Шевалье де Сент-Эрмин. Том 1 - Дюма Александр. Страница 45

Он поспешил в розовый будуар.

— Итак, что вы решили, моя прекрасная Немезида? — спросил он.

— Я согласна, сударь. Но, как вы понимаете, мне нужна охранная грамота, которую я смогу при необходимости предъявить республиканцам. Не исключено, что в моей новой жизни мне случится попасть в плен, воюя против Республики. Вы ведь расстреливаете женщин и детей, это истребительная война, но это касается только Бога и вас. Я могу попасть в плен, но не хочу, чтобы меня расстреляли, прежде чем я отомщу.

— Я предвидел такую просьбу и, чтобы не задерживать ваш отъезд, заранее позаботился обо всех бумагах, которые могут вам понадобиться. Распоряжение генерала Гедувиля превратит ваших тюремщиков в ваших же защитников. С такой охранной грамотой вы сможете чувствовать себя совершенно свободно в Вандее и Бретани.

— Отлично, сударь! — воскликнула Диана. — Благодарю вас.

— Не будет ли с моей стороны нескромностью поинтересоваться, когда вы намерены выехать?

— Сегодня вечером карета будет ждать меня у решетки Люксембургского сада.

— Позвольте задать вам один деликатный вопрос. Мой долг обязывает меня сделать это.

— Слушаю вас, сударь.

— У вас есть деньги?

— В этой шкатулке шесть тысяч франков золотом, это больше, чем шестьдесят тысяч ассигнациями. Теперь вы убедились, что я могу вести мою собственную войну?

Баррас предложил руку прекрасной посетительнице, которая, казалось, не заметила этой любезности. Она сделала безупречный реверанс и исчезла.

— Что за очаровательный аспид, — сказал Баррас. — Не хотел бы я быть тем, кто разозлит ее.

XVI

МАДЕМУАЗЕЛЬ ДЕ ФАРГАС

Пути м-ль де Фаргас и Костера де Сен-Виктет случайно пересеклись неподалеку от деревни Ля Герш, то есть в трех лье от того места, где находился лагерь Кадудаля.

Костер де Сен-Виктор, один из самых элегантных кавалеров того времени, который соперничал с первым консулом Бонапартом, добиваясь благосклонности одной из красивейших актрис Франции [62], увидел девушку, быстро ехавшую в открытой коляске, и, воспользовавшись тем, что на подъеме лошади пошли тише, нагнал ее. Ему было просто это сделать, так как сам он был верхом.

Сначала Диана отвечала незнакомцу с холодной сдержанностью, однако он так обходительно говорил с ней, в его приветствии и комплиментах чувствовалось такое благородство, что она оставалась холодна не дольше, чем этого требовали приличия.

Она путешествовала в совершенно неизвестном ей краю, где на каждом шагу могли подстерегать опасности, а всадник, пытавшийся завязать с ней знакомство, казалось, прекрасно знал эти места. Он мог оказаться полезен, указав, например, где искать Кадудаля.

Оба не открыли друг другу правды о себе. Костер де Сен-Виктор сказал, что его имя д'Аржантан, он — сборщик налогов из Даиана. Диана представилась как м-ль де Ротру, вдова начальника почты в Витре. После того, когда обмен ложными сведениями было окончен, настало время сказать правду. Дело было в том, что оба искали Кадудаля.

— Вы с ним знакомы? — спросил д'Аржантан.

— Я никогда не видела его, — отвечала Диана.

— В таком случае, сударыня, я буду счастлив предложить вам свои услуги, — сказал лже-д'Аржантан. — Кадудаль — мой близкий друг, сейчас мы приближаемся к тому месту, где должны встретиться с ним, и я полагаю, что вполне могу вам признаться, что собираю деньги не для государства, а для него. Если вам нужна рекомендация, сударыня, то я вдвойне счастлив, что случай, и я бы даже сказал, само провидение, способствовало нашей встрече.

— Откровенность за откровенность, — сказала Диана, — я такая же вдова из Витре, как вы сборщик налогов в Данане. Я последняя из семьи роялистов, мне нужно отомстить за гибель родных, и я еду наниматься на службу.

— В каком качестве? — спросил д'Аржантан.

— В качестве волонтера, — отвечала Диана.

