Цезарь (др. перевод) - Дюма Александр. Страница 50

Красс и основная часть его армии двинулись следом за Игнацием и около четырех часов утра встретились с отрядом Колония, спешившим им навстречу. Так что Колоний приютил в своей крепости и полководца, и остатки его войска.

Сурена не знал, какой дорогой ушел Красс, он ошибочно полагал, что в крепости нашло убежище лишь немного беглецов и что Красс со своим войском скрылся в неизвестном направлении.

Он никак не мог решить, штурмовать ли ему крепость, в которой находились в основном мирные жители да несколько отрядов римлян, или идти по следу Красса. Однако перед тем как принять окончательное решение, он хотел убедиться, что Красса в городе нет. Поэтому он подослал к крепостным стенам гонца, говорившего как по-латыни, так и по-парфянски.

Человек приблизился к стене. Он должен был говорить с самим Крассом, а если его нет, то с Кассием.

На оклик караульного, он ответил, что он гонец сурены и что у него послание к военачальнику.

О гонце доложили Крассу.

Ему посоветовали не показываться, мотивируя тем, что парфяне — самые коварные из всех варваров, но Красс не послушал. Не предполагая, что может произойти худшее, он увидел в этом предложении возможность спасти свою армию.

Наперекор всем уговорам Красс поднялся на крепостную стену. Кассий последовал за ним. Посланник сурены сообщил, что властелин его желает иметь с Крассом личную беседу.

Пока шли переговоры, прибыло еще несколько парянских всадников, знавших в лицо и Красса, и Кассия, ни воочию убедились, что римский полководец и его легат находятся в крепости. И сообщили об этом гонцу.

Тогда тот сказал, что сурена готов заключить с римлянами перемирие и позволить им беспрепятственно уйти, если они дружелюбно отнесутся к их царю и подпишут с ним союзнический договор, после чего покинут Месопотамию.

— Сурена уверен, — добавил гонец, — что такое решение будет выгодным для обеих сторон. И для римлян, и для парфян. Все лучше, чем драться не на жизнь, а на смерть.

Все это время он обращался только к Кассию, и только Кассий отвечал. Затем Кассий обернулся к Крассу, ожидая решения. Красс дал понять, что он согласен.

Итак, он согласился встретиться с суреной и спросил о месте и времени встречи. Гонец обещал, что на оба вопроса он ответит в течение дня. Затем он вернулся к сурене и передал тому, что Красс и Кассий вовсе не убежали, а находятся в Каррах.

Жители этого города, занятого римлянами, испытывали к ним далеко не самые дружественные чувства. Поэтому сурена и не думал скрывать свои намерения.

На следующий день, с утра пораньше он привел к стенам крепости парфян, которые дерзко кричали римлянам:

— Если хотите спастись, если вам так дорога ваша шкура, что вы доказали бегством при столкновении с нашими доблестными воинами — так и быть, получите все это! Но только в том случае, если выдадите нам Красса и Кассия, закованных в кандалы!

Римляне, потрясенные дерзостью и коварством врага, понимали, что доверять жителям города нельзя, каждый камень его таил в себе предательство.

Красс решил немного приободрить своих воинов: он говорил им об Артабазе [308], о помощи со стороны армян, которой он пренебрег во время наступления и в которой так нуждался теперь. Но римляне лишь недоверчиво качали головами и твердили, что можно надеяться только на самих себя и что их спасение — в отступлении. В заключение они посоветовали Крассу, воспользовавшись наступлением ночи, покинуть город и бежать — чем дальше, тем лучше.

Красс уже был склонен согласиться с мнением своих боевых товарищей, но понимал, что план этот должен храниться в строгой тайне — стоит хоть одному из местных жителей узнать о нем, и об этом тотчас же сообщат сурене.

К тому же необходим был надежный проводник. Красс решил выбрать его сам — и тут ему не повезло снова! Он выбрал некоего Андромаха, оказавшегося шпионом парфян.

Ясно одно: Красс стал жертвой богов преисподней.

