Цезарь (др. перевод) - Дюма Александр. Страница 89

Однако Цезарь, которому нечем было кормить перебежчиков, отправлял их по домам, предварительно снабдив письмами к властителям тех городов, куда они направлялись. В этих письмах он призывал к борьбе, к защите свободы, а также просил не оказывать помощи его врагам.

С другой стороны, к Цезарю приходили посланцы из разных городов, готовые подчиниться ему. Они просили гарнизоны для своей защиты, обещая взамен пшеницу. Но Цезарь не располагал столькими силами, а Сципион надежно контролировал всю местность и немедленно захватил бы любой обоз, следовавший по суше.

Между тем Саллюстий, превратившийся в вояку (как в Риме можно было одновременно быть адвокатом и военачальником, так здесь — воином и историком), ступил на берег острова Керкина [406]. Он прогнал Гая Деция, охранявшего обоз помпеянцев, и, будучи радушно принят местными жителями, погрузил большие запасы пшеницы на суда, которые нашел в порту, и отправил их в лагерь Цезаря под Руспинами.

Одновременно с этим — словно сама судьба вознамерилась наградить Цезаря за терпение и муки — претор Аллиений приказал тринадцатому и четырнадцатому легионам отправиться в Лилибейи вместе с восьмьюстами галльскими конниками и тысячей стрелков и пращников. Через четыре дня все они благополучно добрались до Руспин.

Цезарь, с таким нетерпением ожидавший подкрепления, конечно же страшно обрадовался, увидев паруса на горизонте. Он присутствовал при высадке солдат и сразу же, как только они немного передохнули после утомительного морского путешествия, распределил их по крепостям, фортам и всей линии защиты. Пополнение продовольствия и подкрепление — все это принесло в лагерь радость и надежду.

В лагере Сципиона, наоборот, царило смятение. Там хорошо знали предприимчивую натуру Цезаря и считали, что он не станет долго отсиживаться на одном месте. Сципион решил отправить двух шпионов. Они должны были, сделав вид, что хотят перейти на сторону Цезаря, провести несколько дней в его лагере, а затем, вернувшись к Сципиону, подробно доложить об увиденном. Его выбор пал на двух парфян, которым он пообещал все, что только возможно. Они-то и направились в лагерь Цезаря как перебежчики.

Но не успели они появиться в лагере — а их приняли за тех, за кого они себя выдавали, — оба попросили отвести их прямо к Цезарю. Они честно признались ему, с какой целью прибыли, рассказали, что Сципион послал их разузнать, расставлены ли у ворот и в других местах капканы для слонов. И добавили, что почти все их земляки в память о Марии, а также часть солдат из четвертого и шестого легионов горят желанием перейти на его сторону, но им никак не удается отвлечь охрану, специально поставленную Сципионом у ворот.

Цезарь сердечно принял их, одарил по заслугам и отправил в сектор перебежчиков. На следующий день слова этих перебежчиков подтвердились прибытием в лагерь двенадцати солдат из четвертого и шестого легионов.

Два дня спустя жители близлежащего города сообщили Цезарю, что итальянские крестьяне и торговцы собрали около тридцати тысяч четвериков пшеницы. Они просили отряд для охраны. Пришло письмо и от Сития, он сообщал, что вошел в Нумидию и занял форт на высокой горе, где у Юбы находились склады всех боеприпасов.

Таким образом удача, на некоторое время закапризничавшая, но в сущности верная Цезарю, поворачивалась к нему лицом, чтобы наконец воздать ему должное. А потому Цезарь начал готовиться к сражению. Став сильнее на два легиона, не говоря о кавалерии и копьеносцах, он все равно не считал себя достаточно сильным и поэтому отправил шесть транспортных судов в Лилибейю за остатками своей армии.

Подкрепление прибыло вовремя. В тот же вечер, 25 января, как только войска сошли на берег, Цезарь неожиданно отдал приказ покинуть лагерь, даже не предупредив заранее своих командиров, — сказал лишь, чтобы они были готовы к любому повороту событий.