Костер с изумлением посмотрел на нее и продолжал:

— В конце концов, в этом нет ничего необычного. У Дюмурье были в адъютантах сестры де Ферниг. Мы живем в такое странное время, когда нужно привыкнуть ко всему, даже к самому невероятному.

И больше он не задавал вопросов.

В Ля Герш им попался отряд республиканцев, направлявшийся в Витре. Спустившись по склону холма, на котором стояла Ля Герш, они увидели, что дорогу преграждают поваленные деревья.

— Черт побери! — сказал Костер. — Не удивлюсь, если по ту сторону баррикады мы найдем Жоржа.

Он остановился, сделал Диане знак последовать его примеру и прокричал один раз неясытью, другой раз совой. В ответ закаркал ворон.

— Друзья узнали нас. Но ждите здесь, я вернусь за вами.

Среди поваленных деревьев был расчищен проход, и Диана увидела, как ее попутчик бросился в объятия человека, который, судя по всему, и был Кадудалем. Кадудаль вышел за баррикаду и направился к Диане. Подойдя к коляске, он снял шляпу.

— Сударыня, — сказал он, — поедете ли вы своей дорогой или согласитесь оказать мне честь и примете мое приглашение, в любом случае прошу вас поторопиться. Меньше чем через час здесь будут республиканцы, а мы, как вы сами можете видеть, намерены оказать им теплый прием, — и он указал ей на баррикаду: — Полторы тысячи моих людей прячутся вокруг в зарослях и зададут такую музыку, которой вам, должно быть, не приходилось слышать раньше.

— Сударь, — сказала на это Диана, — я принимаю ваше приглашение и благодарю случай, который позволит мне наконец своими глазами увидеть то, о чем я давно мечтала, — настоящее сражение.

Кадудаль поклонился, сделал знак своим людям, которые расширили проход, чтобы в него могла пройти коляска, и Диана оказалась по другую сторону баррикады.

Она осмотрелась и, помимо полутора тысяч человек, затаившихся там и сям в густой траве, о которых ей сказал Кадудаль, увидела еще тысячу солдат, залегших на землю, с карабинами в руках.

Около пятидесяти всадников укрылись в рощице, держа лошадей под уздцы.

— Сударыня, — обратился Кадудаль к Диане, — не сочтите меня невежей, если сейчас я буду целиком поглощен своими обязанностями командира. Как только я с ними разделаюсь, я тут же вспомню о других.

— Ступайте, сударь, ступайте, — ответила Диана, — и не беспокойтесь обо мне. Ах, если бы у вас была лошадь…

— У меня их две, — вмешался д'Аржантан. — Ту, что поменьше, я вполне могу уступить вам. Но дело в том, что она оседлана для мужчины и готова к бою.

— Это именно то, что мне нужно, — сказала Диана. Увидев, что молодой человек снимает свою сумку с седла лошади, воскликнула со смехом: — Благодарю вас, господин сборщик налогов из Данана! — и закрылась в своей коляске.

Когда с вершины холма в четверти лье от баррикады раздались первые выстрелы, дверца коляски распахнулась, из нее показался элегантный молодой человек в форме шуанов. На нем была бархатная куртка, из-за белого пояса торчали два двухзарядных пистолета. На голове красовалась шляпа с развевавшимися белыми перьями, на боку висела легкая сабля.

С уверенностью, выдававшей опытного наездника, юноша прыгнул на лошадь, которую ему подвел слуга Костера де Сен-Виктора, и занял место среди сорока или пятидесяти всадников под командованием бретонского командира.

— Я не буду пересказывать вам сражение, — сказал Гектор. — Скажу только, что Синие потерпели полное поражение, и лишь проявив недюжинную храбрость, им удалось вернуться в Ля Герш под командованием своего командира полковника Гюло.

Эта победа не принесла Кадудалю и его людям особенной стратегической выгоды, но много значила для настроения его войска. Кадудаль со своими двумя тысячами не только устоял под натиском четырех или пяти тысяч республиканцев, закаленных пятью годами военных действий, но и отбросил их обратно в город, при этом Синие потеряли четыреста или пятьсот человек.

Новый мятеж, мятеж бретонцев, перехватил знамя вандейского восстания, и его начало ознаменовалось победой.