несомненно, капитан неприятельского брига видел отделявшее его от «Прекрасной Терезы» расстояние иначе: он приказал убрать некоторые паруса, так что «Калипсо» повернулась боком.

В то же мгновение над ее портами показались белые дымки, и прежде чем раздались звуки выстрелов, ядра зашлепали по воде в нескольких кабельтовых от «Прекрасной Терезы».

– Похоже, у наших английских друзей лишние ядра и порох и они просто не знают, куда их девать, – заметил капитан Эрбель. – Мы будем более экономными, чем они, правда, Пьер?

– Вы же знаете, капитан, – отозвался наводчик, – как вы скажете, так и будет. Прикажите только начать, а уж мы им покажем!

– Подпустите его еще на несколько саженей, нам торопиться некуда.

– Да, – мечтательно произнес Парижанин. – Нынче ночь будет лунная… Скажите, капитан, должно быть, красивое зрелище – сражение при луне! Вы бы угостили нас им, а?

– Прекрасная мысль! – обрадовался капитан. – Скажи, Парижанин, тебе этого в самом деле хочется?

– Слово чести, я был бы вам весьма признателен.

– Ну что же, никогда не следует забывать о своих друзьях.

Он вынул часы.

– Пять часов вечера, дети мои, – сказал он. – Мы поиграем с «Калипсо» до одиннадцати, а в пять минут двенадцатого возьмем его на абордаж. Думаю, за полчаса мы управимся и в половине двенадцатого каждый из вас уже будет лежать в подвесной койке: «Прекрасная Тереза» – девушка воспитанная и ложится не поздно даже в те дни, когда у нее бал.

– Тем более, – заметил Парижанин, – что к половине двенадцатого у всех танцоров ноги будут отваливаться.

– Капитан, – обратился к Эрбелю Пьер Берто, – у меня руки чешутся.

– Ну что ж, пальни по ним пару раз, – отозвался тот, – но предупреждаю: эти два ядра запишешь на свой счет, а не на мой.

– Будь что будет, – махнул рукой Пьер Берто.

– Погоди немного, Пьер, пусть Парижанин нам расскажет, что они там делают.

– Сейчас доложу, – пообещал Парижанин, вскарабкавшись на самый маленький марс: на сей раз суда находились друг от друга так близко, что ему не нужно было подниматься на рею брамселя.

– Видишь ли ты кого-нибудь, сестрица Анна?

– Вижу лишь, как зеленеет море, – подхватил Парижанин, – да реет флаг ее английского величества.

– А что между морем и флагом? – уточнил капитан.

– Каждый стоит на своем боевом посту: пушкари – у батареи, матросы – на шкафутах и юте, а капитан подносит рупор к губам.

– Как жаль, Парижанин, что слух у тебя не такой же тонкий, как зрение! – посетовал Пьер Эрбель. – Не то ты бы пересказал нам слова капитана.

– Да вы прислушайтесь, – предложил Парижанин, – и сами все узнаете.

Не успел Парижанин договорить, как из носовой части вражеского судна полыхнули две вспышки, раздался оглушительный грохот и два ядра упали в фарватерную струю «Прекрасной Терезы».

– Ага! – бросил капитан Эрбель. – Похоже на кадриль для четверых. А ну, Пьер, давай! Пускай кавалер подаст даме ручку.

Стреляй сразу из двух!

Как только капитан выговорил эти слова, Пьер Берто на мгновение склонился над орудием, потом снова поднялся и тоже поднес запал.

Раздался выстрел.

Капитан пристально всматривался в даль, словно пытаясь разглядеть летящее ядро.

Ядро ударило в носовую часть.

Почти тотчас послышался второй выстрел, и второе ядро полетело вслед за первым, будто пытаясь его догнать.

– Так-то лучше! – обрадовался Пьер Берто, видя, как у англичан оторвался огромный кусок надводного борта. – Что вы на это скажете, капитан?

– Ты понапрасну теряешь время, дружище Пьер – Почему?

– Да попади ты ему в корпус хоть двадцать раз, ты задашь работу плотнику, и только. Врежь ему как следует, черт возьми!