И, естественно, очень скоро парфяне во всех деталях знали о намерении Красса. Впрочем, сначала казалось, что на них это не произвело ни малейшего впечатления.

Римляне вышли из Карры совершенно бесшумно; со стороны парфянского лагеря тоже не доносилось ни звука. Словно враг вовсе не ведал об отступлении. Но сурена прекрасно знал, что римлян ведет Андромах, а потому нисколько не сомневался, что настигнет их в нужный час в нужном месте.

Казалось, проводник ведет римлян по дороге, удаляющейся от города. На самом же деле они бродили по кругу. Проводнику удалось сбить римлян с хорошей дороги и завести в болотистую, сильно пересеченную местность, изрытую какими-то бесконечными рвами. Однако частая смена маршрута и странное поведение проводника вскоре подсказали римлянам, что их ввели в заблуждение и что теперь они находятся близко к врагу. Римляне стали поговаривать, что Андромах — предатель, и отказались следовать за ним.

Кассий твердо стоят на своем, обвиняя Андромаха, и, возможно, даже убил бы предателя, если бы того не взят под защиту Красс. Тогда Кассий оставил Красса и с пятьюстами всадниками вернулся в Карры. Там он взял проводников-арабов, но поскольку те советовали ему выждать, пока луна не перейдет в созвездие Скорпиона, сказал им:

— Мне нет дела до Скорпиона! Меня интересует Стрелец. Его надо бояться! В путь!

И они пустили лошадей вскачь в сторону Ассирии. Таким образом от Красса отделилась еще одна большая часть войска.

Под предводительством верных проводников они достигли гористой местности невдалеке от реки Тигр, которая называлась Синнаками. Римлян было около пяти тысяч, а командовал ими известный своей доблестью легат Октавий.

Красса же не покидал злой гений: сначала того гения звали Ариамнесом, теперь Андромахом.

День застиг его в труднопроходимой местности, среди болот и рвов. Только тут он начал понимать, что пахнет предательством. Приставив к горлу Андромаха меч, он приказал ему вести их в нужном направлении. Тот с неохотой согласился. После утомительного марша они вышли на широкую дорогу.

У Красса было четыре или пять когорт, около сотни всадников и пять ликторов. К ним начали присоединяться заблудившиеся римские воины, но тут впереди появился враг.

Красс поднялся на холм и оттуда увидел на расстоянии примерно половины лье другой холм, сплошь усыпанный людьми, оружие их блестело, отражая солнце. Оказалось, второй холм захватили люди Октавия.

Это была последняя надежда.

Парфяне тем временем направились прямиком к Крассу, словно точно знали, где находится полководец, и начали атаку.

XLIV

Известно, как атакуют парфяне.

Но на сей раз атаковали не только они. Октавий, которого они сначала не хотели трогать, увидев своего полководца в опасности, призвал добровольцев поспешить ему на помощь.

Сначала откликнулись пятьсот человек, затем вслед помчались и остальные четыре с половиной тысячи. Словно стальная лавина обрушились они с холма, отбросили врага и соединились с армией Красса.

Затем, разместив Красса в центре, прикрыли его своими телами и щитами и начали кричать врагу:

— Можете теперь метать свои стрелы сколько хотите! Но только нет такой парфянской стрелы, которая коснулась бы Красса прежде, чем все мы умрем, сражаясь за него!

И так, стоя плечом к плечу, эта неуязвимая благодаря щитам армия начала отступать.

Сурена с беспокойством отметил, что вокруг Красса остались лишь люди со щитами — большинство легковооруженных солдат было уже перебито. Щиты, конечно, не могли полностью оградить от стрел, но значительно смягчали смертоносную силу удара. Сгруппированные таким образом римляне напоминали огромную черепаху с железным панцирем, которая, хотя и медленно, но все же двигалась, приближаясь к гористой местности. Он понимал, что там его кавалерия, основная ударная сила, будет бесполезна, он чувствовал, что боевой дух парфян падает, и не сомневался в том, что если с наступлением темноты римляне покинут равнину, они будут недосягаемы.