Цезарь (др. перевод) - Дюма Александр. Страница 87

Цезарь немедленно послал в сторону Утики десять галер. Часть их должна была набрать солдат в горах Сардинии, другая — заняться снабжением на Сицилии, третья — собрать весь флот и привести его в Лептис.

Затем Цезарь направился в Руспины, где сделал большие запасы продовольствия и дров. Он везде оставлял свои гарнизоны, чтобы в случае поражения они могли стать местом убежища для флота. От врага, с которым ему приходилось иметь дело, можно было ожидать чего угодно, поэтому необходимо было предусмотреть все.

Однажды, когда его солдаты расположились на отдых, они развлекались тем, что наблюдали, как один африканец плясал и подыгрывал себе на флейте. Солдаты поручили присмотр за лошадьми рабам, сами собрались вокруг плясуна, аплодируя ему и крича «браво!» с таким энтузиазмом, словно находились в римском цирке. Но тут внезапно их окружила нумидийская конница, разогнала и, преследуя, проникла в лагерь цезарианцев. Если бы сам Цезарь и Поллион не поспешили на помощь при поддержке уже известных нам галлов, то война, пожалуй, закончилась бы в тот же день.

Во время другого сражения в аналогичной ситуации солдаты впали в панику, как это однажды случилось с ними в Диррахии. Один знаменосец побежал, унося с собой аквилу. Цезарь ринулся за ним, схватил его за шею и развернул кругом со словами:

— Ты перепутал! Вон где враг!

В тот момент, когда Цезарь, обеспокоенный, уже собирался, оставив гарнизоны в городах Руспины и Лептис, отправиться на поиски флота, на горизонте вдруг появилось множество парусов. Это был собранный и отправленный за ним флот, который теперь направлялся к нему полным ходом.

Подкрепление, однако, потребовало большего количества продовольствия. Цезарь собрал тридцать когорт и двинулся вглубь страны, но не успел пройти и трех четвертей лье, как разведчики вернулись с сообщением, что видели врага. Почти одновременно и Цезарь заметил поднимавшееся вдали облако пыли.

Он немедленно отбирает около четырехсот всадников и нескольких копьеносцев, приказывает легионам следовать за ним шагом, а сам направляется на разведку в ту сторону, откуда показался противник.

Это был Лабиен. Бывший легат Цезаря построил своих людей столь компактно, что издали армию можно было принять за однообразную массу пехотинцев, хотя там находилась и кавалерия вперемешку с копьеносцами и запасными эскадронами.

Цезарь выстроил свои тридцать когорт в одну линию, прикрыл лучниками центр и крыло кавалерии, приказав каждому приложить все усилия и не позволить врагу одолеть себя.

Но вскоре, стоя на месте и ожидая, что вот-вот произойдет столкновение, Цезарь увидел и понял, с чем ему придется иметь дело. Вражеская кавалерия начала вытягиваться в одну линию, а затем растекаться по флангам, тогда как из центра выдвинулась для атаки легкая пехота.

Цезарианцы не только стоически выдержали первый натиск, но и сами ринулись на атакующего неприятеля. В то время как легкая пехота Лабиена готовилась вступить в бой с солдатами Цезаря, нумидийские всадники улетели, словно испуганные птицы. Затем они перегруппировались на расстоянии пятисот шагов и, вернувшись галопом, метнули копья, потом снова исчезли. Они использовали новую систем боя, которая могла оказаться фатальной для Цезаря, так как его солдаты, видя, что нумидийская конница отступает, подумали, что неприятель бежит, и бросились преследовать его.

Но Цезарь понесся галопом вдоль всей линии фронта, поскольку понял все с первого взгляда: преследуя кавалерию, его солдаты открывали фланг для легкой пехоты противника, которая осыпала бы его своими стрелами. Он кричал, отдавая приказ не продвигаться вперед более чем на четыре шага по линии фронта.

Но несмотря на все меры предосторожности, ситуация все более осложнялась. Вражеская конница, воодушевленная своим численным преимуществом, окружила когорты Цезаря и, взяв их в кольцо, заставила отбиваться.