Сначала он направился в сторону Руспин, где оставил гарнизон, затем повернул налево, вдоль берега реки, и дошел до равнины, тянущейся примерно на четыре лье. С обеих сторон долины возвышались холмы, на противоположной стороне находился лагерь Сципиона. Холмы тянулись цепочкой, и на самых высоких из них были установлены наблюдательные башни, откуда просматривалась вся территория.

Цезарь занял все холмы по очереди, и меньше чем через полчаса в каждой башне уже сидели его солдаты. Дойдя до последней башни, он остановился — она была занята нумидийцами. Цезарь дальше не пошел, он приказал построить линию укреплений. К утру она была почти готова.

Заметив передвижение Цезаря, Сципион и Лабиен приказали кавалерии построиться в боевом порядке и продвинуться вперед на несколько тысяч шагов, затем выставили вторую линию из пехоты, на расстоянии примерно четырехсот метров от лагеря.

Несмотря на это. Цезарь продолжал спокойно возводить свои укрепления. Затем, видя, что неприятель приближается, чтобы помешать работам, выделил эскадрон испанской кавалерии, которому придал в помощь батальон легкой пехоты, и приказал им занять холм, где укрепились нумидийцы.

Кавалерия и пехота, у которых давно чесались руки схватиться с врагом, атаковали с такой яростью, что уже с первого броска проникли за линию защиты противника, и потеснить их оттуда было уже невозможно. Они оказались хозяевами этой позиции, после того как перебили и ранили часть защитников.

Тогда Лабиен, желая исправить положение, взял из резерва армии две тысячи воинов, а точнее — почти все ее правое крыло, и поспешил на помощь нумидийцам. Цезарь, заметив, насколько неосторожно тот поступил, отдалившись от остальных своих сил, тут же бросил весь свой левый фланг, чтобы атаковать его, прикрывая движение своих воинов четырьмя занятыми ранее башнями, которые мешали Лабиену видеть, что за ними происходит. Таким образом он не замечал этого маневра до тех пор, пока люди Цезаря не оказались у него за спиной.

Завидев римлян, нумидийцы бросились врассыпную, оставив на произвол судьбы германцев и галлов, которые вскоре были все до единого перебиты, хотя и сражались отважно, как умеют сражаться германцы и галлы.

Тем временем пехота Сципиона, стоявшая в боевом порядке перед своим лагерем, заметив, что происходит, отступила и укрылась в нем.

В свою очередь Цезарь, поняв, что ему удалось прогнать неприятеля с равнины и холмов, приказал трубить отступление и велел кавалеристам вернуться в лагерь, так что на поле боя вскоре остались лишь мертвые тела галлов и германцев, раздетые и безоружные.

LXXIX

На следующий день пришел черед Цезаря вызвать на бой Сципиона, но тот не показывался из своего укрепленного лагеря. Но когда увидел, что Цезарь медленно, шаг за шагом продвигается вдоль гор, уже почти готов завладеть городом Утикой, от которого его отделяла всего четверть лье, городом, который снабжал помпеянцев водой и провиантом, понял, что деваться некуда, и приказал войскам выходить.

Когда первая линия начала продвигаться вперед, Цезарь подумал, что Сципион решился наконец дать сражение, и приказал своим войскам остановиться прямо у крепостных стен. Сципион также остановил войска.

Так они и стояли, каждый на своей оборонительной линии, не двигаясь с места до тех пор, пока не стемнело. Тогда войска вернулись в свои лагеря.

На следующий день Цезарь продолжил фортификационные работы, стремясь как можно ближе подобраться к врагу.

Пока на суше развивались эти события, на море Цезарь терпел поражение, если можно назвать поражением то, о чем мы сейчас расскажем.

Один из кораблей последнего сицилийского конвоя, занимавшийся снабжением, отделился от других и был захвачен шлюпками Вергилия невдалеке от Тапса. Одновременно флотом Вара и Октавия была захвачена еще одна галера.

На первом корабле находились Квинт Консидий и Луций Тацид, римский всадник, на втором — центурион из четырнадцатого легиона и несколько солдат. Солдаты и центурион были немедленно отправлены к Сципиону, который встретил их, сидя в судейском кресле.