Сальватор. Том 2 - Дюма Александр. Страница 21

– Как мне отблагодарить вас за оказанную услугу! – вскричал Петрус, бросаясь в объятия друга, когда за Фраголой захлопнулась дверь.

– Лучше всего позабыть о ней, – с невозмутимой улыбкой отвечал Сальватор.

– Неужели я ничем не могу быть вам полезен?

– Совершенно ничем, мой друг.

– Скажите все-таки, что я должен делать.

– Сохранять полное спокойствие.

– И где мне находиться?

– Да где хотите. Дома, например.

– Я не смогу усидеть на месте.

– В таком случае погуляйте, покатайтесь верхом, отправляйтесь в Бельвиль, в Фонтеней-о-Роз, в Бонди, на Монмартр, в Сен-Жермен, в Версаль. Поезжайте куда угодно, только не на бульвар Инвалидов.

– А как же Регина?

– Фрагола ее успокоит, и я уверен, что лучше ей побыть с Региной, чем вам.

– Мне кажется, это сон, Сальватор.

– Да, только дурной. Будем надеяться, что закончится он лучше, чем начался.

– И вы говорите, что завтра я увижу пятьсот тысяч франков в банковских билетах?

– В котором часу вы будете у себя?

– В любое время; весь день, если нужно.

– Вы же сказали, что не сможете усидеть на месте.

– Вы правы, я сам не знаю что говорю. Завтра в десять, если угодно, дорогой Сальватор.

– В десять часов вечера.

– Позвольте теперь мне откланяться. Мне нужно на воздух, я задыхаюсь.

– Подождите, мне тоже пора уходить. Выйдем вместе!

– Ах, Боже мой, Боже мой! – вскричал Петрус, замахав в воздухе руками. – Не сплю ли я? Это не сон? Неужели мы спасены?!

Он с шумом выдохнул воздух.

Тем временем Сальватор зашел в спальню, приблизился к секретеру розового дерева, взял из ящичка с секретом гербовую бумагу, исписанную мелким почерком, и опустил ее в боковой карман бархатного камзола.

Молодые люди сбежали по лестнице, оставив Роланда сторожить дом.

На пороге Сальватор протянул Петрусу руку.

– Нам не по пути? – спросил тот.

– Не думаю, – покачал головой Сальватор. – Вы, по всей вероятности, идете на улицу Нотр-Дам-де-Шан, а я, разумеется, на улицу О-Фер.

– Как?! Вы отправляетесь?..

– …на свое обычное место! – рассмеялся Сальватор. – Рыночные торговки давно меня не видели. Кроме того, должен признаться, мне необходимо выполнить одно-два поручения, чтобы полностью собрать для вас полмиллиона франков.

Продолжая улыбаться, Сальватор помахал Петрусу рукой, и тот задумчиво побрел на улицу Нотр-Дам-де-Шан.

Нам нечего делать в мастерской художника, а потому последуем за Сальватором, но не на улицу О-Фер, где ему нечего было делать, а на Вареннскую улицу, где располагалась контора достойного нотариуса, которого мы уже имели честь представить нашим читателям под именем мэтра Пьера-Николя Баратто.

XIII.

Нотариус-мошенник

Нотариусы что цыплята, с той лишь разницей, что цыплят едим мы, а нотариусы едят нас. Существуют хорошие и плохие нотариусы, как есть хорошие и плохие цыплята.

Господин Баратто принадлежал к этой последней категории: это был плохой нотариус в полном смысле этого слова, хотя пользовался в Сен-Жерменском предместье репутацией неподкупного человека, каким слыл в Ванвре честнейший г-н Жерар.

Стоял вопрос о том, чтобы вознаградить его за такую порядочность и избрать мэром, депутатом, государственным советником или кем-нибудь еще в этом роде.

Господин Лоредан де Вальженез покровительствовал мэтру Баратто. Он добивался у министра внутренних дел присуждения мэтру Баратто ордена Почетного легиона. Как известно, г-н Лоредан де Вальженез пользовался неограниченным кредитом и добился этого креста; честнейший нотариус был награжден, к великому возмущению своих клерков, смутно догадывавшихся о том, что их хозяин заложил недвижимость, которая ему как будто не принадлежала; они потихоньку обвиняли его в утайке ипотек, или, точнее, закладе чужого движимого имущества под видом своего и между собой насмешливо называли своего достойнейшего хозяина нотариусом-мошенником.