В этот момент Лабиен, заклятый враг Цезаря, тот самый, что так жестоко вырезал всех диррахийских пленных, тот, который накануне Фарсальской битвы поклялся не успокоиться до тех пор, пока не победит Цезаря, — итак, Лабиен выступил с непокрытой головой во главе армии нумидийцев и, обратившись к цезарианцам, издевательски воскликнул:

— Ой, ой! Строим из себя храбрецов! Да вы все до одного — просто молокососы!

Тогда из рядов вышел солдат-римлянин и заговорил, словно герой «Илиады»:

— Я не молокосос, я ветеран из десятого легиона!

— Ну а где же тогда твои знамена? — спросил Лабиен. — Что-то я их не вижу!

— Подожди, — ответил солдат. — Если не видишь знамен, может, тогда увидишь это копье?

И, приподняв одной рукой шлем, метнул копье.

— На, получай! И знай: это тебе подарок от десятого легиона!

Копье, пролетев со свистом, вонзилось в грудь коня. Конь и всадник рухнули на землю. На миг показалось, что Лабиен убит.

В это время Цезарь развернул армию по всей линии фронта и, выдвинув по легиону с флангов лицом к врагу, во главе кавалерии атаковал центр строя противника, смяв его этим натиском. И сразу, даже не пытаясь преследовать врага, отступил, не желая разрушать целостность своих рядов, и снова выстроил войска в том же боевом порядке.

Но на помощь Лабиену подоспели Пизон и Петрей с тысячей нумидийских конников и множеством легкой пехоты.

Перегруппировавшись с этой дополнительной силой, помпеянцы вновь бросились на Цезаря.

Тот приказывает своей армии остановиться, позволяет врагу приблизиться, атакует всеми силами и отгоняет за холм, затем медленно возвращается в лагерь. В то же время Лабиен отступает в свой лагерь.

На следующий день бои разгорелся вновь. У Лабиена было восемьсот всадников — галлов и германцев — помимо тех тысячи ста, которых привели с собой Пизон и Петрей, а также восемь тысяч нумидийцев и тридцать две тысячи легковооруженной пехоты. Он думал, что если предложить Цезарю начать сражение на открытой местности, тот не согласится. Но Цезарь первым атаковал Петрея. Бой продолжался с одиннадцати утра и до захода солнца.

Все это время Цезарь оставался хозяином положения, что было равносильно большой победе, учитывая малочисленность его войск. У Лабиена было много раненых, которых отвозили на телегах в Адрумет [404]. Петрей, раненный копьем во время боя, был вынужден отступить за линию фронта и прекратил сражение.

Почести и лавры этого дня принадлежали Цезарю. Но он, понимал, что до тех пор пока не будут собраны все его войска, только чудо поможет ему противостоять силе, четырехкратно превосходящей численностью его армию. Он приказал соорудить две линии укреплений до моря: от лагеря и от города Руспины, чтобы иметь два выхода к побережью и беспрепятственно принять подкрепление, которое он ждал. Затем приказал разгрузить с кораблей все боевые машины, оружие и вооружил этим солдат, прибывших на этих кораблях с Родоса и из Галлии. Он намеревался расположить их между кавалеристами, как это сделал неприятель, что должно было усилить эффект, так как корабли, прибывшие из Сирии, привезли великолепных стрелков.

Время поджимало, через три дня должен был прибыть Сципион — об этом у Цезаря были достоверные сведения, — а с ним восемь легионов, четыре тысячи всадников и сто двадцать слонов.

Но три дня для Цезаря — это то же, что для другого три месяца. За двадцать четыре часа были организованы мастерские по ковке стрел и наконечников для копий. Затем, увидев, что на это будет использовано все имеющееся у него железо, Цезарь отправил в Сирию корабль за металлом, прутьями и балками для таранов, так как ни один сорт дерева из тех, что произрастали в Африке, для этого не годился.

И наконец, выяснилось, что в лагере больше нет пшеницы, так как все землепашцы призваны в армию Помпея, пшеница же, находившаяся в городах, давно реквизирована, а запасы в крепостях иссякли.

Цезарь начал угождать и льстить местным правителям, и вскоре его так полюбили, что каждый из них готов был поделиться с Цезарем своими запасами, которые были закопаны в землю или укрыты для личного пользования.