Обвинение было не совсем справедливо. Утайка ипотек заключается, выражаясь языком юриспруденции, в продаже двум разным покупателям одной и той же принадлежащей вам вещи.

Но какими бы осведомленными ни считали себя клерки, мэтр Баратто не был замешан в такого рода преступлении, он лишь заложил то, что ему не принадлежало. Прибавим, что, когда он совершил этот проступок, он был главным клерком, а не нотариусом, и совершил-то его, чтобы купить контору. Купив контору на приданое жены, он возместил долг и ликвидировал на основании вполне законных расписок следы первоначального преступления. Таким образом, прозвище, которое дали клерки мэтру Баратто, можно было считать дважды несправедливым. Но надо быть снисходительными к молодым завистникам, потерявшим голову при виде красного банта, будто быки на арене перед ярко-красным плащом матадора.

К этому сомнительному персонажу – после того, что мы сказали, название главы не покажется вам преувеличением – Сальватор и отправился после разговора с Петрусом.

Он пришел в ту минуту, как мэтр Баратто провожал старого кавалера ордена Святого Людовика и низко ему поклонился.

Подняв голову, он увидел Сальватора на том самом месте, где только что стоял благородный клиент, перед которым мэтр так униженно кланялся. Г-н Баратто бросил на комиссионера презрительный взгляд, словно спрашивая: «Это еще что за мужлан?»

Сальватор сделал вид, что не понимает его молчаливого вопроса, и мэтру Баратто пришлось воспроизвести его вслух; он прошел мимо Сальватора, не замечая его приветствия и обратившись к одному из своих клерков с таким вариантом вопроса:

– Что угодно этому человеку?

– Я хочу поговорить с вами, сударь, – отвечал комиссионер.

– Вам поручено передать мне письмо?

– Нет, сударь, я пришел переговорить с вами лично – Вы?

– Да.

– Вы хотите заключить сделку в моей конторе?

– Мне необходимо с вами поговорить.

– Передайте главному клерку, что вам угодно мне сообщить; это будет все равно как если бы вы изложили свою просьбу мне.

– Я могу говорить только с вами.

– Тогда зайдите в другой раз. Сегодня я занят.

– Прошу меня извинить, сударь, но я должен изложить вам свое дело именно сегодня.

– Лично мне?

– Да.

Непоколебимый тон Сальватора произвел на мэтра Баратто некоторое впечатление.

Он обернулся с удивленным видом, потом словно покорился и сиросил, не приглашая, однако, Сальватора в кабинет:

– Что вам угодно? Изложите свое дело в двух словах.

– Это невозможно, – возразил Сальватор. – У меня дело не из тех, какие решаются на ходу.

– Но вы хотя бы обещаете излагать кратко?

– Мне понадобится не меньше четверти часа, да и то не уверен, что спустя это время вы решитесь исполнить мое желание.

– В таком случае, милейший, если ваше дело столь трудное…

– Трудное, но исполнимое.

– Ах вот как? Но вы же торопитесь!.. А знаете ли вы, что такой человек, как я, не может терять попусту время?

– Верно. Но я заранее вам обещаю, что вы не пожалеете о потраченном на меня времени. Я явился от имени господина де Вальженеза.

– Вы? – удивился нотариус, выразительно глядя на Сальватора, будто хотел сказать: «Какое отношение этот комиссионер имеет к г-ну де Вальженезу?!»

– Я! – кивнул Сальватор.

– Прошу в мой кабинет, – пригласил мэтр Баратто, побежденный упорством Сальватора. – Впрочем, я не понимаю, что общего может быть между господином де Вальженезом и вами.

– Сейчас поймете, – пообещал Сальватор, проследовав за мэтром Баратто в его кабинет и притворив за собой дверь в контору.

Нотариус обернулся на звук хлопнувшей двери и спросил:

– Зачем вы закрываете дверь?

– Чтобы ваши клерки не слышали, что я вам скажу, – пояснил Сальватор.

– Это, стало быть, тайна?

– Вы можете судить об этом сами.

– Хм! – с сомнением обронил мэтр Баратто, взглянул на комиссионера с некоторым беспокойством и устроился за столом, словно артиллерист в окопе.